Ты просто люби!..

Маленькая пройдоха знала, что священная песнь умиляет кормилицу и после этого ее стальной характер превращается в свечной воск. Это знала и сама кормилица. Седовласая женщина улыбнулась, в очередной раз попавшись на хитрость молодой хозяйки.

– Что вы опять задумали? Помните, испытание пройдет лишь целомудренная и девственная носительница печати, а слуги Иблиса сделают всё, чтобы прервать эту нить служения.

– А каково это, иметь близость с мужчиной? У тебя был мужчина, Ахнея? И потом, ты никогда не рассказывала мне о самом испытании? Что меня ждёт? – спросила Замира, и кормилица отвела взгляд, в глубине души сочувствуя и опасаясь за жизнь своей подопечной.

– Табигати – мать природа. И испытание будут связаны со стихиями. Первое из них – вода. Избранниц погрузят в воды священной реки, и та, что вынырнет последней, победит.

– Но я не умею плавать! – воскликнула девушка, ощутив, как страх липкими холодными щупальцами заскользил по телу.

– Так плавать и не надо, главное не бояться воды.

– Почему ты мне раньше не сказала? Я могла бы потренироваться!

– Целомудрие…– деловито произнесла женщина, подняв указательный палец кверху.

– Ой, кормилица, оставь эти слова. Я на озеро.

– Но…

– Никаких, но! Я хочу попробовать. Или тебе придется рассказать мне об интимной близости. Я должна знать, чего опасаться, ведь мужчины такие коварные! Как мне уберечь девственность, а тем более целомудрие, если они хитры, как сам Иблис? А будешь перечить, пожалуюсь отцу, и тебя заменят на другую, более сговорчивою!

– Я шестнадцать лет своей жизни посвятила твоему воспитанию! Я ж тебя как родную… – схватившись за сердце, обиженно пролепетала кормилица, прекрасно зная хулиганский нрав дочери Юсуфбея.

– Не хочу, чтобы тебя заменили, не злись. Я быстро, честное слово. А когда вернусь, обещаю выучить последний куплет песни Табигати и прочесть ещё две главы! Кстати, а молоко бывает у целомудренных девственниц?

– Нет, не бывает, – выдохнула в ответ женщина, подчиняясь воле неугомонной девчонки.

– Так ты знаешь, каково это, быть с мужчиной, Ахнея?

– Идите купаться, сейчас полотенца подам… – ответила кормилица, закрывая книгу.

– Не нужно, отдыхай! Я сама возьму. Ты самая лучшая няня в мире! –  выкрикнула Замира и, выскользнув за дверь, опрометью рванула по коридору.

Сердечко в груди юной девушки билось быстро и гулко, предчувствуя что-то интересное и запретное. Неизведанное страшило, но безумно влекло отмеченную печатью Богини, ведь запретный плод всегда кажется слаще…

Стоял жаркий летний полдень. Яркое солнце палило нещадно. Чилля. Даже на топчане под старой раскидистой чинарой было невыносимо душно. Маруф, уже не молодой мужчина только что пообедал и пил чай. Он смотрел, как Алишер, его единственный сын махал кетменем на маленьком участке, помогая матери ухаживать за огородом.

Юноша был крепок плечом, вынослив и орудовал тяжелым инструментом, словно детской игрушкой. Алишеру исполнилось всего семнадцать, но его силе уже могли позавидовать многие. Обычно парень подрабатывал носильщиком при местном базаре, но из-за сильной жары местный Кадий запретил торговать в полуденные часы.

Спустя какое-то время к топчану подошла седая женщина в пестром наряде. Она управилась с домашними делами и принесла мужу лепешку и немного курта.

– Не забудь взять это с собой, – произнесла супруга, заботливо оставив узелок на углу топчана. – Еще чай будешь?

Мужчина оторвал взгляд от сына, продолжающего работать в огороде, и повернулся к жене.

– Спасибо, но нет. Мне уже бежать пора.

Женщина выдохнула и стала собирать на поднос посуду. Некогда безумно красивая восточная красавица всё ещё не утратила своей стати.

– Фатима, скажи сыну, что мне нужна его помощь в саду у господина Юсуфбея, – произнёс Маруф, и женщина едва не выронила из рук тарелку с лепешками.

– Но никому из мужчин младше пятидесяти нельзя пересекать порог дома Юсуфбея! Наказание десять ударов палкой по пяткам! – воскликнула, напоминая мужу о возможном наказании.

– Арыки пересохли. Вода упала. Розы господина чахнут. Я лишусь головы, если не исправлю ситуацию. А один я не осилю. Ты же знаешь, как вспыльчив Юсуфбей.

– Ох, Маруф. Я сотню раз тебя просила, чтобы ты ушел оттуда. Лучше бы уж в караван записался. Хоть отдохнула бы от тебя, пока ты в пути. И денег там больше.

– Ну да, и басмачи с башибузуками нападают чаще, смерти моей хочешь?

– А тут сейчас что? Либо сыну по пяткам палкой, либо тебе по шее топором? Башибузуки – разбойники пустыни милосерднее, чем этот твой Юсуфбей.

– Какой смысл возмущаться, ежели ничего исправить нельзя? Мне нужна помощь Алишера, отпустишь его?

– Конечно, отпущу. Если тебе голову снесут, что же мне потом одной хозяйство тащить? Узелок не забудь. Осторожнее там. И смотри за сыном. Он с виду большой, а в душе дитя ещё.

– Спасибо, радость моя, –  прошептал садовник, чмокнул жену в щеку и, кряхтя, начал собираться.

***

Сад Юсуфбея был великолепен, словно райский оазис. Его заложила ещё прабабка нынешнего правителя Оштоша. Этот небольшой городок очень удачно расположился на перекрестке караванных путей. Здесь находили прибежище и отдых, и караваны северян, и торговцы с востока. Базар Оштоша тоже ломился от товаров. Купцы старались сбыть скоропортящийся товар, закупиться провиантом и водой. Вскоре стихийный рынок обнесли стеной и сколотили прилавки. Ещё немного погодя выросли стойла и мастерские. С раннего утра до поздней ночи здесь стоял гул. Звон кузнечных молотов смешивался с криками мулов, ржанием лошадей и шелестом хан-атласа. Городишко рос, а с ним росла и казна Бая, правившего этими землями. Как-то раз даже сам Султан заглянул в Оштош, но остался недоволен пейзажем. Изворотливая хозяйка дома, первая жена прадеда Юсуфбея объяснила это отсутствием воды. Уж неведомо сейчас, чем она заслужила милость султана, но спустя месяц армия подошла к Оштошу. Перепуганные жители уже приготовились к смерти, но воины султана вырыли озеро на берегу небольшой речушки Анктары. А следом под руководством прабабки нынешнего правителя разбили роскошный сад. И спустя еще совсем немного времени уже сами караванщики везли в Оштош диковинные растения для правителя. Сад стал чудом. Новым Эдемом, как говорили северяне, или отражением Джанната, правда, в отличие от своего божественного близнеца, в нем не хватало только прекрасных Гурий и пери. Розы же по красоте не уступали тем цветам, что некогда росли в священном месте. Все без исключения правители гордились своим садом и розами, и поэтому Маруф так сильно переживал из-за них.

Для Алишера огромные деревянные ведра были не слишком тяжелы по сравнению с тюками торговцев с рынка, а узреть чудо сада могли лишь избранные. Поэтому, окрыленный небывалой красотой, парнишка таскал и таскал воду из пруда. Оставалось полить только кусты божественно-белых, как облака на небосводе роз, когда Алишер, следуя по дорожке, услышал дивное пение. Шаги юноши стали бесшумными, а движения осторожными. Словно дикий барс молодой Алишер крался среди зарослей, боясь спугнуть дивную пери с чарующим голосом. Ибо только эти волшебные создания смогли бы так свободно петь в этом саду.

Водная гладь отражала силуэт женской фигуры, а голосок продолжал напевать неизвестный носильщику мотив:

Я прошу, люби меня вечно,

Даже если мешают дожди!

Даже если любовь под луною не вечна,

Ты не верь,

Ты просто люби!

Юноша, затаив дыхание, шагнул вперёд, чтобы подойти поближе. Прекраснейшая дева нагишом стояла по пояс в воде и омывала свои роскошно-длинные волосы. Её губы казалось, были нежнее лепестков роз, в глаза цвета теплой летней ночи мечтательно смотрели куда-то вдаль.

Ты люби меня, когда утро