В конце-концов, ближе к ночи и сам Аркин отпустил ситуацию. Херня, прорвутся, всегда прорывались.

– Джерси, – голос со стороны, и рыжий сдвигает от себя в сторону под ладонью зип-пакет с порошком, который исчезает в кармане куртки очередного кореша. Этот отвечает за бордель в Бризи-поинт, девчонок надо кому-то защищать, чуть ебашится во все ноздри.

– И дай Матти отпуск, у нее дочка, пусть сныкаются куда-нибудь. – Последнее наставление. Они действительно ВСЕ друг-друга знают, как здоровая криминальная семья. Под зип-пакетом несколько крупных купюр, покрыть такие расходы, пусть и не полностью. Придется точкам немного поиздержаться и посидеть в минусах, Джерси не может раскидывать финансы на благотворительность в жирных объемах, иначе им тупо не на что будет закупать оружие за морем.

Надо сообразить, откуда быстро взять бабки. Банк грабить не вариант вообще, начнется ментовской беспредел по ирландским районам, а беспокойство гражданских – последнее, что нужно сейчас в довесок к мафиозным теркам.

Ситуация вымучила из Аркина принять несколько сомнительных предложений. Поставки туда-то, тем-то, и даже каким-то вообще безымянным типам, с одним из которых он как раз должен встретиться сегодня. Одной из которых. Вроде как Синди, Синдия Кейт, вообще в душе не ебет, кто такая, и из своих никто особо не знает.

Опаздывает эта ваша Синдия.

– Эбби, – рыжий усмехается, не прочь до компании, и крутит под пальцами полупустой стакан по стойке, косясь на девчонку веселым взглядом. Джерси. Давно она начала объебываться с его именем? – Я ж сказал уже, я не буду штамповать клонов ради групповушки, попытай счастья с ТриТонни. – Не совсем клонирующийся скин-юзер, просто три кента с одинаковыми именами, в свое время сформировавшие опг, а потом вставшие под крышу Аркиных, но тоже неплохой вариант. Вроде везде вместе ходят, может и ебутся на одной постели.

ПРЕСВЯТЫЕ ИРЛАНДСКИЕ БОГИ!

Ух, вау!

Легкий поворот головы, хищный, хоть и порядком уставший прищур, легкая небритость и эта ухмылка ковбоя Мальборо. Джесси (или как его там) Аркин едва поднял взгляд от стакана, а сердце Джека под грудью третьего размера уже сделало двойное сальто-мортале.

Искра. Буря. Безумие.

На всякий случай поясню для вас: Джек Броуди может скакать не только в одно тело за раз, меняясь рассудком. Он вполне может поменяться сознаниями с пышногрудой официанткой, если, будучи барменом, соберет и ее ДНК.

Палец, в чужой шевелюре дернулся сам собой, тут же прячась под замызганный элем передник, вместе с парочкой рыжих волосков.

Эбигейл Маккенрой громко сглотнула и решительно перевесилась через барную стойку прямо под носом у собеседника, с отнюдь не женским изяществом расставляя колени и елозя грудью по дереву. При этом рыжая красотка бормотала себе под нос что-то вроде "не пойдет! не это! надо покрепче!", одной рукой перебирая бутылки, а второй то натягивая задравшуюся юбчонку, то не глядя махая перед лицом бандита, мол дай еще минуточку.

Наконец достав бутылку джина и изрядно приложившись прямо к горлу, официантка немного выдохнула и вновь опустилась на свое место.

Джек снова посмотрел на Аркина.

Да. Весь мир вокруг этого ирландского жеребца все еще слегка мерк и расплывался, фокусируясь лишь на линии губ и волевом подбородке, но пение ангелов в голове слегка утихло.

Видите ли. Женщины сами по себе достаточно сложные существа. Куда сложнее мужчин, по мнению Броуди. Но отдельную категорию занимают ВЛЮБЛЕННЫЕ женщины. Особенно юнные и эмоциональные.

И да, черт возьми, Эбигейл Маккенрой была просто без ума от Джерси. Объект ее романтических желаний сидел совсем рядом, смотрел на нее, улыбался, пошло шутил. А Джек просто тонул в бешеных выбросах окситоцина и серотонина, очень стараясь выкинуть из головы уже собственные фантазии, навязанные чужим телом… и сосредоточиться наконец блять на работе!

– Нет, зачем мне какие-то тритоны, – да, акцент рыжего сильно усложнял задачу, – Когда я пришла сюда только ради тебя.

Броуди скользнул рукой вдоль чужого предплечья, ненавязчиво оценивая под курткой бицепс. Это почему-то помогало продираться сквозь розовый туман в голове к сути разговора:

– Синдия Кейт просила передать тебе привет.

Не забудьте потом освежить в памяти, что было во второй, потому что сейчас речь пойдет о совсем другом персонаже…

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Девочка-пай

В туалете другого заведения тем временем разворачивалось интимное знакомство.

Ох, ряд мужских писсуаров, ничто так не проверяет ориентацию, как выбор: через один или совсем рядом? Борис превзошел этот выбор, ведь он подошел вплотную и со спины.

– КАК, – щелк складного ножа. Лезвие, холодное, упирается снизу вверх в чужую мошонку. До жути незавидное и уязвимое положение. Какому-то посетителю так не повезло. Вопрос пугает, но чужого слуха дальше касается почти красивым заливистым напеванием низкого мужского голоса. На русском языке, непонятном для местных,

– было тепло, – пальцы Годунова вплетаются в короткие волосы на чужом затылке, сжимая их у корней,

– что нас с тобой вместе свело? – Он наклоняется вперед, показываясь в периферии чужого зрения своим белым лицом.

О, его несомненно узнают, даже не нужно разглядывать черты, ведь Годунов такой один на миллион. Введение скина побочно отразилось на его внешнем виде: альбинизм поразил от корней волос до кончиков пальцев.

Человек, которого он поймал на лезвие ножа – один из подпольных химиков, работающих "на себя". Больше, наверное, биолог. У него скупают сырье для наркоты, его знает любая крыса с доморощенной лабораторией, и он, скорее всего, знаком нос к носу с теми, кто обнес русских. Просто потому что недавно он продал паленый скин засланному человеку от Бориса.

– Девочка-пай! – Борис приложил к стенке перед писсуаром распечатанное черно-белое фото: девушку тут едва можно узнать, сплошная кровь и порно, но если ты этого человека видел в своей жизни, опознаешь. Возле фото – прилепленная на скотч фотокарточка для водительских прав: мужчина.

– Рядом жиган! – Годунов фиксирует фото на стене чужим лбом, аккомпанируя своему пению глухим звуком удара головы о кафельную плитку.

– … И хулиган~

Он сильнее давит ножом на чужие чресла, ожидая, пока из глотки узника вырвется хоть что-нибудь вразумительное по искомому объекту.

– Я не знаю, где он, Borya, клянусь!

Лепечет на своем английском, едва дышит и чуть ли не плачет. Жаль, он не оценит великолепия русского шансона.

– В нашей Твери! – Еще один удар головой о стену, покуда фото не окропится малым пятном чужой крови.

– Нету таких! – Еще один удар. Вразумительного ответа не следует.

– Даже среди! – Еще один, вот уже слышен хруст под ладонью. Ответа все еще нет.

– Шкур центровых! – Последний. Череп проломлен внутрь на добрую половину до теменной кости, а фото прилипло намертво к плитке, вымокшее насквозь в крови и мозгах.

Борис поскреб ногтем по краешку бумаги, пока не смялась, отлепляя влажный лист от стены и окидывая почти нежным взглядом обесцвеченных глаз фотографию.

– Девочка-пай, ты не грусти, – он бросил короткий взгляд на труп, оставленный головой в писсуаре, но все-таки при своих чреслах.

– Ты не скучай. – Сполоснул руки в раковине. И вышел из туалета в общий зал.

Унылая обстановка бара. Усталое мужичье, приторная музыка, не менее усталый бармен, разбавленный алкоголь. Знакомые лица!

– Wel'gelm! – У Бориса выдающийся русский акцент, четко прослеживающийся в речи, и он совсем не стесняется привлечь к себе внимание.

– Старый DRUG Wel'gelm! – Под ногтями еще осталась кровь. Борис не просто присоединился к двум собеседникам как третий участник, он почти лег между ними на стойку, облокотившись спиной и локтями.