Я кашлянул, но духанщик был слишком увлечён своей речью.

– …он-то не купится на то, что ты ему понаплетёшь, хлопая своими большими глазами! Он повидал не меньше, чем я! И, даст небо, он поможет мне повлиять на эту… на эту… девчонку без никакого опыта. И ума.

– Вы обо мне очень беспокоитесь, – грохнув стаканом о поднос, не выдержала девушка. – Большое спасибо, но без ума я этого не заслужила.

Сверкнув глазами, она развернулась, чтобы уйти, но Марши вдруг прыгнул пузом на свой прилавок и схватил её за локоть.

– Да подожди ж ты! Остынь. Я ведь добра тебе желаю!

Смешавшись, она помедлила. Но вот обернулась и прошептала горько:

– Я знаю! Но я должна идти! Одна или нет, я уйду. Так надо, и этого не избежать.

– Эй, Пришлая! – вдруг крикнул кто-то в лабиринте столов. – Что у вас там за дрязги? Лучше принеси побольше вот этого дела, а то от твоего дождя мы тут продрогли совсем!

И под общий смех в воздух взлетели несколько пустых кувшинов из-под мёда.

Горько взглянув на приёмного отца, девушка побежала вместе с одним из мальчишек в кладовую за мёдом.

– Почему Пришлая? – тихо спросил я, отворачиваясь от взглядов некоторых посетителей, которых привлёк наш спор у прилавка.

– Уж не местная, сам видишь… – с досадой вздохнул духанщик и стал собирать упавшие с подноса стаканы. – Тут её все так зовут.

– Так откуда же она пришла? – этот вопрос волновал меня с самой первой секунды, когда я увидел её во время обряда.

Марши вздохнул вновь. Затем приблизился ко мне и сказал едва слышно:

– Из-за Двери.

Дождь шёл ровно пять дней. Его благодатный шум не давал мне спать, а возможно, причиной были сомнения. Я согласился проводить эту девушку в пустыню, ведь просил мой друг, от меня даже ничего не требовалось, и отказ выглядел бы трусливо и низко.

Но…

Из-за Двери к нам всегда приходили странные и опасные твари. По чьей воле открывается Дверь, куда она ведёт и где в следующий раз откроется – на эти вопросы не было ответов. Люди образованные видели в ней физическое явление, проявление силы богов, недоступное для нашего понимания. Простой народ рассказывал о ней страшные сказки, где героям приходится бороться с нечистью, которая падает из неё прямо им на головы. Последнее, кстати, не выдумка – Марши встретил Пришлую именно так. Она просто свалилась на него из ниоткуда, когда он по пустой дороге возвращался в Ивирхию с партией вина для духана.

Но она – человек! Так он утверждал, да и я за прошедшие пять дней ничего необычного, кроме внешности, за ней не приметил. Она много улыбалась, но вела себя скромно. Пыталась мне услужить, но лишнего раза ко мне не обратилась. Её любил не один Марши – у неё были друзья, однако…

Друзья у неё имелись не только в Ивирхии…

Её связь с тиграми я мог представить себе только по рассказу духанщика, составленного с её слов и приправленного его собственным мнением. Если отбросить лишнее (всю досаду, проклятия и злые домыслы отчаявшегося родителя), то выходило следующее – Дверь сперва открылась там, где жила Пришлая. Из-за неё появился тот самый тигр, она его спрятала от людей. За время, проведённое ими вместе, он много рассказал ей о своих краях, о том, какие лютые войны ведут оборотни между собой. Он говорил ей, что должен вернуться, поскольку имеет при себе одну вещь, от которой зависит жизнь его клана. Эта же вещь является причиной большой вражды между тиграми и остальными двуликими, из-за неё преследуют так же его самого. В один прекрасный день он исчез. Но вскоре Дверь открылась повторно, и, недолго думая, Пришлая шагнула в неё, намереваясь либо отыскать своего… уже возлюбленного, либо предупредить его клан о том, где он пропал с той самой, жизненно важной им, вещью.

По его рассказам она знала, где, в какой части пустыни, кочевники-тигры условились встретиться со всеми членами своего племени, чтобы отпраздновать исход этого года. И если ей была открыта такая тайна – её там ждали.

Ничего подобного я не слышал в своей жизни. Легко было решить, что духанщик и вовсе сошёл с ума. Но в доказательство он, как вор, протащил меня в её комнатку и показал мне те вещи и одежду, которые были при ней, когда она свалилась ему на голову. Все эти странности не могли принадлежать мастерам ближайших царств, а материалы, из которых они были сделаны, я видел впервые.

Что ж, Дверь в наших краях распахивается не впервые! Что ж, предположим, что из неё иногда появляются не только чудовища, но и обычные люди (может, мы о них просто никогда до этого не слышали?). И даже представим, что кто-то из наших краёв тоже иногда в неё проваливается…

Но вообразить, будто оборотень доверится человеку настолько, что выдаст положение своего клана?!

Он что же, влюблён в неё не меньше, чем она в него?

Все эти тонкие материи оставались выше моего понимания. Тянулись дни ливней, я был заперт в духане вместе со всеми его обитателями, и голова моя шла кругом. За дверями текли реки воды, которая из драгоценности внезапно превратилась в обузу, в духане все шлёпали по лужам, разлившимся на полу. Марши вертелся, как безумный, обслуживая жильцов и обхаживая меня! Он одновременно и собирал свою приёмную дочь в дорогу, и уговаривал отказаться от напрасной затеи. Девчонка его не слушала и весело убегала работать на кухню, едва он вновь затевал свои причитания. Она была счастлива, блестела на меня глазами – и всё вокруг крутилось словно по её желанию.

На мой вопрос, почему бы просто не запереть её дома, Марши с досадой ответил, что от жизни не запрёшься. Нельзя запретить детям ошибаться. Она всё равно найдёт способ уехать, так пусть лучше уж со мной, чем одна или неизвестно с кем.

Ливню, казалось, не будет конца, и я сойду с ума, перетёртый между жерновами нетрезвых песен постояльцев духана и ссорами его хозяев. Но стоило дождю закончиться, как дорога просохла в считанные дни, и внезапно я обнаружил себя уже верхом, в выстиранной одежде, нагруженным отменной провизией и… смиренно ожидающим, когда беловолосая Пришлая, обряженная в куртку и дорожные шаровары, распрощается со всеми, кто явился её проводить.

Я так и не произнёс слов согласия, но их уже никто и не ждал. С момента, когда Марши высказал свою просьбу, я жил в состоянии оглушённой рыбы и, сразу опоздав с отказом, теперь уже не мог его озвучить.

Уже с седла я дал Марши обещание следить за непутёвой дочкой и принял от него заверения в том, что проблем она мне не доставит. А затем спросил громко, перекрывая галдёж растатуированных ивирхийских подруг:

– Вы готовы ехать, де́ви?

Впервые услышав такое обращение, Пришлая испуганно обернулась.

– Да-да, уже всё! – и торопливо поцеловав в щёку растроганного Марши, она довольно ловко забралась в седло с перевёрнутого вверх дном ведра.

И мы тронулись в путь…

Пока толпа провожающих не скрылась за углом узкой улицы, девушка махала им вслед. Затем, счастливо вздохнув, она повернулась к моей спине и зачирикала:

– Я ещё не очень хорошо умею ездить на лошади, но один из приезжих меня учил целый прошлый месяц! Прямо на дворе! Наверное, поэтому город решил наградить меня за обряд конём! Все тут такие добрые! Я все эти дни была рядом с ним каждую лишнюю минутку, чтобы он ко мне привык! И вроде бы получилось, вроде он меня слушается, да?

Быть может, ещё не поздно вернуть её домой?..

– А сколько отсюда до вашего города?

– Около двух месяцев… – постаравшись скрыть в голосе горечь, ответил я.

– Ого! Ну ничего, я сойду с пути пораньше! А вы ведь давно там не были, да?

– Давно. Скажите, деви, – я холодно покосился за плечо, – там, откуда вы прибыли, все общаются с оборотнями?

Мигом она подобралась, и вся её радость будто спряталась за пазуху дорожной куртки.

– Нет, у нас есть только люди…

– Весьма странно.

Более она не подавала голоса без лишней необходимости.

Город Ивирхия умылся от пыли. Бронзовый камень его стен наконец обнажил свой истинный цвет, башни потемнели, а крыши, наоборот, засияли. Невообразимо яркое небо ещё покрывали клочья облаков, уже пустых, без капли влаги, но по-прежнему несущих свежую тень земле. Люди наводили порядок, убирая с мостовых намытый водой песок, кое-где слышался стук молотков по продырявленным крышам. Кругом царило счастливое оживление, и меж камней, на дороге и на стенах, уже виднелись зацветающие ростки. Лёгкий ветер с востока встретил нас у распахнутых ворот города – за ними простёрлась уже покрытая лёгким зелёным ковром равнина. С доброго знака началось наше путешествие.