Вот только теперь на почте ответ от LA-Clippers. Тихоокеанский дивизион, в этом сезоне на десятом месте. Предварительные цифры покупки без налога три шестьсот и два уверенных года в команде. Другой конец страны. Карьера на десять лет. Убийство тела. Имя в спортивных новостях, жесткие комментарии игры. Чем я думал раньше?

Поделился только с парнями. Джо и не рассчитывал на приглашение, готов пойти в банкиры. Мать его банкиры! Как и все в семье. Кайл…рыжий готовит контракт на отправку. Он пришел ему сразу после игры четвертого числа. Форвард не хотел говорить, пока не решится со мной. За это мало жать руку, он спас меня от психушки. Его будущая команда — Memphis Grizzlies. Шесть-восемь часов на поезде от Чикаго. Команда Теннесси никогда не блистала защитой, может, Кайл немного это исправит. Хотя члена пятерки аутсайдеров не спасет один игрок.

И они смотрят на меня, как на идиота, трясут за плечи.

— Слушай, это то, чего ты весь долбанный универ добивался! Соберись. — говорят второй день подряд — Это почти приглашение в миллионеры.

Я реально, словно каша. Смотрю на часы.

— Ладно, мне пора. Поговорю с Сабриной.

— Кэп, ты реально хочешь оставить это на девушку?

Кайл советником ангелом или демоном не ясно, внушает свои мысли.

— Да. Блядь, да! Потому что у нее голова трезвее и сообразительнее, чем у каждого из нас.

И я действительно так считаю, не сомневаюсь даже в момент, когда открываю перед Сабриной дверь машины. Она в джинсовом комбинезоне, но уже с длинными штанинами. Внизу большая розовая рубашка. Несмотря на бесформенность, открытые предплечья и шея слишком соблазнительны. Девушка прекрасна, как и всегда.

Везу на юг, к дворовой площадке. Рассказывает про неприятных людей с экскурсии, положительную реакцию Зои на ее наработки. Читает сообщение от мамы, которая просит послезавтра посидеть с Элли, но затем тут же удаляет сообщение. Сходимся с Сабриной на том, что мама вспоминает, что завтра у меня последняя игра.

— Если попросишь, я не буду спрашивать. — берет мяч.

— Побросаем немного.

Сабрина делает вид, что даже подпрыгивает. Один раз забрасывает, но двумя руками, все равно победно хлопаю.

Кажется, вывез ее сюда, чтобы любоваться. Нахрен решения, но кто, как не девушка, которую я люблю, должна знать, отреагировать?

С ее просьбы забрасываю мяч в корзину. Последний получается не трехочковым, хоть и попадание.

Совсем малышня идет на площадку за домом, останавливается, просят мам зайти внутрь, тоже поиграть.

— Не сейчас. — отрезаю каждому.

На удивление не сопротивляются. Сабрина садится рядом со мной на узкую скамью.

— Зак. — не настойчиво, но просит.

— Меня взяли в LA-Clippers.

Она вскакивает. Криво улыбаюсь, когда девушка кричит:

— Боже, Зак! Это невероятно! Точнее еще как вероятно, но это прекрасно! — чуть остывает, смотря на меня — Прекрасно, ведь так?

— Ты услышала слово Лос-Анджелес?

— Но ты знал, откуда ждать предложения… — справедливо.

— Это три тысячи километров. Так рисковать? Меня готовы принять в юр фирму по знакомству мамы. Не могу оставить родителей, Элли и тебя! Раньше все это было в теории, теперь же…

— Зак, послушай! — садится передо, пачкает колени комбинезона — Они не будут против. А я? Ты нормальный? — обхватывает мое лицо теплыми ладонями, на которых все еще запах резины мяча — Бросать все из-за подружки!

— Ты не просто подружка. — обхватываю тонкое запястье.

В такой странной позе, с касаниями, идущими по телу кровостоком, молча тяжело дышим. Сабрина прикрывает глаза, начинает очень спокойно, как ребенку:

— Перефразируем варианты. Поехать в клуб и попытаться удачу с возможностью стать тем, кем ты всегда мечтал. И единственный риск — потерять…сколько?

— Два сезона.

— Пару лет! У тебя всегда есть путь отступления. И второе — остаться. Даже если тебе будет нравиться работа, станешь получать хорошие деньги, ты будешь думать, упустил ли шанс всей жизни или поступил правильно. И никогда не узнаешь! Конечно, есть еще переменная…какого цвета майки у Clippers?

— Синие.

— Тогда плюс проблема. — почти весело смотрит снизу вверх — Не уверена, что тебе пойдет синий.

Усмехаюсь.

— Ты нервничаешь, а раньше мыслил здраво, думая об этом. Это как…невесты перед свадьбой думают бросить жениха. Иногда, это верная затея…Я не имею право выбирать за тебя. Но прошу, чтобы ты принял твердое решение.

Она самая мудрая женщина на свете.

По одному взгляду понимаю, Сабрина хочет услышать то, что крутится на языке.

— Я в свою очередь не имею права даже на вопрос, не то что ответ. Но сладкая, ты поедешь со мной?

Это и грустно, и прекрасно. В Чикаго ее держат только подруги.

— Да, — по телу проходит волна холода — ты не имеешь права спрашивать. — наконец садится рядом — Потому что сначала должен выбрать. И я не тороплю. Твой ответ не должен зависеть от меня, Зак. Никак.

— Ты ведь понимаешь, что Сабрина Уолсон охренеть веская причина? Я бы отдал половину гонорара, чтобы оказаться в Chicago Bulls.

— Зак. — закрывает лицо ладонями.

— Я люблю тебя, Сабрин. И это не манипуляция. Не смогу быть на другом конце страны, зная, что ты где-то там на западе.

Как я жил без нее месяц назад?

— Тогда почему не семья?

Почему не они главная причина — это ее вопрос.

— К ним я могу летать чуть реже, чем хотел бы видеть тебя. Например, раз в месяц-два. А это на месяц-два больше, чем смог бы без тебя.

Лететь около пяти часов.

Когда Сабрина убирает ладони от лица, в ее глазах слезы.

— Слушай сюда, Зак Фелтон. — хватает за руку, но даже всей ее силы недостаточно, чтобы причинить боль — Ты сейчас сядешь в машину, включишь разум, примешь решение и поедешь к родителям и Элли. — встает — Встретимся завтра на игре, на которой ты победишь с сумасшедшим отрывом, а затем так же охрененно меня поцелуешь, и мы закроемся в какой-нибудь комнате стадиона.

Все сказано смешным командным тоном, но готов поклясться, это самый верный ход событий.

— Только сначала я довезу одну плаксу до дома.

— Ой… — только заметила слезы.

Вытираю их, целую в губы, даже под конец дня чувствую запах персикового шампуня.

— Пожалуйста, подумай.

— Почему ты плачешь? — обнимаю у машины.

— Потому что волнуюсь за твой выбор. Дело не в том, что ты выберешь, а насколько будешь уверен.

— Кажется, меня ждет настоящий мозговой штурм.

А он требуется, и я как слабак не прислушиваюсь к Сабрине, а после ее дома еду к себе, родители только вернулись с работы. И я знаю, что глубоко внутри решение принято, но моя принцесса…боже…я никогда не думал, что мозг будет занят скорее ей, чем тремя миллионами шестьюстами тысяч баксов.

***

Родители разговаривают на кухне, Элли крутится рядом с мамой, старается ровно разложить салфетки. Сестра кладет четвертую. Время ужина.

— Всем привет.

— За-а-ак! — привычно прыгает на меня Элли.

— И тебе привет, козявка. Заделалась в официанты?

— Нет! Но я могу нарисовать тебе меню! А еще посчитать до семи на испанском! Дальше не помню, зато помнит Рина! Дальше тоже помнит!

Перебарываю желание потереть виски.

— Класс! А теперь дашь мне посекретничать с мамой и папой?

Элли кривится. Сажусь на корточки, говорю якобы тихо.

— А потом раскрою секрет, раскрытый Риной.

— Она тебе его рассказала, когда вы целовались?

Мама смеется.

— Так и есть, а теперь наверх.

Все равно недовольно, но Элли уходит. Некогда думать о моей личной воспитательной победе.

— Итак, посекретничаем. — папа убирает книгу в сторону.

Они не зря относятся серьезно к происходящему.

— Меня взяли в LA-Clippers. Три миллиона шестьсот тысяч.

Понадобилось две секунды, чтобы произнести это.

— Вау… — говорит мама, хватаясь за грудь.

Папа подходит и с улыбкой крепко обнимает, хлопает по спине.