Да, я в отличие от него, не настолько консервативна и люблю яркое.

– Так надо, – отвечаю уклончиво. Не думает ли он, что сейчас я поведаю ему все свои тайны? У меня на это нет времени, да и ему это вряд ли будет интересно. – Сейчас принесу вещи, – категорично сообщаю и ухожу в свою комнату.

Пройти в гости не приглашаю. Он не чай сюда пришел распивать.

Еще раз бегло осматриваю комнату.

Я волнуюсь.

Я собираюсь бунтовать, и от этой мысли скручивает живот.

Подхватываю клетку и небольшой стеклянный аквариум, выхожу в прихожую, заставая Бондаренко привалившимся плечом к стене.

– Возьмешь? – протягиваю ему затаившегося хомяка и притворившихся мертвыми петушков Дольче и Габбана.

На автомате ли или по доброте душевной, Бондаренко двумя пальцами забирает у меня клетку и морщится, когда на раскрытую ладонь опускаю аквариум. Не дожидаясь, пока он отомрёт, убегаю обратно в свою комнату. Подбираю с пола рюкзак, закидываю его на одно плечо, на другое – камеру, распределяю в две руки пакеты с вещами и ноутбук. Готова!

– Подожди… – тормозит меня Бондаренко, когда появляюсь в прихожей. – Я не понял, ты этих с собой берешь? – кивает на хомяка и рыбок.

Этих… каков негодяй!

– Нуу-у…да, – морщу лоб, не понимая, а что не так-то?

– Шольц, мы так не договаривались, – он ставит клетку на комод, следом опускает аквариум.

– Мы вообще ни о чем не договаривались, – решаю напомнить.

– Извини… – качает головой, – одно дело ты, а вот эти… – брезгливо тычет пальцем в Мавроди. – Он же воняет, – скорчивает недовольную гримасу.

– Он чистоплотный! – оскорблённо выкрикиваю я, глядя на то, как хомяк от горькой обиды падает на спину и складывает передние лапки на пузе.

– Да мне пофиг, какой он, – возмущается Герман. – Я сказал – нет.

– Но…

Но я не успеваю ни возразить, ни защитить своих питомцев, когда одновременно с Бондаренко замираем, прислушиваясь к скрежету ключа в замочной скважине за дверью.

Герман

– Что он тебе сделал? Он тебя трогал? Я тебя закопаю, если ты хоть пальцем ее коснулся…

– Воу-воу, полегче… Ммм-мм… – стону, когда моя щека припечатывается к поверхности комода.

Захват у него серьезный, я помню.

Ну привет, старый знакомый.

– Вот и свиделись, – шипит за спиной старлей, который совсем недавно точно так же приложил меня мордой о капот ментовской тачки. – Ты че тут забыл, ушлепок?

– Здорова. В гости приехал, соскучился, – сиплю, выхватывая тычок по ребрам. – Мм-мм…

– Отпусти его! Отпусти! – визжит Дашка, бросив сумки на пол. – Совсем крыша поехала? Артем!

О-оо, ну нет! Твою мать! Морщусь, чувствуя хруст носовой перегородки, отдающий тупой болью в висок и ухо, а следом на верхней губе оседает кровь. Слизываю ее языком.

Зараза ты, старлей.

– Повторяю для тупых: какого хрена ты тут трешься?

– У него кровь! Ты совсем больной? Отпусти, я сказала! – девчонка дергает за локоть придурка, пытаясь того оттащить от меня, но туша старлея вжалась в мое тело будто намертво. Он вдавливает свое колено мне в подколенную яму, и я уже готов свободной ногой садануть ему между ног, но одним глазом замечаю, как Дашка запрыгивает на гайца и начинает молотить того по спине.

Неподвижно остаюсь на месте, не делаю резких движений. Прихожая настолько тесная, что боюсь задеть девчонку, болтающуюся на старлее как тряпичный рюкзак.

– Ненавижу тебя, ненавижу! Отпусти его! Артем! – Даша лупит мужика куда придется и, судя по тому, что она называет его по имени, они плотно знакомы.

– Капец тебе, понял?! Сейчас я тебе устрою гостеприимный прием! И заметь, щенок, это ты на моей личной территории, – шипит мне на ухо.

– Ненормальный! С ума сошел? – не сдается малая.

– Дарья! В свою комнату пошла! Быстро! – орет старлей и пытается стряхнуть с себя девчонку.

– Он мой муж! Не трогай его! Я сейчас вызову полицию! Я не шучу.

Захват моих сцепленных за спиной рук ослабевает. Спустя секунду мои руки свободно падают вдоль корпуса, а тело освобождается от тяжести ментовского тела.

Выпрямляюсь и резко оборачиваюсь.

Гаец замирает, разводя руки в стороны, давая Дашке медленно сползти с его спины.

Оба тяжело дыша, смотрят друг на друга секундную вечность, после чего старлей медленно поворачивается ко мне.

Несмотря на то, что половина моего лица онемела, а под носом кровяное болото, я оскаленно ему улыбаюсь.

– Герман, – представляюсь и протягиваю ладонь, – рад знакомству.

Мускул на его очекушенной роже судорожно дергается, глаза наливаются кровью, когда смотрит на мою вытянутую руку, а после на ухмыляющееся лицо.

– Ах, ты ж мразь. Через сестру мою решил отыграться?! – он бросается ко мне, но в этот раз я успеваю его блокировать, хоть и слово, за которое непроизвольно цепляюсь, вышибает из меня воздух.

Сестра? Он сказал – сестра?

О, твою мать!

Что за чудеса долбанного везения?!

Дашка и этот отбитый – родственники?

Не успеваю оценить весь масштаб бедствия, как Дашкины кулачки снова прилетают по плечу. Только уже мне.

– Эй, да за что? – возмущаюсь, глядя на растрепанную девчонку. Ее глаза мечут стрелы, которыми протыкает меня насквозь.

– Что вы здесь устроили? Вы что, знакомы? – кивает она на брата, которого едва сдерживаю захватом сгиба локтя, сдавливая тому кадык. – Господи, Герман, отпусти его, пожалуйста, – Дашка накрывает голову ладонями и смотрит поочерёдно то на меня, то на своего брата. У нее растерянный непонимающий вид. Да я, млин, тоже нефига не врубаюсь.

Как же так вышло, что со всего города я выбрал девчонку, у которой брат с поехавшей крышей?

– Руки от меня убери! – брыкается гаец, брызжа слюной. Пытается отодрать мой локоть, но я свободной рукой блокирую эту попытку.

– Спокойно, родственник. Ну че ты такой дерганный? – говорю ему в ухо. – Расслабься. Давай сядем, пообщаемся нормально. Мы же теперь семья как-никак.

– Дарья, ты с кем, идиотка, связалась? Он отморозок! Ты что, творишь, дура?

А вот это ты, старший лейтенант, зря.

Я резко разворачиваю его к себе лицом и под Дашкин оглушающий визг впечатываю в стену. У меня ноль информации о причинах, по которым девчонка сваливает из дома, но я бы тоже не смог жить с этим носорогом.

Хорошенько тряхнув новоиспеченного родственничка за ворот футболки, членораздельно и предельно доходчиво цежу:

– Мы с твоей сестрой поженились. Нравится ли тебе такое родство или нет, но придется смириться, – хлопаю его по плечу. – Сейчас я забираю свою жену домой, а тебе советую со мной подружиться, – растягиваю губы в ухмылке. – Для тебя дружить со мной безопаснее, чем не дружить с семьей Бондаренко.

Память у старлея отличная, он узнал меня сразу, как только увидел на пороге квартиры. Поэтому, уверен, моего отца он тоже запомнил, а если все же запамятовал, то ему стоит погуглить на досуге фамилию Бондаренко, которая по значимости не самая последняя в нашем регионе.

– Я тебя сейчас отпущу, и ты будешь хорошо себя вести. Правда, брат? – насмешливо выгибаю бровь и давлю запястьем гайцу в ключицу.

Он болезненно морщится, но ни единого звука не издает. Его молчание я расцениваю как позитивный ответ, поэтому медленно, но настороженно отпускаю.

Он не двигается. Только желваки на скулах вибрируют, ходуном ходят.

Подбираю с пола брошенный Дашкин рюкзак и закидываю себе на плечо, не отпуская из внимания родственника.

Одной рукой прижимаю к себе аквариум, второй подхватываю клетку.

Я все еще на мандраже и на палеве. В любую секунду готов сорваться, если старлей вдруг решит не прислушаться к моему совету. Но он молча следит за моими движениями даже тогда, когда говорю Даше:

– Пошли.