– Давай, расскажи мне что-нибудь, – сказал Каран, глядя прямо мне в глаза. Его горячее дыхание коснулось моего лица, заставляя кровь кипеть под кожей. – Иначе я умру от скуки, а не от нехватки кислорода. Ты всегда такая угрюмая?

Его глубокий голос. Возможно, именно из-за тона голоса его бессмысленные слова казались мне волшебными и интересными. Я подняла одну бровь.

– Прежде чем называть меня угрюмой, вам стоит посмотреться в зеркало.

Бесконечно глубокий взгляд мужчины на мгновение переместился на мои губы, тут же возвращаясь к глазам. От этого движения мое сердцебиение участилось, а мысли рушились, подобно плохо сложенным кирпичам.

– Я смотрю в зеркало всякий раз, когда у меня появляется такая возможность, – сказал он ровным голосом. – И я вижу в отражении очень красивого мужчину.

«Самодовольный богатый сноб!» – кричала другая Мерве, живущая в моем подсознании и редко подающая голос.

– Мы оба знаем, что я не о красоте. Я говорю о неестественном выражении вашего лица. Каждый раз, разговаривая с вами, складывается ощущение, будто вы отвечаете мне из-за завесы.

Он нахмурился, но на этот раз это было движение, совершенно лишенное сарказма.

– Ты наблюдательна, не так ли? – спросил Каран жестким и холодным голосом, подтверждая резкость своих глаз.

Когда я посмотрела на него, острый, как стрела, взгляд впился в меня. Несмотря на один фут между нами, казалось, наши лица были слишком близко. Расстояние между нашими ладонями сократилось. Теперь я чувствовала, что кончики его пальцев вспотели.

– Да, меня считают наблюдательной.

– Ты считаешь.

– Да, – сказала я, нахмурившись. – Я считаю.

Он грубо прижал указательный палец между моих нахмуренных бровей. Суровое выражение моего лица на мгновение сменилось удивлением, глаза расширились, я моргнула и посмотрела на Карана.

– Малявка, – пробормотал он. – Ты меня раздражаешь.

Я все еще сидела с широко открытым ртом, а его палец по-прежнему находился между моих бровей.

– Не хмурься. У тебя появятся морщины в раннем возрасте.

– Ты… я имею в виду вы. Вы назвали меня малявкой!

Каран поднял одну бровь и пристально посмотрел на меня.

– А ты разве не малявка?

– Я устала с вами спорить о своем возрасте! Господин, мне девятнадцать лет!

– Только подростков заботит возраст, – сказал мужчина. – Ты не можешь смириться с тем, что я называю тебя маленькой, потому что действительно такая. Господин, мне девятнадцать лет, – ухмыляясь, передразнил он меня.

Я нахмурилась еще больше, игнорируя палец, зажатый между моими бровями, и стиснула зубы, перечисляя мысленно все известные мне проклятия.

– Сколько раз придется говорить вам, что я не маленькая? Молодость или зрелость не имеет ничего общего с возрастом! К тому же мне девятнадцать лет! Девятнадцать!

– Докажи это, – сказал он, еще сильнее прижав палец к моим бровям, и мне пришлось прищуриться из-за приложенной им силы. – Докажи, что ты взрослая. Сейчас. Здесь.

Я не ответила.

На этот раз Каран медленно спросил:

– Что делает человека зрелым?

Мужчина придвинулся ближе, сокращая расстояние между нами до нуля. Когда я вдохнула его тяжелый аромат, напоминающий горький шоколад, легкие наполнились жжением. Пока темные тени длинных черных ресниц падали на его щеки, Каран продолжал, прищурившись, всматриваться в мое лицо. Мы впервые были так близко.

– Докажи мне, что ты взрослая, Камешек.

– Вы… – Я попыталась отстраниться, но казалось, что-то мешало мне сделать это. Я будто была захвачена его невероятным притяжением. – Что вы имеете в виду?

Странное выражение появилось на его лице, мужчина нахмурился.

– А?

Я на мгновение остолбенела, перехватило дыхание. Его черные брови изогнулись еще сильнее, когда взгляд Карана упал на мою быстро поднимающуюся и опускающуюся грудь.

– Как ты думаешь, что я имею в виду?

– Вы требуете доказать свою зрелость и теперь находитесь очень близко ко мне. – Я попыталась отстраниться. – И здесь так душно. И… – Мне не хватало воздуха. – И… не могли бы вы отодвинуться, пожалуйста?!

Каран сделал паузу, и я почувствовала, будто завеса на его лице начала спадать. Посмотрев на меня с изумлением, мужчина быстро моргнул, отступил назад и, тяжело вздохнув, попытался сохранить спокойное выражение лица. Я продолжала сидеть, прижавшись к стене, задыхаясь, руки и ноги стали холодными, и я напоминала кота, пролившего молоко.

– Зрелость, о которой я говорю… – Он сделал паузу, глядя перед собой. – Я говорил не об этом. Ты ошиблась, бунтарка.

Сердце билось так быстро, что разрывало грудь. Я сглотнула, когда поток смущения, смешанный с растерянностью, начал разливаться по телу.

– Здесь так душно. Я не могу долго находиться в закрытых местах, – пробормотала, пытаясь сменить тему.

Я все еще не успокоилась, когда Каран снова взглянул на меня.

– Не придумывай у себя в голове разные глупости. И перестань делать вид, будто я собираюсь на тебя напасть. У тебя крайне аморальные мысли для такой маленькой девочки. – Теперь он полностью развернулся ко мне. – Меня не интересует твое маленькое тело.

– Я подумала не об этом…

– Молчи. – Мужчина нахмурился. – Хотел бы я посмотреть на размер твоего мозга, если он выдает такие идеи.

– Вы были очень близко. – Это все, что я смогла сказать, когда щеки покраснели от смущения. – И здесь так душно. – Я перевела взгляд на металлические стены. Чувствовала, как Каран смотрит на меня.

– Теперь за возникновение странных мыслей ты винишь духоту, а не свой мозг?

Я нахмурилась, но какое-то время не смотрела на него. На самом деле я никогда ни о чем таком не думала, но близость Карана стала неожиданной атакой. Возможно, я также была взволнована тем, что впервые увидела его лицо так близко: этот человек обладал красотой, которую трудно было представить и невозможно описать. Его лицо казалось темной картиной, нарисованной неоновыми цветами на черном как смоль холсте. Неоновые цвета не были бы видны, если бы не было темно.

– Который сейчас час? – спросила я, надеясь отогнать ненужные мысли. Хотя знала, что семья не будет обо мне беспокоиться, чувствовала себя обязанной нарушить это молчание.

– Без пятнадцати двенадцать, – спокойно сказал мужчина.

– Ого! – Когда я резко повернулась к нему, Каран странно посмотрел на меня. – Неужели так поздно?

– Нет, я тебя обманываю, я сумасшедший.

– Каран-бей, мы умрем здесь от нехватки воздуха. Кроме того, становится холоднее.

Он надул щеки и запрокинул голову, глядя в потолок. Когда тень длинных ресниц упала на его скулы, мне захотелось дать себе пощечину за то, что стала рассматривать его. Дойдя до кадыка, я прищурилась. Казалось, что под его темной кожей скрыт бриллиант.

– Кто тебя выпустил из дома без куртки? – спросил он, глядя в потолок. – И ты можешь перестать пялиться на меня?

Его кадык двигался одновременно с губами.

– Я смотрю не на вас, – солгала я.

– Даже сейчас, говоря это, ты смотришь на меня, Камешек.

– Нет. – Скрестила ноги и уставилась перед собой. – Смотрите, я не смотрю на вас.

– Меня не интересуют маленькие девочки, – саркастически сказал Каран. – Так что я не буду смотреть на тебя, малышка.

Я повернулась к мужчине и нахмурилась, глядя на его гладкий профиль.

– Продолжаете называть меня маленькой девочкой! Мы не поладим с вами, Каран-бей, если не перестанете называть меня малышкой, бунтаркой, малявкой и все в таком духе. Я совершенно не понимаю вас. Вам двадцать шесть лет, но вы постоянно смеетесь надо мной, совсем как ребенок.

Каран помолчал несколько секунд, а затем рассмеялся. В смехе не было сарказма, но и веселья не слышалось. Он медленно повернул голову ко мне.

– Сказала маленькая девочка. Без шуток. Я говорю о фактах. В моих глазах ты слишком мала, чтобы признать себя маленькой. Только маленькие дети так делают.

– Вы меня не знаете, – сказала я, глядя в его темные глаза. – Выносите вердикт без суда и следствия.