Когда-то и я пробороздил немало сотен километров в таких вагонах. И все-таки мне, уже успевшему привыкнуть к торжеству индивидуализма двадцать первого века, было немного непривычно возвращаться в этот коммунальный мир. Мне было чем заняться: посмотреть в окно на родную, но уже забытую страну, прислушаться к разговорам своих «заклятых друзей» по соседству, подумать о том, как стоит дальше вести себя в новых обстоятельствах. Уж на крайний случай всегда можно было попросить у кого-нибудь газету почитать. К тому же и свежих ощущений тоже хватало. Например, я со своим прежним телом уже забыл, каково это — вытягиваться на вагонной полке. А здесь я не просто помещался на ней — я чувствовал себя просторно! И где — на боковушке! Когда бы я еще такое испытал?

Да и соседи не давали скучать. По виду группы парней, ехавших с одним сопровождающим взрослым, нетрудно было понять, что это юные спортсмены едут куда-то: или учиться, или на экскурсию, или выступать. Поэтому расспросы начались почти сразу, как мы сели в вагон.

— Какие хорошие ребята, а каким спортом занимаются? — вопрошала бабулька божий одуванчик, поправляя сползающие на переносицу очки.

— Бокс, — вежливо отвечал наш тренер. — Олимпийцы будущие.

— Бокс — это где морды друг другу бьют? Вот у меня у сестры муж…

Наверное, любопытство к чужой жизни людям было свойственно всегда. Впрочем, мы и не скрывали нашей истории. Конечно, слово «Динамо» могло огорчить болельщиков «Спартака» или «ЦСКА», но в целом наши намерения вызывали только положительные эмоции.

В общем, засыпал я, переполненный впечатлениями. Заснуть, правда, получилось тоже далеко не сразу: оказалось, что наш тренер храпит так, что слышали его, наверное, во всем вагоне. Делать ему замечания желающих не нашлось: может быть, все уже запомнили, что он — тренер по боксу, а может быть, просто это было настолько привычной картиной, что никто уже и не обращал на чужой храп особого внимания. Я тоже постарался воспринимать тренерские децибелы как монотонный фон. Постепенно это сработало: я погрузился в полудрему, и совсем скоро гул плацкарта в сочетании с колесным перестуком все-таки помогли мне заснуть. Перед этим я поймал себя на мысли, что тренер сейчас храпит себе спокойно и даже не подозревает, что письмо с подписями в его поддержку уже вовсю разлетается по стране.

Утро встретило меня возбужденными перекрикиваниями пассажиров.

— Да куда сумку-то девал, там же все наши документы! И еда, кстати, когда мы еще позавтракаем в этой Москве! — надрывался чей-то женский голос.

— А ты под ноги внимательнее погляди, найдешь и сумку, и чемодан, и много чего еще! — ворчливо отвечал своей спутнице мужской голос. — Хотя могла бы уж и без завтрака один раз обойтись, сколько можно жрать!

— Ой-ой-ой, а сам-то! — начала выговаривать ему женщина. — Сам-то каждые выходные с мужиками своими в гараже торчишь, хоть бы на час тебя дома увидеть! Потом тащи тебя домой на своем горбу! Небось для этого и получал этот гараж-то! А меня тут куском хлеба еще попрекаешь — постыдился бы хоть на людях-то!

Я нехотя разлепил глаза. Не люблю, когда утро начинается с таких вот бытовых разборок. Впрочем, они мне в любом случае всегда казались занятием бессмысленным — в любое время дня и в любой жизни. Да и вообще просыпаться, честно говоря, не очень хотелось — уж слишком удобно я развалился на своей боковушке, и хорошо бы было продлить это блаженство еще хотя бы на пару часиков — но мысль о том, что предстоит мне пережить в этот день, быстро лишила меня остатков сна.

— Мих, проснулся, что ли? — раздался бодрый голос тренера. — Давай-давай, вставай, мы через полчаса уже прибываем!

Мы подъезжали к Москве. В окне уже вовсю мелькали столичные пейзажи, хотя здесь, на окраинах, Москву еще было сложно отличить от любого другого города. Типовые новостройки, как в прологе к фильму «Ирония судьбы», соседствовавшие с пока еще сохранившимися райончиками частных деревянных домишек, можно было встретить где угодно. Так что высматривать за окном было особенно нечего, и я сбросил с себя простыню, которой укрывался в эту ночь, и резво спрыгнул на пол. Внизу тотчас уткнулся в чью-то спину.

Я же совсем забыл о такой яркой подробности советского быта, как очереди! А уж очередь в плацкартный туалет перед конечной станцией — это и вовсе практически ритуал.

— Мужчина, вы что там, в круиз собрались? Очередь тут собралась! — сетовала та самая бабулька.

Люди приплясывали, поторапливали тех, кто стоял впереди, те пытались поторапливать тех, кто внутри — как будто от этого что-то могло зависеть! Впрочем, людей тоже понять можно: если санитарная зона начнется как раз тогда, когда подошла твоя очередь, это будет, мягко говоря, немного обидно.

К счастью, сия чаша нас благополучно миновала, и мы выгрузились на перрон Казанского вокзала бодрыми и веселыми. Вокзальное здание выглядело для меня немного непривычным, словно заснувшим — я не сразу понял, что дело в полном отсутствии яркой рекламы и разнообразных ларьков и забегаловок, как снаружи, так и внутри. Точнее, газетный киоск и кафе, конечно, были в наличии, но разве сравнишь этот скромный набор с той пестротой торговых точек, которая существовала в далеком будущем!

— Так, пацаны, пятаки на метро у всех есть? — спросил тренер, остановив нас перед входом в метрополитен.

Мы были ребятами запасливыми, и пятаки у нас имелись.

— Тогда пошли! — скомандовал тренер, и через несколько секунд нас оглушило звуками стремительно летящих поездов. Вагоны метро не слишком поразили — все-таки в моем прошлом-будущем все еще продолжало ездить довольно много старых составов, да и что там особенно нового можно придумать, кроме электронного табло, мягких сидений и кондиционера? Впрочем, разглядывать внутренности метро было сложно — слишком много было пассажиров, и все внимание приходилось направлять на то, чтобы не упустить из виду друг друга. Тем более что у каждого из нас был еще рюкзак и дорожная сумка — мы же все-таки приехали покорять Москву, не хухры-мухры! Встречай нас, «Динамо»!

Впрочем, это я был привычный, а ребята, кто в столице пока ещё не бывал, вертели головами и рассматривали величественные залы и длинные эскалаторы.

Размах дворца спорта, конечно, впечатлял. Масштабы самого здания — это еще полбеды, все-таки все уже видели такие махины хотя бы по телевизору, а некоторые успели уже и побывать в Москве как туристы. Но вот то, что вся эта громадная коробка полностью забита людьми! Мои спутники уронили нижние челюсти от удивления — за исключением тренера, конечно: он-то был уже, как говорится, тертым калачом. Еще бы! Казалось, в каждом виде спорта занимается население какого-нибудь небольшого городка. Да только в одной легкой весовой категории конкуренция была такой, что можно было смело проводить отдельный чемпионат! И я вот совсем не уверен, что это было бы зрелище, хоть в чем-то уступающее всесоюзным соревнованиям. Правда, возрастная группа здесь была постарше той, где выступали Колян и Лева. Ну да возраст — это дело наживное. Уж я-то это точно знаю.

— Ну что, это, как я понимаю, и есть твоя талантливая молодежь? — услышал я незнакомый голос. Я обернулся на звук: нашему тренеру с улыбкой жал руку мужчина, примерно его ровесник, в тренерской форме.

— Они самые, — отозвался наш тренер и, обращаясь к нам, объяснил: — Это тренер «Динамо», Антон Сергеевич.

Мы вежливо кивнули в знак приветствия.

— Значит, смотрите, — наш тренер стал поочередно показывать рукой на каждого из нас. — Колян у нас легковес, причем титулованный. Лева — полутяж, тоже парень толковый, соревнования брал. Это — Андрюха, проист Шпалой звать. Если его чуть-чуть подтянуть в работе вторым номером — точно станет чемпионом! А вот это, — тренер показал на нас с Сеней, — просто талантливые пацаны, но совсем еще сырые. В общем, Антон, бери, не пожалеешь, я тебе обещаю!

Антон Сергеевич скептически хмыкнул.

— Не пожалею, говоришь? Да судя по твоим словам, ты мне прямо готовых олимпийских чемпионов привез! Ну да ладно. Чего тут лясы зазря точить — в нашем деле все решает практика. Сейчас мы твоих парней проверим и все решим. Идите все переодеваться! — сказал он и махнул рукой, обозначая, в какой стороне нужно искать раздевалку.