– Не растравляй себе душу, Николас. Все это уже в прошлом, – прошептала Лилия.

– Я не хочу сказать, что твой новый муж станет мне вторым отцом, – продолжал он, – и даже не думаю, что мы с ним подружимся. Но, видимо, в нем есть нечто необыкновенное, раз он тебе так дорог, мама.

Глаза Лилии омылись слезами.

– О, Николас! Мы с ним любим друг друга, – всхлипнула она. – Очень любим. Если б ты узнал Барнарда поближе, ты бы понял, какой он замечательный человек.

– Погоди, мама, не торопи события. Дай мне время свыкнуться с этой мыслью, – возразил Николас и добавил, переплетя свои пальцы с пальцами матери: – Я причинил тебе много горя, и мне нет оправданий. Но я постараюсь измениться. Честное слово! Прости меня.

– Ты ни в чем не виноват, сынок. И я тебя ни о чем не прошу. Только навещай меня иногда, хорошо? – Лилия пытливо вгляделась в его лицо. – Алана рассказала тебе, что произошло в ночь смерти твоего отца?

– Нет, она до сих пор держит это в тайне. Но моя жена заставила меня многое переоценить, на многое посмотреть иными глазами.

– Алана – необыкновенная женщина. Она очаровывает всех. Дотти уверяет, что полюбила ее, как родную дочь. А я… я не могу тебе описать, как я счастлива, что судьба послала мне такую невестку.

Николас помрачнел:

– Вам везет – вы сумели завоевать ее любовь. А меня она только терпит.

– Неправда, Николас! Алана тебя любит. Горячо любит.

Николас высвободил руку и встал:

– Я приехал не для того, чтобы ты убеждала меня в ее несуществующей любви. Я привез тебе радостное известие.

Лилия вопросительно подняла на него взгляд.

– Осенью я стану отцом, – сказал Николас. Лилия ахнула и бросилась к сыну. Он замер. Она было испугалась, что Николас ее оттолкнет, но он обнял Лилию за плечи и крепко прижал к груди.

– Я почему-то никогда не задумывался о том, что могу стать отцом, – признался Николас. – Но когда узнал о ребенке, сразу вспомнил, как много ты для меня значила в детстве. И почувствовал, что непременно должен к тебе приехать.

– Я люблю тебя, Николас, – прошептала мать. – Спасибо, что ты меня простил.

Он прикоснулся губами к ее щеке.

– Ты тоже меня прости, хорошо?

– Конечно, сынок.

Николас еще раз поцеловал мать и отступил назад.

– Мне пора. Завтра возвращаюсь домой, а у меня еще есть дела.

– Николас! – робко окликнула его Лилия.

– Да, мама?

– Пожалуйста, передай Алане, что я за нее рада. И еще… если ты не возражаешь, я навещу вас еще до рождения младенца.

– Приезжай, – кивнул Николас. – Для тебя двери нашего дома всегда открыты. Но только не привози с собой Сандерсона. Его я видеть не хочу… во всяком случае, пока не хочу.

Понимая, что сын и так пошел ей на огромные уступки, Лилия не стала просить о большем.

– Да-да, я прекрасно тебя понимаю, сынок, – сказала она. – И Барнард тоже поймет, я уверена!

– До свидания, мама.

Глаза Лилии сияли от счастья:

– До скорой встречи, сынок!

Николас поехал домой с легким сердцем. Теперь, когда долгожданное примирение с матерью состоялось, все его мысли были о ребенке, будущем наследнике Беллинджер-Холла. Связь поколений не прервется, потому что осенью, когда на свет появится младенец, род Беллинджеров продолжится.

Николаса переполняла гордость. Уже не одно десятилетие жизнь Беллинджеров была связана с этой землей. Здесь они жили, трудились и умирали. И он надеялся, что так будет всегда.

Китти привела Алану на чердак, и они все утро перебирали детские вещи, хранившиеся в сундуках.

– Какое чудо! Ты только полюбуйся, Китти! – воскликнула Алана, увидев деревянную колыбельку, в которой когда-то баюкали Николаса.

При мысли о том, что теперь в этой колыбели будет лежать их ребенок, на губах Аланы заиграла счастливая улыбка.

– Хорошо, я попрошу Эскью, он отнесет колыбель в комнату, где у Николаса в свое время была детская, – пообещала Китти. – Да ты не трогай ее, она в пыли!

Алана послушно отошла в сторону и взяла в руки крошечное платьице, тоже принадлежавшее когда-то Николасу.

– Это платьице ему сшила сама Лилия. Ей будет приятно узнать, что оно снова пригодилось, – сказала Китти с тихой нежностью.

Уложив понравившиеся вещички в большой чемодан, Алана направилась было в свою спальню, но вдруг услышала, как Эскью с кем-то разговаривает в прихожей. Остановившись на лестничной площадке, она посмотрела вниз и увидела прелестную женщину в малиновом дорожном костюме. Черноволосая румяная незнакомка была примерно одного роста с Аланой, но по сравнению с ней казалась сейчас стройной, гибкой тростинкой.

– Николас дома? – спросила дама у дворецкого.

– Нет, миссис Артур, – покачал головой Эскью. – Мы его ожидаем только завтра.

Алана побледнела. Неужели это Мадлен Артур? Теперь понятно, почему Николас не поленился поехать в Северную Каролину. Мадлен – писаная красавица!

Однако тут же в груди Аланы вскипел гнев. Да как посмела эта наглая особа явиться к ней в дом! Алана не допускала и мысли, что Николас ее пригласил. Нет, он не настолько опрометчив, чтобы сводить под одной крышей жену и любовницу…

В жилах Аланы недаром текла кровь шайенских вождей. Она привыкла смотреть опасности в лицо и медленно сошла по лестнице вниз, намереваясь дать сопернице бой.

Увидев хозяйку, Эскью сказал:

– Госпожа, это миссис Артур. Она приехала к мистеру Беллинджеру, а я был вынужден ее разочаровать, ведь хозяин приедет не раньше завтрашнего утра.

Алана была сама вежливость. Ни единым жестом не выражая своего неудовольствия, она кивнула:

– Да, муж в отъезде. Но, может быть, я могу вам чем-либо помочь, миссис Артур?

Мадлен улыбнулась и произнесла с мягким южным акцентом:

– Так вот вы какая! А я все гадала, ради кого Николас отрекся от холостяцкой жизни. Что ж… вы еще очаровательней, чем я думала.

Говоря это, она беззастенчиво рассматривала Алану, особенно ее большой живот.

– Я, право, не подозревала, что вы в интересном положении, – протянула она.

Глаза Аланы превратились в две синие льдинки.

– Вы, должно быть, устали с дороги, миссис Артур. Хотите чего-нибудь освежающего?

– Пожалуй, не откажусь. Путь из Шарлотты и впрямь неблизкий.

– Эскью, принесите в гостиную холодного лимонада, – приказала Алана.

Дворецкий удалился, а соперницы продолжали оценивающе разглядывать друг друга. Алана украдкой покосилась на свое запылившееся платье и почувствовала себя замарашкой. Если б она знала, с кем ей придется столкнуться внизу, она хоть чуть-чуть привела бы себя в порядок!

Они долго молчали, затем Алана сказала:

– Насколько я понимаю, мой муж приобрел у вас лошадей, миссис Артур.

– Да, и потому я здесь. В табуне, который он купил, есть очень породистые лошади, я не могу доверить их перевозку посторонним.

Однако Алана была не в настроении играть в кошки-мышки и спросила:

– Вы что, всякий раз оказываете такие услуги покупателям?

Мадлен улыбнулась, неторопливо стягивая с пальцев черные кожаные перчатки.

– Вы весьма проницательны и видите меня насквозь, миссис Беллинджер. Скажите, вы сразу догадались, что я приехала ради Николаса?

Алана была потрясена таким бесстыдством, но, по-прежнему не выдавая своих чувств, спокойно ответила:

– Да, я сразу догадалась, но мне до сих пор непонятно, почему вы взяли на себя смелость приехать сюда. Зная моего мужа, я никогда не поверю, что вы сделали это с его одобрения.

На губах Мадлен промелькнула усмешка.

– Боюсь, вы не совсем правильно все понимаете, миссис Беллинджер. Да, мои чувства к Николасу это нечто большее, нежели мимолетный интерес, но уверяю вас, он вовсе не интересуется мною. В юности мне, правда, казалось, что я ему дорога, но, как выяснилось, я обольщалась на сей счет.

Алана недоверчиво посмотрела на соперницу.

– Это правда, – вздохнула Мадлен. – Чего я только не делала, разве что на голову не вставала, лишь бы привлечь внимание Николаса, но все было зря. С тех пор, как он на вас женился, его не узнать – такой серьезный, степенный… Теперь он смотрит на меня холодно, как на незнакомую. Так что лошади – это просто благовидный предлог, а на самом деле мне безумно хотелось посмотреть на женщину, которой удалось приручить Николаса Беллинджера. Ведь до вас, дорогая, это никому не удавалось.