Я вспомнила видение Ворона. Неужели убийца среди нас? Стоит где-то в этой толпе, вслушивается в хрустальное пение, чувствует все это… Нет, невозможно. Дарен прав – Ворон хочет, чтобы мы подозревали друг друга.

Я не стану его оружием.

Напротив меня стояла Велена, девушка, смеявшаяся в трапезной громче всех над шутками Терна. Ее я знала еще по Обители. Опухшее лицо Велены хранило следы слез, но глаза горели непокорным огнем. Столкнувшись с ней взглядом, я отвела глаза и, поколебавшись, двинулась наверх вместе с несколькими старшими учениками.

На вершине холма, очерченные сиянием Червоточины, дремали старые идолища. Их инистые лики молчаливо взирали на собравшихся. Уж и не разобрать черт, и стерлись имена, а все же я не могла не задаться вопросами: помнят ли они век Зари, помнят ли время, когда мир был юн? Что шепчут эти старинные божества стенам колдовского города? Вся ли их сила упокоилась здесь или за столетия забвения разнеслась ветрами по Северным горам?

Дарен, стоявший в центре перед жертвенником, вдруг резко поднял руки. Миг, и он рассек воздух клинком, очертил круг и зашептал слова древнего заговора. Вода реки зашумела сильнее. Я уловила какую-то белую дымку над камнем, прежде чем она полетела к Ангмале… где, провожаемая немигающими взорами старых идолов, унеслась вниз по небесной реке.

Вход в Верхний мир, царство предков и богов, был для Терна закрыт насильственной, нечистой смертью.

Из-за меня. Из-за того, что я промолчала.

Каждая ошибка в борьбе с Вороном стоит дорого.

Печальная обрядовая песня стихла под журчание колдовской реки. В ушах шумело все сильнее: то ли ветер, то ли кровь, то ли вода…

– Лесёна, его убили червенцы?

Казимек стоял рядом со мной и внимательно вглядывался в мое лицо. Я помотала головой, жалея, что не догадалась уйти раньше. Слезы закипели на глазах, собрались комком в горле… Глаза Велены, девушки Терна, отпечатались внутри.

Моя соседка, колдунья с пышными рыжими волосами по имени Аза, воскликнула:

– Чего молчишь, Лесёна? Терн был с тобой! – На ее крик обернулись другие. – Это чудь или червенцы?

Колдуны зашумели. Ряды вокруг меня сомкнулись. Похоже, без ответов они меня отпускать не собирались. Перед глазами все плыло, но тем сильнее росло во мне желание признаться.

Сказать правду. Не червенцы убили Терна, нет… Его убила ложь, в которую он так истово поверил. Но его обманули. Все мы поверили в то, чего никогда не будет. Полуденное время не даст нам защиту.

Я могу сказать им правду. Или промолчать, снова спасая собственную голову.

– Ищешь ответы, Казимек? – громко сказал Дарен, и все обернулись к нему.

Бородач опешил, явно удивленный тем, что его услышали, но в следующий миг снова нахмурился:

– Не все знают, что случилось, мой царь.

Дарен медленно спустился с возвышения и ответил куда тише, чем задал вопрос, но каким-то образом его было слышно так, будто он стоял совсем близко:

– У нас довольно врагов. – Дарен обошел вокруг жертвенника, оглядывая советников, наставников и остальных. – Земли слишком долго обходились без хозяев и колдунов. Мы отвыкли, чудь одичала, а у людей короткая память.

– Так давайте спустимся! – не унимался Казимек. – Как же мы всех приструним, если мы тут, а они – там?

Инирика едва заметно качнула головой, Еж при ней беспокойно потер краснеющий нос.

– Мы должны отвоевать свое, – прогудел высокий колдун, кажется, кузнец с Пути Созидания. Его поддержали согласным гулом другие колдуны-мастера рядом с ним.

Но Дарен не повел и глазом. Ветер рвал его смоляные волосы, бросал на глаза, но спокойствие колдуна было непробиваемым. Костер по Терну еще не успел остыть, и колдуны рвались на битву.

– Чародеи не воины, – проговорил он. – Мы не повторим того, что делал царь Полуночи. Мы изыщем иные способы вернуться в Светлолесье. Я знаю, некоторые из вас принимали участие в войне Трех Царств, и есть те, кто почтет за честь пасть во славу справедливости, снискав славу вечную. Но для защиты у нас есть Чудова Рать. А для славы и справедливости – эти стены.

– Но жрецы режут нас, как скот, – проговорил с недобрым огнем в глазах высокий косматый чародей с загорелой кожей и екадийским говором. – Уклоняться от битвы – подло и бесславно! Мы должны почтить предков вражеской кровью! Иначе они страдали зазря!

– Тогда мы ничем не отличаемся от тех, кто посеял ужас, – ответил Дарен. – Наши предки веками работали во благо мира. Лишь один оступился так, что подвел остальных. Мы боремся против того, что нарушает порядок вещей в Срединном мире. Настоящие наши враги не люди.

– Но люди нам не рады. – Инирика поджала губы.

– Нет. – Дарен обернулся к ней с легкой улыбкой. – Но тем, кто выберет мир, нам будет что предложить.

– И что же? – Инирика тоже улыбнулась, но глаза ее оставались холодными. Рядом с ней шептались другие колдуны. Было заметно, что речи Дарена не произвели на них особого впечатления.

Как и на меня. Чудова Рать не зверюшка, ее не удержишь даже на крепком поводе. Даже земля не смогла – отравилась. Что уж говорить о Вороне-Феде?

– Мы предложим им наше мастерство. – Дарен поднял вверх руку с посохом, и откуда-то издали раздался крик аспида. – То, для чего мы рождены. Земли ожили, чудь стремится к людям. Лесные хозяева возвращаются. Это хороший, добрый знак. Мир возвращается к прежнему укладу, когда мы, колдуны, выступали посредниками меж миром чуди и людей. Им потребуется наша помощь. Наберитесь терпения и учитесь. Стройте город и чтите заветы предков.

– Но разве не заветы отцов привели нас к войне? – я с трудом узнала свой собственный осипший голос. – На том пути, что они проложили, появился царь Полуночи. Нужно ли безоглядно доверять прошлому?

Глаза Дарена сузились.

– Царям не чуждо желание, – сказал он в тон мне. – Царь Полуночи хотел власти, и, к несчастью, он мог распоряжаться слишком многим.

Инирика едва слышно рассмеялась. И чуть заметно подмигнула мне.

– Вот поэтому, – Дарен сделал легкий поклон, – я и отказался от трона Ардонии. И не желаю власти. Поэтому жизнью Нзира управляет Совет.

– Многие, – кузнец поклонился, – и я в том числе, думали, что, заполучив Чудову Рать, ты первым делом выбьешь жрецов из родного царства, вернешь царский венец и займешь престол отцов. Но ты в первые же дни правления чародейским городом отрекся от Ардонии!

– Здесь, в Нзире, – сказал Дарен тихо, – все мы начинаем новую жизнь. И я тоже. Вы доверились мне, и я не поведу вас на бойню с червенцами, дабы свершить кровную месть. Мы не можем подвести поколения колдунов, проливших кровь за Нзир. – Он обвел рукой руины города и заснеженные курганы. – Сперва мы должны возродить наш город, наши обряды и имя…

Тишина, свалившаяся на нас, расходилась по собранию, как круги на воде. Стихла река, унялся ветер. Даже Инирика замерла, не сводя глаз с царя Нзир-Налабаха.

– Теперь уже – вместе с людьми!

Дарен развернулся, взмахом посоха расчеркивая облака над городом. Небо, повинуясь его колдовству, мгновенно расчистилось, и все увидели уходящую вниз с холма широкую лестницу. Сотни ступеней, а у подножия – сотни людей.

– Ардонийцы пожелали жить вместе с нами, – сказал Дарен. – Они поселятся в отстроенной Терном части Первого Круга. Среди тех, кто сейчас поднимается в Нзир, есть ремесленники, мастера, лекари. Поприветствуем же людей в Нзир-Налабахе.

Холм грохнул криками.

– Дарен! Дарен! Вот наш истинный царь! – кричали колдуны. – Полуденный царь! Царь из легенд!

Дарен поклонился людям, а затем городу. Его имя гремело над колдовским городом, ибо каждый после этого был готов идти за Полуденным царем на край света.

«Но разве знали они всю правду?»

В свете Червоточины идолища грозно взирали на Дарена и на людей, склонившихся перед ним. Говорили, что Полуденный царь – любимец богов. Но чьи имена сейчас славили на этом холме? Мудрые старцы в Обители говорили, что страшен удел тех, кому боги завидуют. Ведь шутки их жестоки.