– А у меня для вас сюрприз, дорогая, – решительно перебила Алану Дотти, сознавая, что еще мгновение – и она наговорит лишнего. – Час назад сюда пожаловал ваш супруг.

И она выразительно посмотрела за спину Аланы.

Та стремительно обернулась.

Николас даже не потрудился встать с кресла. Внешне он сохранял спокойствие, однако Алана сразу заметила, что в глубине его ледяных глаз полыхает гневный огонь.

От волнения и испуга она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Вот уж не ожидала! Николас! Что ты тут делаешь?

Николас не спеша поправил манжету и ровным, размеренным голосом произнес:

– Ты странно приветствуешь мужа, которого давно не видела. Но я все же отвечу на твой вопрос. Я приехал, чтобы узнать, чем здесь занимается моя жена. И, по-моему, правильно сделал.

Дотти побледнела и потерла виски.

– Мистер Беллинджер, я знаю, о чем вы думаете, но поверьте, ваша жена ни в чем не виновата. А если что-то и выглядит подозрительно, то лишь потому, что она еще не усвоила светских обычаев.

Николас смерил ее убийственным взглядом.

– Не понимаю, на что вы намекаете, миссис Синглетон?

Дотти хотела было ответить, но Николас небрежно махнул рукой.

– Нет-нет, не трудитесь отвечать. В любом случае этот разговор касается только нас с женой, а я предпочитаю высказать ей все, что думаю, с глазу на глаз. – И, обернувшись к Алане, он сообщил: – Я приказал Китти уложить твои вещи. Надеюсь, ты не откажешься поехать со мной?

Алана растерянно оглянулась на Дотти.

– Я… я не знаю…

Дотти подошла к Алане и ободряюще улыбнулась.

– Дорогая, вы можете остаться, если пожелаете. Еще раз повторяю, мистер Беллинджер, ваша жена не сделала ничего дурного!

Николас схватил Алану за руку и потащил ее к двери:

– Поехали! За Китти я пришлю экипаж потом. Счастливо оставаться, миссис Синглетон.

– Простите меня, Дотти! – пролепетала Алана, еле поспевая за мужем.

Испуганная Дотти бросилась к двери и, встав перед Николасом, потребовала, чтобы он сказал, куда увозит жену.

И Дотти, и Алана были готовы к тому, что Николас взорвется и устроит скандал, но он на удивление терпеливо объяснил:

– Сегодня мы переночуем в гостинице, а завтра вернемся домой.

Однако Дотти все еще медлила, недоверчиво глядя на Николаса.

И тогда он, натянуто улыбнувшись, сказал:

– Не бойтесь, я ее и пальцем не трону. Бить женщин не в моих правилах. Да и Алана неробкого десятка, она умеет за себя постоять. Так что из нас двоих жалости достоин скорее я, мадам.

– О нет, мистер Беллинджер, – возразила Дотти, не устояв перед обаянием Николаса. – Вы достойны зависти и восхищения, ибо ваша супруга – необыкновенная женщина. Умоляю, обращайтесь с ней соответственно!

Николас по-бульдожьи сжал челюсти.

– Разрешите откланяться, мадам.

Посторонившись, Дотти молча наблюдала, как Николас усаживал жену в карету. Когда дверца за ними закрылась, на губах пожилой женщины заиграла лукавая улыбка.

– Попался, мошенник? – пробормотала она себе под нос. – Не желает жена играть по твоим правилам! Не желает – и все тут! Да, придется тебе попотеть, Николас Беллинджер, чтобы укротить гордую и независимую Алану. Хотя еще неизвестно, кто кого укротит…

Алана глядела на Николаса из-под полуопущенных век.

– Зачем ты за мной приехал?

– А разве непонятно?

– Мне, по крайней мере, нет.

Он насупился:

– Мне сказали, что ты бегаешь на свидания к Барнарду Сандерсону. Я, конечно, этому не поверил, ведь Барнард Сандерсон давно отправился на тот свет. А если бы и остался каким-то чудом жив, надеюсь, ты никогда бы с ним не спуталась. Не настолько же ты коварна!

Алана молчала.

Николас схватил ее за подбородок и заставил поднять глаза.

– Неужели он действительно жив, Алана?

Она еле заметно кивнула.

– И ты… была у него? Да?

– Да…

Лицо Николаса стало совершенно непроницаемым.

– Зачем ты к нему поехала?

– Я… я не могу тебе рассказать, Николас, – прошептала Алана, верная клятве, которую она дала Лилии.

– Не можешь или не хочешь? – зловеще прищурился муж.

– Не могу и не хочу! – воскликнула Алана, отталкивая его руку.

– Понятно, – Николас отвернулся к окну. – Значит, тебе есть что скрывать.

– Считай как хочешь, я тебе все равно ничего не скажу.

– Не думал я, что ты способна мне изменить, Алана, – процедил сквозь зубы Николас. – Впрочем, что тут удивительного? Все женщины одинаковы. Но почему именно с Барнардом Сандерсоном? С человеком, который виноват в гибели моего отца!

– Я не совершила ничего дурного, Николас, – возразила Алана. – И твои подозрения для меня оскорбительны. Неужели у тебя так мало доверия ко мне?

– А у тебя ко мне? Вспомни, что ты устроила перед моим отъездом в Северную Каролину. Ты же была уверена, что я там тебе изменю.

– Это другое дело, Николас.

– Почему?

Ей безумно хотелось броситься ему на шею, но она не осмелилась, а только попросила:

– Пожалуйста, верь мне. Я говорю правду.

– Я хочу тебе верить и именно поэтому спрашиваю, зачем ты поехала к Барнарду Сандерсону.

Алана закусила губу.

– Я не могу тебе сказать, Николас. Не спрашивай меня.

Лицо его исказилось от гнева.

– Что ж, пусть будет так, Алана. Раз ты не хочешь признаваться, значит, ты виновата.

– В чем?

В эту минуту экипаж подъехал к гостинице, и швейцар услужливо распахнул дверцу.

Николас подтолкнул жену к выходу, злобно прошипев ей вслед:

– Не думай, что я дурак, Алана. Я достаточно насмотрелся в своей жизни на потаскух и умею отличать их от порядочных женщин.

Алана была до глубины души уязвлена этими незаслуженными оскорблениями и рассердилась не меньше Николаса.

Николас грубо выволок ее из кареты и потащил вверх по лестнице. А открыв дверь номера, бесцеремонно втолкнул Алану внутрь.

Она подошла к окну и судорожно вцепилась в кружевные занавески, из последних сил сдерживаясь, чтобы не броситься на мужа с кулаками, но когда обернулась и увидела его перекошенное страданием лицо, гнев ее моментально угас.

– Верь мне, Николас, – взмолилась Алана, простирая к нему руки. – Говорю тебе, я не совершила ничего такого, что бы опорочило твою или мою честь.

Из глаз Николаса сыпались искры.

– А это уж как сказать… Я, например, считаю твой проступок тягчайшим. Не всякая жена позволит себе так обходиться со своим мужем. – Он немного помолчал и, зловеще понизив голос, продолжил: – Я ведь тоже просил тебя доверять мне, когда собирался за лошадьми в Северную Каролину.

– То было другое дело! Разве ты забыл, как в первую брачную ночь предупредил меня, чтобы я не рассчитывала на твою верность? – в отчаянии прошептала, отводя взгляд, Алана.

Николас схватил ее за плечи:

– Нет, ты в глаза мне посмотри! В глаза! Признавайся, каждый раз, когда я обнимал тебя в постели, ты представляла себе Серого Сокола, да? Ты мысленно изменяла мне? Ну! Говори! – потребовал он, в глубине души надеясь услышать твердое «нет».

Алана даже не подозревала, что он так ревнует ее к умершему возлюбленному. Но как же оскорбительна показалась ей эта ревность!

– Ты ошибаешься, Николас, – побелевшими от гнева губами произнесла она. – Я отдавала себе отчет в том, чьи руки меня ласкают. И не могла обманываться, воображая на твоем месте Серого Сокола. Не могла по многим причинам, но прежде всего потому, что Серый Сокол меня понимал, а ты – нет.

В глазах Николаса полыхнуло такое адское пламя, что Алана попятилась. Он взмахнул рукой. Она отшатнулась, но Николас лишь дотронулся до ее щеки.

– А измену твой Серый Сокол тоже понял и простил бы?

Она молчала, с трудом сдерживая слезы.

– Скажи, как мне найти Барнарда Сандерсона, – потребовал Николас. – Раз ты отказываешься отвечать на мои вопросы, я потребую ответа у него.

– Не надо, Николас! Молю тебя…

Николас чертыхнулся и ринулся прочь, бросив на ходу рыдающей жене: