Он подошел ближе.

– Что же ты молчишь?

– Как это поможет колдунам обрести свое место?

– Чудова Рать тянется к той земле, в которой пролилась кровь колдунов, Лесёна. Чтобы сдержать ее, нужно приносить большие жертвы. Нужно много крови.

– Ты отдал их? Всех этих людей?

– Они спят, как спал Мечислав. Ворон и его Рать черпают их жизненные силы… пьют. Капля за каплей.

– Как же ты мог допустить такое зло!

– Зло? – насмешливо спросил он. – Они остались живы. Мы должны прекратить войну между колдунами и людьми, и только тогда я смогу отпустить Рать.

– Ты не Полуденный царь, – произнесла я звенящим от ненависти голосом. – Ты не он.

– Посмотри хорошенько, Лесёна, – хрипло сказал он. – Вот во что ты лезешь. Вот где ты сама можешь оказаться. Посмотри еще раз на то, что стало с Линдозером.

Альдан натянул поводья и окинул взглядом простиравшийся перед ним город. Злат – достояние Святобории. Не даром из самоцветных пещер день за днем добывали и вывозили руду, потому что крыши на закате блестели нестерпимым огнем жаркого, раскаленного золота. Альдан, никогда не бывавший прежде за пределами родного Линдозера и знавший о мире вокруг лишь со слов заезжих купцов и червенцев, теперь стоял, впитывая в себя эти всполохи величия и красоты. Вот он, город с Врат Милосердия. Первый город, построенный после победы над царем Полуночи и Чудовой Ратью. Детище Мечислава окрепло за три сотни лет, и Дан жалел, что не может сейчас спросить своего предка, каково это – наследовать миру нечто великое.

У Альдана все внутри обмерло, когда он увидел посреди степи город, а за ним – голубую ленту Моинского моря. Такого простора Альдан никогда в жизни не видывал, и по началу от вида даже закружилась голова, а в груди стало тесно от распирающего воздуха, будто от широченных степей и щедрого, вызолоченного солнцем неба он и сам сделался больше. Льнули к ногам низенькие степные травы. Одной лишь разновидности полыни Альдан насчитал не меньше дюжины, прежде чем опомнился, что не травником сюда пожаловал, а княжем Линдозерским.

Взгляд его скользнул еще дальше, к приметной даже за высокими посадскими стенами маковке жреческой Цитадели.

При мысли, что Мечислав уже рядом, Альдан ощутил толику утешения. Он найдет опору в словах своего предка. Кто, как не первый жрец, сокрушивший царя Полуночи, восставший из мертвых, сумеет вселить в сердце огонь пламенной веры? Кто, как не Мечислав, сумеет разделить с ним гнев на колдовскую скверну? Уж он-то, Мечислав, как никто поймет, как жаждет Альдан оборвать нити жизни проклятого Дарена и его Ворона.

– Ввечеру поспеем, – сказал Усор, поравнявшись с ним. – Дозволь оставить Стрелы в рощице с моими самыми лучшими людьми.

– Хорошо. Так правильнее. Ни к чему они в городе.

– Сам тоже останусь, а дружина с девчонкой пусть с тобой поезжают.

– Но ты мне тоже будешь нужен.

Воевода улыбнулся в бороду, скрывая довольство. Видит Единый, у них было слишком мало поводов для радости. Все они, выжившие, измучились долгой и разбитой осенней непогодой дорогой. Яния, увязавшаяся с ними, хоть Альдан и предлагал ей остаться в Березани, тоже терпеливо сносила поход. Одна, среди мужиков, она поначалу осторожничала, а затем, пообвыкшись, радовала мужичье родными линдозерскими песнями и прибаутками.

– А этого что же? – Воевода качнул головой в сторону пленника. – С собой потащим?

Помимо Стрел привезли они с собой клеть, и в той клети сидел Колхат. Сейчас бывший червенец-каратель был облачен в плащ, скрывающий его увечья.

Пока они жили в Линдозере, днем и большую часть ночей Колхат вел себя тихо, но, когда Червоточина всходила над миром, кидался на стены клети и выл не своим голосом.

Тогда Альдан сторожил его сам.

Не раз и не два Усор предлагал заколоть чудовище, но Альдан не позволил – первое время они сам подумывал об этом, но потом понял, что тогда лишится источника знаний о своих врагах, ведь Колхат был слугой Ворона и долгое время охотился за Дареном. К тому же именно на Колхате Альдан придумал проверять целебное действие своей мази.

Альдан пытался вытравить из Колхата скверну: потчевал его толченым свирюллом и Живой. Это дало свои плоды. К исходу осени Колхат перестал дичать в ночи Червоточины. Даже шрамы на его лице немного рассосались, перестав напоминать стежки неумелой швеи.

Колхат же, и без того благоговеющий перед Альданом, стал охотно делиться с ним всем, что знал. Не хотелось признавать, но именно рассказы о придумках Ворона в Ардонии навели Альдана на мысли о создании Стрел.

Для этого, правда, пришлось половину лета выуживать из линдозерских болот лиственницу: топленое дерево обладало именно той необходимой крепостью, что требовалась для Стрел. Но враги научили Альдана терпению, и теперь два орудия были в его распоряжении.

Когда Чудова Рать напала на город, Колхат оказался в числе тех, кого Рать не тронула. И пришлось Альдану везти его вместе с остальными в Злат.

Теперь, размышляя о дальнейшей доле Колхата, Альдан понял, что должен отвезти его в Цитадель.

Многие, многие искали прибежища в Злате.

По большаку тянулись караваны купцов и телеги весчан: их тощие коровы и козы жались к обозам, но тоже упрямо брели к Злату. Вести про колдунов, про пропавшие города, про чудь, ползущую из лесов, вынудили людей сняться с обжитых мест и податься за защитой в столицу.

Перемены случились и в червенских обыкновениях. Помимо червенцев-карателей, орудовавших по Святобории, теперь, по распоряжению Цитадели, оставшиеся червоные жрецы стерегли большак вместе со святоборийскими воинами. Если раньше червенцы годами протирали штаны в хоромах, изредка вылавливая для острастки местных шептуний, то теперь им приходилось вставать стеной на большаке, проверять каждого, дрожа на осеннему промозглом ветру. Злые – а по мнению Альдана, изнеженные – червенцы цеплялись к путникам, пороча свои плащи поборами и, хуже того, замутненными страхом глазами. Страх червенцев перед колдовством рос, и побороть его в бою с истинным противником не получалось: колдуны засели в своем городе, чудь, кроме них, изловить никто не мог, а слухи о пропавших городах бередили думы, пугали народ, и желающих помочь правому делу становилось все меньше. То там, то здесь случалась резня меж жрецами и наемными купеческими воинами, потому что не все согласны были терпеть разгул жреческого самосуда. Дан насмотрелся дорогой на многое, и сердце его, оказавшись на острие собственной боли и чужой, каменело день ото дня.

На въезде в Злат случилось и вовсе неслыханное:

– Без дозволения из Цитадели в город не пустим. – Стражник на входе лениво обошел их небольшой, всего в дюжину воинов, отряд.

Усор нахмурился, собрал кустистые брови к переносице:

– Княжичу Зари не требуется ваше дозволение.

Когда бы еще такое случилось, чтобы княжа, да еще и потомственного жреца, остановили какие-то стражники!

– Княж Зари? Кликни старшего, – посоветовал озябший красноносый стражник.

Ему явно не хотелось задерживать отряд Альдана, но первый уперся, и Альдан процедил:

– Подождем.

Явился светловолосый червенец. Вынес какую-то грамоту с распоряжением от верховных жрецов и помахал ею перед Альданом со словами:

– Меня зовут Рагдар. Велено разместить тебя в моем доме.

Альдан, собиравшийся сразу устремиться к Цитадели, к Мечиславу, разъярился пуще прежнего. Промедление било по вискам, безжалостно приближало еще один восход солнца, который не увидит его родной город.

– Чего мешкать?! – вскричал Альдан. – Я тем утром послал гонца с письмом! Меня ждут в Цитадели!

Но Рагдар стоял на своем.

– Велено принять тебя в моем доме. Не откажи в чести, княж Альдан из рода Зари.

Говоря это, он смотрел на Рухару в ножнах у Альдана на поясе. И неспроста: Альдану стоило невероятных трудов удержаться и не взяться за меч. Он был готов требовать, если понадобится – пробиваться словами или мечом на встречу с Мечиславом, но, опомнившись, взглянул на своих уставших людей, на потерянную Янию и скрепя сердце все же согласился на предложение Рагдара.