– Он американский врач, который учился в Англии и Германии, – сказал им Терри, – изучал различные виды лучей. Он пытался открыть холодный свет и разработал луч под названием Антей, который помогает больным оспой. Вы что, никогда не читали "Кто есть кто"?

Некоторые репортеры записали краткое изложение Терри. Большинство из них записали только имя. Между нами существовало понимание, что не следует раздувать тему подозреваемых или "психов", если нет достаточных оснований для этого.

– Увлекся опиумом, – так они объясняли этот инцидент.

Я подвел низкорослого доктора к столу шефа, когда он снова дернул меня за руку. Я увидел, что из его глаз исчезло испуганное, почти безумное выражение, и мне показалось, что он только что осознал всю серьезность своего поступка.

– Они ведь не арестуют меня, правда? – сказал он тихим, взволнованным голосом.

– Нет, если вы не виновны, – сказал я ему.

– Нет, нет, нет! – закричал он все тем же слабым голосом, – Я не убийца! Все мои научные знания были посвящены сохранению жизни, а не ее уничтожению; я пришел сюда за содействием сегодня… то есть… ох, как же мне объяснить? Но они не арестуют меня! Это было бы фатально!

– Что значит "фатально"? спокойно спросил я.

Я заметил, что Боб Лэйзель идет за нами по пятам. И я с усмешкой подумал, что у Терри Макгинниса есть кое-что в голове, кроме его рыжих волос. Если бы он появился в зале заседаний, все репортеры бросились бы за ним по пятам. Ведь было признано, что Терри обладает самым острым умом из всей нашей команды. Но он спокойно играл в блэк-джек. Он поручил своему приятелю, Лейзи, проследить за нами.

– Я имею в виду, – замялся он, – что я очень много работал, я в некотором роде не в себе – эти ужасные вещи, которые произошли, они преследуют меня и заставляют испытывать постоянный страх…

Это было все, что мы от него добились. Его допрашивали довольно дотошно, в основном на предмет того, почему он сделал свое "признание". Но из его ответов не вытекало ничего подозрительного. У нас не было никаких сведений о его причастности к каким-либо преступлениям, мы были уверены, что он не имел никаких дел ни с кем из убитых, и что его не было в городе, когда двое из них были убиты.

Казалось, это обычный случай той особой психологии, о которой я уже говорил. Мы отпустили его через пару часов, и мы с Лэйзи вернулись в комнату для репортеров, где все еще продолжалась игра.

– Что-нибудь происходит? – спросили они меня.

– Нет, – ответил я, – доктор немного не в себе, вот и все. Думаю, он употребляет лучи Антея прямо с тыльной стороны руки.

Я увидел, что голубые глаза Терри пристально смотрят мне в лицо.

– Ты действительно так думаешь? – спросил он меня вполголоса.

Я лишь пожал плечами в ответ. Но через мгновение я подал ему знак следовать за мной из комнаты репортеров.

– Я бы хотел, чтобы вы взяли у Дока интервью о его лучах "Антея" – или о чем угодно, – сказал я ему. «Получите как можно больше информации о нем, но ничего не печатайте про него. Как можно скорее дайте мне информацию о нем.

На лице Терри появилось выражение восторженного счастья, которое он всегда испытывает, когда намечается необычная история.

– Можно я возьму с собой Лэйзи? – спросил он с нетерпением.

– Это дело для одинокого волка, – ответил я, – тебе будет лучше работать одному.

Его лицо немного поникло.

– Ну что ж, хорошо, – покорно сказал он и сунул в карман адрес, который я ему дал.

Я отсутствовал около часа, работая над неясной версией, которую разработал, изучая убийство Маккенны. Я так ничего и не понял, а когда вернулся в участок, то обнаружил, что там все кипит от оживления. Я столкнулся с Пэдди Уайтом, лицо которого было бледным и потным. В его обычно сонных голубых глазах отражалась непонятная ярость.

– Эдди Ньюджента привезли в приемный покой, – затараторил он. – Застрелили! Не думаю, что он выживет.

– Застрелили! – повторил я, опешив. – Кто это сделал?

Пэдди Уайт заколебался. Затем он обошел меня и вошел в мой кабинет. Он опустился на стул и положил голову на руки.

– Ник, похоже, все эти обезьяньи дела последних трех месяцев меня достали. Я никогда не думал, что у меня есть какие-то "нервы", но то, что случилось с Эдди, – он поднял на меня напряженное, вспотевшее лицо, – в него стрелял… Тито Морони!

Я уставился на него в ответ, понимая, что это ощущение "нервов" мне теперь тоже знакомо.

– Может, хватит, – сказал я наконец, – вы же знаете, что он мертв.

Он ошеломленно покачал головой.

– Я этого не знаю, – сказал он безнадежно, – я ничего не знаю, кроме того, что я близок к тому, чтобы отправиться на лечение в санаторий. Я ведь не совсем младенец, Ник, и знаю все тонкости этой криминальной жизни не хуже других. Но эти дела, над которыми я работаю… да что там, я словно бьюсь головой о каменную стену. Все они выглядят как работа двух людей – Мясника и Даго Тито. И эти два человека, как я думал, мертвы. Эдди Ньюджент поклялся, что видел Тито – помните, как мы тогда спорили в участке? И тогда я подумал, что он сошел с ума. Даже когда убийство Армстронга указывало исключительно на одного человека, я считал, что это довольно очевидная имитация приемов Тито каким-то мошенником, который знал свое дело. Даже отпечаток большого пальца мог быть копией. Но теперь я не уверен. У меня в голове вместо мозгов – одни колесики.

– Что произошло? – спросил я как можно спокойнее.

– Мы с Эдди случайно встретились на углу Тридцать восьмой и Юнион, – мрачно сказал он. – Мы стояли и разговаривали несколько минут, и я уже собирался отвернуться, как вдруг услышал, что он задыхается. Я оглянулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его рука метнулась к пистолету в набедренном кармане, и как раз в это время с другой стороны улицы раздался выстрел. Эдди подался вперед, и я побежал к нему, доставая свой пистолет. Я выстрелил в человека, стоявшего там, и Ник на минуту перестал бежать. Он стоял и ухмылялся. Я готов поклясться, что это был Тито Морони. Или же это был его двойник. Он отступил в дверной проем, а когда я подошел, не прошло и двух секунд, как он исчез. Просто совершенно исчез. Конечно, я прочесал весь дом, но не нашел ни малейшего следа. Женщина клялась, что дверь вообще не открывалась, что она не могла открыться, потому что на ней был пружинный замок.

– Вы задержали ее? – спросил я.

– Конечно; но она ничего не знает, я в этом уверен. А хуже всего то, Ник, – он снова заколебался, – что я осмотрел стену, в которую попала моя пуля. Эта пуля, насколько я могу судить, должна была пройти прямо сквозь стоявшего там парня! Но либо у меня глаза замылились, либо я просто сошел с ума.

Телефон на моем столе резко зазвонил. Я подскочил, и Пэдди Уайт тоже. Наши "нервы" было не скрыть. Мы оба накопили их за неделю. Голос, донесшийся до меня через аппарат, был голосом Терри, напряженным, задыхающимся, как будто он бежал, и почти бессвязным.

– Ник, скажи шефу, чтобы вывел резервы; пусть полицейские работают везде. Сообщи губернатору, чтобы он ввел в городе военное положение; это понадобится.

– Что случилось? – спросил я в трубку. – Дай мне что-нибудь определенное. Нельзя закатывать истерику перед шефом, которая может…

Я услышал, как Терри издал звук, почти похожий на рычание.

– Ради Бога, Ник, не надо сейчас соблюдать формальности! Я говорю тебе, что ад будет выпущен на свободу… не думаю, что он сможет удержать их… это проигранная битва!

– Терри! – крикнул я. – Возьми себя в руки. Что произойдет?

Раздался треск и звук, похожий на страшный взрыв. Я неистово дергал телефонный рычаг. В ответ раздалось лишь глухое щелканье, которое подсказало мне, что линия оборвалась.

Наконец я поднялся на ноги. Пэдди Уайт смотрел на меня выпученными глазами. Я вкратце пересказал ему то, что поведал Терри.

– Доложите об этом шефу, – сказал я, стараясь говорить естественным голосом. – Думаю, у парня проблемы. Я поеду туда на полицейской машине.