– Красиво, – вежливо сказала Ася.

– Извините, я отвлеклась! – всплеснула руками историк. – Вернемся ко второму залу, который обнаружили археологи! Он относится к эпохе крестоносцев! И внутри все прекрасно сохранилось, потому что плотные завалы создали герметичные условия. В течении восьми сотен лет там была постоянная температура и влажность! Представляете, какая это для нас удача?

– Так что, там нашли живую мумию рыцаря? – без иронии спросил Арсений, на что Глеб фыркнул.

– Нет, – с улыбкой ответила Эмили. – Рыцарей там не оказалось. Хотя они могли бы там находиться, поскольку это были покои Великого магистра. Но археологами были обнаружены вещи, предположительно принадлежащие Гильому де Боже, последнему магистру ордена Тамплиеров на Святой Земле, как тогда ее называли…

– А-а, который погиб в момент захвата крепости мамлюками? – вспомнил Глеб рассказ Михаила.

– Совершенно верно, – кивнула Эмили. – Послушайте, что писал рыцарь из Тира. – Девушка-археолог взяла со стола книгу вполне современного вида. – Здесь немного, всего пара страниц, но крайне интересных: «Пятнадцать тысяч мамлюков, людей и лошадей, закованных в железо, продвигались к крепости. Началась осада. В городе Акры находилось сорок тысяч душ населения, но только шестьсот рыцарей и тринадцать тысяч пеших сержантов. Город находился в тяжелом положении. 16 мая фасад Королевской башни под действием подкопов рухнул в ров; сарацины заполнили обвалы мешками с песком, чтобы соорудить из них дамбу, преодолели водяные рвы и захватили остатки башни. Осажденные пытались преградить им вход в город «кошкой» – деревянным сооружением, покрытым кожей, на который поднимались лучники и воины. Когда башня была взята люди были в великом ужасе. А когда настала пятница, очень громко до зари затрубила большая труба, и при звуках этой трубы сарацины напали на город Акру со всех сторон. Магистр ордена Храма Гильом де Боже, взял свою свиту и отправился к Сен-Антуанским воротам. И там им показалось, что столкнулись с каменной стеной. Те, кто бросал греческий огонь, бросали его столь часто и густо, что стоял сильный дым, и с большим трудом было видно. И лучники густо стреляли сквозь дым оперенными стрелами, которые очень болезненно ранили наших людей и наших лошадей. Была борьба и битва врукопашную… Здесь и был ранен Гильом де Боже. Его настигла стрела, когда он поднимал свою левую руку, и на ней не было щита, и стрела сия ударила ему подмышку, и тростник вошел в его тело. Он почуял, что ранен смертельно, и стал отходить, а подумали, что он отходит добровольно, чтобы спасти себя и свое знамя… Добрых двадцать крестоносцев подошли к нему и сказали: «Ах, Бога ради, сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян». И он ответил им громко, чтобы каждый слыхал: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар». И тогда все увидели погруженную в его тело стрелу… Поник он тогда головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит. Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав ремни лат на плечах, затем завернули его в полотнище… И целый день он лежал не разговаривая, и отдал Богу душу. А пока умирал Гильом де Боже, город погибал в жестокой резне…», – закончила чтение Эмили.

– То есть, – в воцарившейся тишине спросил Глеб, – его не было в том самом зале, который откопали археологи, потому что его отнесли умирать в другое помещение?

– Совершенно верно. – кивнула Эмили. – В зале магистра де Боже никого не было. Как и в соседней комнате, где всегда находилась его охрана. Но никого – это не значит, что ничего! Археологи, проникшие в зал, увидели мебель на каменном полу, вещи и фрески на стенах. Это была фантастическая удача! Но вместе с археологами в помещение проникли воздух и свет, и все великолепные находки стали разрушаться прямо на глазах! Их успели лишь сфотографировать. Причем, на первых снимках хорошо виден дорожный ларец, молитвенник… Вот, смотрите, – Эмили нашла на компьютере и открыла папку с фотографиями. – А вот последние снимки, где ларец уже превратился в прах. А фрески… Представляете, они стали блекнуть и исчезать прямо во время съемки!

– Может быть, это от вспышек фотоаппаратов? – сделал предположение Глеб.

– Нет. Снимали, разумеется, без вспышки, – возразила Эмили. – Но даже слабого освещения хватило, чтобы краски исчезли.

– Какая жалость, – сказала Ася.

– Не то слово. Но кое-что сохранилось. Это…

– Темный камень! – вскричал Арсений, и Глеб даже не одернул брата.

– Он самый! Точнее, вот эту его половинку обнаружили в комнате Великого магистра, – подтвердила Эмили. – Конечно, нет данных, свидетельствующих о том, что этот камень…

– Камень Магистра тамплиеров! – Арсений поднял руку с камнем вверх.

Эмили усмехнулась.

– Возможно, – согласилась она. – Рыцари, тамплиеры, сокровища… И с этой точки зрения многие любители старины готовы и купить, и украсть такой артефакт для своей коллекции сокровищ.

Настроение у Арсения взлетело выше колокольни церкви святого Иоанна, и он запел от радости:

– «Остров сокровищ! Книжку про пиратов, написал когда-то. Остров сокровищ! Роберт Льюис Стивенсон!»

– А фрески не успели сфотографировать? – огорчилась Ася.

– Почему не успели? Смотрите, – и Эмили открыла на компьютере фотографии фресок. – Вот все три фрески. Видите, они посвящены одной теме: игре со смертью в шахматы.

– Ой, скелеты и рыцари, – изумилась Ася.

– Да, смерть изображена в виде скелета. И она, смерть, играет в шахматы с рыцарем, причем, судя по всему, тамплиером. – Эмили навела курсором на характерный красный крест на белом фоне.

– А при чем тут шахматы? – поинтересовался Арсений. – И почему рыцарь играет со смертью?

– «Смерть, играющая в шахматы» – известный сюжет, – чуть подумав, ответила Эмили. – Вероятно, здесь заключен определенный смысл. Например, жизнь как шахматная партия. Сделал неправильный ход – и погиб, смерть выиграла. Или наоборот: поставил мат смерти и остался живой.

– О, есть такая песня, – вспомнил Арсений и запел: – «Жизни воинов шахматной доски, В битве рвались, словно волоски».

– А вы заметили, что рыцарь на фресках один и тот же, скелет вроде тоже, а вот сюжет и обстановка разные, – сказала Ася, разглядывая фото.

– Абсолютно точно, – Эмили расположила три фотографии в ряд. – Это триптих. На нем изображена небольшая история. Смотрите, вот рыцарь играет со смертью в каком-то замке в Европе, и, видимо, выигрывает, поскольку на следующей фреске он уже плывет на корабле через море.

– И тоже играет со смертью в шахматы, – добавил Глеб.

– Да! Он сидит в трюме галеры, вокруг шторм, и корабль может затонуть. Но, вероятно, он выигрывает и эту партию, поскольку на третьей фреске он играет со смертью уже во дворце Великого магистра. – закончила Эмили.

– Это, наверное, изображен тот самый Гильом де Боже? Магистр? – предположила Ася.

– Нет, судя по одежде, это рядовой рыцарь-храмовник, как еще называли тамплиеров. Великий магистр имел определенные отличия…

– А можно мне посмотреть? – Арсений подсел к Асе и стал разглядывать фотографии фресок на увеличении.

– А вдруг там была и четвертая фреска, – выдвинул версию Глеб, – на которой рыцарь проиграл?

– Все может быть, – легко согласилась Эмили.

– Не может этого быть! – вдруг радостно воскликнул Арсений. – Смотрите, чего я нашел!

Эмили, Ася и Глеб склонились над ним. Арсений стучал ногтем по монитору, рискуя проткнуть или разбить его.

– У него в руке камень! На каждой фотке! – кричал мальчик. – Я сумел разглядеть!

– Действительно, что-то есть, – согласилась Эмили. – Но, это может быть…

– Нет, это наш камушек! – Арсений не желал слышать никаких возражений.

– Плохо, когда фантазия подменяет факты, – заметил Глеб, пожимая плечами.

– Почему плохо? – не согласилась Эмили. – Как говорил Эйнштейн, «иногда фантазия важнее знания». Может быть, это как раз тот случай.