— Я… Что… Карсон, ты ведёшь себя как безумец! — она фыркает.

Я оглядываюсь и вижу поворот на кукурузное поле, которое я посадил. Грузовик подпрыгивает по грунтовой дороге, выбоинам и ухабам — в основном потому, что я не замедляюсь.

Я останавливаюсь перед старыми металлическими воротами, перегораживающими дорогу. Это задний вход на мою ферму. У меня есть ключ, но это достаточно далеко от дороги, чтобы мы с Джинни могли всё выяснить. Это всё, что имеет значение сейчас.

Я глушу машину, и мы сидим в тишине и темноте. Единственные звуки, которые слышны, — это сверчки снаружи, крики сов тут и там и прерывистое дыхание Джинни. Луна сегодня полная, и её рассеянный бледный свет проникает в кабину моего грузовика. Я крепче сжимаю руль и пытаюсь успокоить ярость и разочарование внутри себя.

Почему я так долго ждал, чтобы заявить права на Джинни? Почему я решил, что она будет ждать меня, как и я её?

Потому что я идиот.

— Кто он? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы эти слова не прозвучали как горькое обвинение, но не уверен, что мне это удаётся. Честно говоря, меня разрывает изнутри то, что она отдалась другому мужчине. Мне понадобится время, чтобы справиться с этим. Я по-прежнему не позволю ей уйти, и даже если я не смогу быть для неё первым, я, чёрт возьми, буду последним мужчиной, который окажется у неё между ног. Я трахну её так хорошо, что она никогда больше не подумает о том, чтобы подпустить к себе другого мужчину.

— Он? — спрашивает она в замешательстве.

— Мужчина, с которым ты переспала. Кто он, Джинни?

— Я действительно не думаю, что нам следует говорить об этом, Карсон. Я взрослая женщина, и моя сексуальная жизнь тебя не касается…

— Твоя сексуальная жизнь? Иисус Христос! Их было больше одного, Джинни? — я рычу, не чувствуя ничего, кроме боли внутри.

— Больше одного чего? — раздражённо спрашивает она.

— Между твоих ног было несколько мужчин?

— Карсон! Я только что сказала, что не буду говорить об этом с тобой!

— Ты ответишь на грёбаный вопрос. Я закончил играть в игры. Ты ещё этого не осознала, но тебе нужно это сделать.

— Что мне нужно понять?

— Ты моя, и я устал ждать — видимо, я слишком долго ждал.

— Я твоя?

— Точно.

— Когда ты решил, что я твоя, Карсон? — спрашивает она, и мне кажется, что я слышу нотки гнева в её голосе. Я поступаю неправильно и знаю это, но я зашёл слишком далеко, чтобы повернуть назад.

— С той ночи в твой восемнадцатый день рождения, когда я впервые попробовал твои губы.

— С тех пор как… Карсон.

— Что? — рычу я, не собираясь отступать.

— Это было почти четыре года назад! Завтра исполнится четыре года!

— Этот факт ничего не меняет. Я сразу понял, что ты моя, Джинни.

— Тебе не кажется, что ты мог бы мне сказать?

— Я пытался дать тебе время вырасти и немного расправить крылья. Я был в долгу перед твоим отцом и перед тобой, даже если это убивало меня.

— Мне было восемнадцать! Большинство людей считают это возрастом взрослого! — она фыркает, явно злясь.

— Тебе едва ли стукнуло восемнадцать. Тебе нужно было время, чтобы осознать себя, — рычу я, расстраиваясь. Она никогда не поймёт, сколько самообладания мне потребовалось, чтобы отпустить её в колледж после того поцелуя. Сколько дисциплины потребовалось, чтобы не заявить права на неё прямо тогда. Она также не могла понять, насколько меня убивает осознание того, что в это время она отдала своё тело другому мужчине. Ненавижу, что я ждал так долго. Я должен был заявить права на неё тогда и сделать её беременной моим ребёнком. Если бы я это сделал, Джинни никогда бы не стала искать утешения где-либо еще. У неё были бы я и наш ребёнок, и это всё, чего она когда-либо хотела.

Я облажался. Я должен это исправить.

— Итак, ты отпустил меня, позволив мне думать, что поцелуй был пустяком… что ты не интересовался мной… вот так.

— Мне пришлось. Это было для твоего же блага.

— Моё личное благо значит. Как мило с твоей стороны решить, что для меня хорошо, Карсон! Ты мог бы хотя бы спросить меня, как я отношусь к твоему плану! — рычит она, расстёгивает ремень безопасности и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Приходила ли тебе эта мысль когда-нибудь в голову, когда ты принимал важные решения относительно моей жизни?

— Я делал свою работу, Джинни! — я рычу в ответ, не обдумывая слов, и вздрагиваю от того, как они звучат.

— Твою работу?

— Я твой опекун, Джинни. Моя работа — убедиться, что ты…

— Что я что? Что я смогу расправить крылья? Что первый поцелуй, который я дарю мужчине, ощущается как отказ, когда он не удосуживается отреагировать на него и продолжает вести себя так, будто это ничего не значит?

— Джинни, ты должна понять… — начинаю я, чувствуя оборонительную позицию.

— Я понимаю, что ты сумасшедший. Ты, видимо, четыре года назад решил, что я твоя, но так и не раскрыл мне этого секрета!

— Чёрт возьми, Джинни!

— Теперь ты ведёшь себя как пещерный человек, потому что какой-то безликий человек получил то, что ты захотел много лет назад, но опять же… не удосужился мне сказать! Я права, Карсон? Ты знаешь, я недостаточно взрослая, чтобы разобраться в этих вещах самостоятельно, мне нужна твоя помощь. В конце концов, это твоя чёртова работа!

— Джинни… — я останавливаюсь, не зная, как объяснить ей всё, не ухудшив ситуацию. Я понимаю, что она расстроена, но, чёрт возьми… я тоже! Однако прежде чем я успеваю, она поворачивается и открывает дверь грузовика. — Куда ты идёшь? — рявкаю я.

— Я иду домой! Я внезапно почувствовала необходимость расправить крылья! — бормочет она, выпрыгивая из грузовика и хлопая дверью.

Джинни уходит, но идёт в противоположную сторону от дома. Если она думает, что сможет вернуться к тому симпатичному мальчику в городе, ей придётся подумать ещё раз. Я выхожу и подхожу к ней, мои длинные ноги сокращают расстояние, прежде чем она успевает отойти слишком далеко от меня.

— Ты не уйдёшь!

— Смотри на меня! — фыркает она, не удосужившись обернуться.

Я реагирую инстинктивно. Я обнимаю её за талию и прижимаю к себе. Я крепко прижимаю её к себе, чтобы она почувствовала твёрдый выступ моего члена у своей задницы. Я наклоняю своё лицо к её лицу, не в силах удержаться от лёгкого поцелуя в её шею, который перерастает в укус, потому что после проведённой ночи, я чувствую потребность пометить её чёртово тело.

Джинни дрожит в моих руках, частично теряя ригидность мышц. Её задница сильнее прижимается к моему члену. Сомневаюсь, что она осознаёт, что приглашает меня, но я понимаю. Это приглашение, которое я намерен принять.

— Ты не уйдёшь, Джинни. Возможно, я слишком долго ждал, чтобы заявить права на тебя, но тот ублюдок, которому ты отдала своё тело, был идиотом.

— Потому что он забрал то, что ты оттолкнул? — фыркает она, её тело снова напрягается.

— Потому что ты была у него, но он позволил тебе уйти. Теперь ты здесь. Теперь ты у меня есть, и ты от меня не уйдёшь. Ты больше никогда от меня не уйдёшь, — говорю я ей, и эти слова — обещание.

Я разворачиваю её и перекидываю через плечо, позволяя её туловищу обволакивать мои плечи и спину, в то же время я крепко держу её ноги и задницу. Я начинаю шагать по кукурузе, направляясь прямо к дому. Завтра я заберу грузовик. Мне нужно, чтобы Джинни была в безопасности в моём доме, и я не рискну выпустить её из своих объятий, пока она не будет заперта в моей спальне, не имея возможности уйти.

Когда она оказывается там, у меня на уме только одна мысль. Я, наконец, завладею её телом и сделаю всё возможное, чтобы стереть все воспоминания о мужчине до меня, и погружу свой член так глубоко в неё, наполняя её настолько своим семенем, что ему придётся пустить корни. Ещё до конца недели Джинни будет беременна моим ребёнком, и тогда она никогда от меня не уйдёт. Она никогда больше не будет сомневаться в том, кому она принадлежит.

10