Посмотрев на карту, оставшуюся в моей ладони, я захотела плюнуть в Дамлу, которая доставила мне эти неприятности.

– На этом все, можешь идти, – сказал декан.

Я подняла голову и посмотрела на него самым пустым взглядом, каким только могла.

– Ты свободна, можешь идти? – сказал профессор, как бы спрашивая.

Сжала карточку в ладони, стиснула зубы и вышла из кабинета. Хотелось протестовать, топая ногами по земле, как маленькая девочка. Когда я влилась в коридорную толпу, заметила, что Бушра шла позади, поэтому замедлила шаг.

– Где ты была? – спросила она.

– Рядом с фараоном по имени Ахмет.

Бушра хихикнула.

– Это по поводу стажировки, да?

– Именно.

– Тебе просто будет скучно неделю. Это не страшно, – сказала она с улыбкой. – Не бойся, брат Каран тебя не съест…

Я напряглась, будто спину пронзила отравленная стрела. Вспомнила, как Каран говорил то же самое.

– Какой еще брат! – сказала я, нахмурившись.

– Не брат? – Бушра засмеялась, подошла ко мне, раскрыла руки и начала делать странные движения.

– Прекрати, – сказала я, поморщившись. – Ты позоришь нас.

Когда мы покинули кампус, я увидела, как Бушра помахала своему отцу, стоящему перед кондитерской, и замедлила шаг. Подруга быстро перешла улицу, на секунду скрылась из виду, когда мимо нас проехала машина. А когда автомобиль исчез, Бушра уже была на руках своего отца. Дядя Джумхур был высоким мужчиной с большим животом. Он обнял Бушру и закрыл глаза, целуя ее в макушку. Казалось, я шагала в пустоте, не оставляя следов. Сильно заболел живот. Я старалась не смотреть на них, медленно подходя ближе.

Глядя на кремовые стулья кондитерской, дядя Джумхур сказал:

– Мерве, как ты, моя прекрасная девочка?

Я повернула к нему голову. Светло-карие глаза мужчины, как всегда, были наполнены теплотой.

– Со мной все в порядке, дядя Джумхур, спасибо. Как вы?

– Слава богу, тоже в порядке. – Он взял Бушру под локоть. – Как твой отец и остальные? Мы встретились с ним на прошлой неделе, но не смогли нормально поговорить, он был занят.

Сама того не осознавая, я сжала ткань своей плиссированной юбки.

– Они в порядке, – сказала я и замолкла, не найдя других слов.

Дядя Джумхур несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем произнес:

– Позволь мне купить тебе что-нибудь выпить, присоединяйся к нам. – Даже в его голосе всегда чуствовалась теплота.

– Лучше мне пойти домой, – с трудом произнесла я. – С удовольствием присоединюсь к вам в следующий раз.

Это была ложь. Не хотела я к ним присоединяться. Даже когда просто стояла рядом с ними, у меня болело сердце. Несмотря на настойчивость Бушры, я покинула их. Сердце умирало с каждым моим шагом. Я не поднимала головы и не оглядывалась по сторонам, пока не дошла до улицы, где находился мой дом. Смотрела только на брусчатку под своими ногами.

Почему мы не могли стереть судьбу, написанную на наших лбах, протерев ее салфеткой?

Мама была уже дома, когда я пришла. Отец, должно быть, нашел способ обмануть ее и заставил вернуться. Мне было все равно. Ни она, ни я ничего не спрашивали друг у друга. Дефне, скорее всего, находилась в своей комнате, ей, наверное, было все равно, где я ночевала прошлой ночью. Проходя мимо матери, заметила, что она украдкой смотрела на меня, но не обратила на это внимания. Войдя в свою комнату и заперев дверь, прислонилась к ней спиной и сползла на пол. Подтянула колени к груди, положила на них подбородок и закрыла глаза.

Я не жила в этом доме. Не могла дышать в этом доме. Не была счастлива в этом доме. Никогда не была. Находиться здесь было все равно что надеть платье на игольной подкладке и танцевать. Моя душа не помещалась в этом доме.

Я пропустила ужин. Моя мать не была похожа на других матерей, не стучала в дверь и не заставляла меня есть.

Иногда я чувствовала себя такой неважной. Нет, не иногда. Всегда.

Я чаще наступала на осколки своих мечтаний и ходила по собственному сердцу с залитыми кровью подошвами, чем улыбалась. На самом деле я разучилась улыбаться. И также не знала, как плакать.

Изолировала себя от всего, что мог чувствовать обычный человек. Сделала это не специально и не с целью стать особенной. Это то, что я чувствовала. На мой взгляд, смех и плач без чувств были искусственными.

Я отбросила эти мысли и бросилась в ванную. Так долго находилась в воде, что наморщилась кожа на пальцах рук и ног. Мне нравилось, когда холодная вода соприкасалась с телом. Спокойно закрыла кран и перебросила волосы через плечо, из-за влаги они казались тяжелее. Смотрела, как капли воды стекали по телу, словно слезы. Вышла из душевой кабины, взяла сбоку халат и закуталась в него.

Прямо сейчас меня совершенно не волновало то, что я боролась с очень сильной болью, которая простиралась от основания шеи до спины. Я думала о том, что, черт возьми, буду делать завтра. Вытерла ладонью запотевшее зеркало. Изображение стало четким, и я наткнулась на равнодушное выражение лица, центром которого были бездушные глаза. Пока смотрела на свое отражение, вода капала с кончиков волос на босые ноги. Перед глазами словно стояла старая стена с большим количеством повреждений. На ней отражалось множество образов, каждый из которых был болезненным воспоминанием, которое вспыхивало и исчезало.

На мгновение все было стерто. Казалось, я видела зловещий взгляд бездонных глаз Карана Чакила в отражении. Как будто его запах проник в мой нос.

Несмотря на то что я не любила шоколад, сильный шоколадный запах, исходящий от него, оставил горький привкус. Сладкая боль. Когда я вспомнила, что этот человек пах горьким шоколадом, почувствовала боль в животе. Каран действительно был похож на него. Как бы красиво он ни выглядел снаружи, внутри был горьким. Я понятия не имела, как пришла к такому выводу, но мне стало казаться, что даже кровь у этого мужчины была черной.

– Ты еще не вышла из этой ванной?

Услышав голос отца, от которого меня чуть не стошнило, я моргнула и повернулась к двери. Я знала, что он был прямо за ней. Хоть и не могла его видеть, была уверена, что отец нахмурился, положил руки на бока и ждал меня с нетерпеливым выражением лица.

– Скоро выйду.

– Поторопись. Ты не единственная, кто живет в этом доме, – проворчал он, и я закатила глаза. Услышала звуки шагов, затем они медленно затихли. Когда я удостоверилась, что отец ушел, вышла из ванной и направилась в свою комнату. Думаю, это было единственным местом, где я чувствовала себя в безопасности.

Когда я легла на кровать в халате, заметила мигающий телефон на тумбочке. Обычно я оставляла его в беззвучном режиме. Медленно потянулась к прикроватной тумбочке, взяла его и разблокировала.

Хмуро глядя на экран, была уверена, что на лбу у меня проявились вопросительные знаки.

Каран Чакил. Мои брови сдвинулись еще сильнее.

Я записала его номер.

Я медленно моргала и смотрела на экран телефона, желудок и сердце переполнились эмоциями, чего нельзя было сказать о пустом выражении лица. Эти ощущения давили на меня. Я думала, что такие люди, как Каран, не переписывались, но ошиблась.

Словно пытаясь снять тяжесть с сердца, встала, подключила телефон к зарядному устройству и оделась. Забралась под одеяло и крепко закрыла глаза, чтобы уснуть, но эта ситуация плотно засела в голове. Погрузиться в сон удалось с трудом.