– Что именно?

– Наше вчерашнее свидание. Глаза Рори сверкнули.

– Насколько я понимаю, мистер Фрейзер, настоящее свидание – это нечто совсем другое!

– Но послушайте, мисс О’Трейди, желание полюбоваться обнаженной купальщицей еще не означает попытки изнасилования, – с улыбкой парировал Гарт. – Я вообще не имею склонности к насилию и к каждой женщине, с которой бывал близок, испытывал настоящую любовь.

– Не думаю, что это чувство было взаимным.

– А зря. На самом деле ты очень ошибаешься.

Рори остановилась и взглянула на Гарта с явным смущением:

– Ты это серьезно?

– Конечно.

Рори печально покачала головой.

– И чем же все эти дамы вас вознаграждали, мистер Фрейзер? Судорожными конвульсиями и восторженным визгом? – Она повернулась и двинулась дальше.

Гарт последовал за ней, но неожиданно споткнулся и вместе с дровами полетел на землю. Рори обернулась и чуть не прыснула.

– Что случилось? Зацепился за собственный язык?

– Ладно, сдаюсь! – Гарт вздохнул. – Пусть последнее слово будет за тобой. – Поднявшись, он стал отряхивать одежду, и тут, посмотрев друг на друга, очи оба рассмеялись, после чего принялись собирать разлетевшиеся дрова.

– Может, позавтракаешь с нами? – спросила Рори, укладывая сучья на подставленные руки Гарта. – Особых яств не обещаю, но мы будем рады поделиться тем, что имеем.

– У меня есть другое предложение. Как ты относишься к тому, чтобы прокатиться со мной? Я надеюсь, что Сэдл проведет нас к тому ручью, куда он бегает каждое утро. Думаю, это недалеко, потому что надолго он не отлучается. – Гарт вопрошающе приподнял бровь. – Ты только представь: горячий кофе и жареная форель! Я, кстати, захватил и кофе с кофейником, и лепешки.

– Ты сам испек лепешки?

– Леди, вам еще неизвестно обо всех моих талантах! Рори улыбнулась. Перспектива позавтракать свежей рыбой показалась ей весьма заманчивой.

– А сковородку ты взял?

– Разумеется, моя сладкая.

– Ну тогда едем! Рыба и лепешки… Даже сами слова звучат гораздо привлекательнее, чем «жареная картошка». Ладно, едем.

– Именно эту очаровательную улыбку мне и хотелось увидеть на твоем лице. Доброе утро, мисс Лучезарность. – Положив дрова на землю, Фрейзер вскочил в седло и помог Рори устроиться позади себя, а она обхватила Гарта за пояс и прижалась к его спине.

– Ты вроде бы обещал, что прогулка будет недолгой, – заметила Рори примерно час спустя. – Мы уже мили три проехали.

– Ну и что? Не поворачивать же обратно, – отозвался Гарт. – Думаю, осталось немного.

Некоторое время они молча продолжали путь, и вскоре их взорам предстало то, что они искали, – весело журчащий горный поток, берущий начало где-то на самом верху горы. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись снежные пики Сьерра-Невады.

Под зеркальной поверхностью речушки во множестве скользили серебристые силуэты, то тут, то там ежеминутно раздавались всплески.

Немного полюбовавшись этой впечатляющей картиной, Гарт разулся, закатал штанины и, зайдя в воду, в течение некоторого времени пытался ловить форель руками. Поняв, однако, то подобный способ успеха не принесет, он вернулся на берег, срезал с ближайшего дерева подходящую ветку, очистил ее от листвы и заточил с одного конца. С этим приспособлением ему удаюсь через пару минут загарпунить первую рыбину.

Рори между тем приготовила ветку потоньше и нанизала на нее добычу, после чего занялась сбором дров разведением костра.

К тому моменту когда был готов кофе, Гарт успел увеличить свой улов до пяти штук.

– Думаю, нам этого хватит, – сказал он, сняв с ветки три рыбины.

– Конечно, – согласилась Рори. – А две другие южно отвезти папе.

После того как Гарт почистил рыбу, Рори порезала на части и быстро пожарила.

В это время к костру приблизился Сэдл. Несмотря на все старания, псу на этот раз ничего не удалось поймать, и Рори дала ему несколько аппетитно пахнущих кусков.

– Ты это здорово придумал, – похвалила она Гарта, когда они съели все до последней крошки. – Даже не припомню, чтобы раньше мне приходилось есть такую вкусную рыбу.

– Пожалуй, стоит поймать еще пару штук к обеду. Думаю, Пэдди будет доволен.

– Ты очень заботлив… Слушай, а где ты научился подобному способу ловли? Так вроде бы делают индейцы.

– В армии многому можно научиться, причем не только умению воевать… Иногда между боями, если поблизости имелась речка или какой-нибудь водоем, мы разнообразили свой рацион свежей рыбой. Но так как сидеть с удочкой времени не было, пришлось научиться пользоваться острогой.

– Так ты говоришь, твой дом находится в Виргинии?

– Да, на юго-востоке штата, около Уильямсберга между реками Йорк и Джеймс. Фрейзер-Кип – наше родовое гнездо на протяжении уже одиннадцати поколений.

– Даже не представляю, каково это – иметь возможность настолько глубоко проследить свои корни, знать, что твои прапрадеды жили под той же самой крышей. Я знала только своих родителей да еще бабушку с маминой стороны. Правда, в Ирландии у меня есть дядя и тетя, но я их никогда не видела. А твои родители живы?

– Нет, они умерли во время войны от холеры. Тогда же умер и шестимесячный сын моего брата Уилла – ведь лекарства в те дни достать было невозможно.

– Я тебе очень сочувствую, – погрустнев, произнесла Рори. – О Гражданской войне я знаю немного, но, конечно, в ней было много трагического.

– Да, чего-чего, а этого было хоть отбавляй… Боевые действия начались в шестьдесят первом – вроде бы ради того, чтобы сохранить союз и не позволить некоторым штатам отделиться. Потом, в шестьдесят третьем, после того как Линкольн принял закон об отмене рабства, цели вдруг изменились, и на нас пошли уже под предлогом необходимости дать рабам свободу.

– Ну по крайней мере какую-то пользу война все же принесла. Я считаю, что любой человек, какого бы цвета ни была его кожа, вправе сам распоряжаться собой.

– Дело совсем не в этом! Вашингтон развязал войну, преследуя сугубо эгоистические цели, тогда как проблему рабства можно и нужно было решать в залах конгресса. Разве не для того мы избираем политиков? Если их целью была именно ликвидация рабства, то почему они не отменили его в шестьдесят первом, в самом начале войны? Поскольку Юг к тому времени уже практически отделился, при голосовании закон прошел бы как по маслу. Так почему же Линкольн ждал целых два года, прежде чем объявить об отмене рабства?

– Ну да, почему? – спросила Рори, пораженная эмоциональностью Гарта и горечью его слов.

– Понимаешь, эти лицемеры были слишком напуганы, поэтому и не решались предпринять подобный шаг раньше. Они боялись, что Конфедерация победит и их вышвырнут из уютных кабинетов. Хотя у нас не было такого военного флота, железных дорог и развитой промышленности, как у северян, да к тому же Юг уступал Северу в средствах и численности войск, мы поначалу одерживали победы в этой проклятой войне. Тогда у северян не было толкового командования, и после того, как генерал Ли отверг их предложение, они долго не могли найти хорошего полководца. Только через два года северяне поставили, наконец, во главе своей армии генерала Гранта. Несколько раз они побеждали в незначительных боях, но вообще генерал Ли и другие наши полководцы постоянно их переигрывали, несмотря на то что мы раза в два уступали им в численности и были хуже вооружены. Народ на Севере уже начал сомневаться в разумности продолжения войны, но потом, в сентябре шестьдесят второго, произошло сражение при Шарпсберге, и все переменилось. У нас и людей уже было мало, и боеприпасов с продовольствием не хватало. Как видно, после того боя вашингтонские политиканы уверовали в возможность победы и через пару месяцев подготовили свою «Прокламацию об освобождении». Издали, так сказать, боевой клич для поднятия духа.

– А почему Шарпсберг имел такое значение? – поинтересовалась Рори.

– Потому что это было первое крупное сражение, в котором генерал Ли потерпел поражение. Тот день даже прозвали «самым кровавым днем Гражданской войны»». Конфедераты тогда потеряли почти четырнадцать тысяч убитыми и ранеными, а северяне – свыше двенадцати тысяч. За один-единственный день погибли или были ранены двадцать шесть тысяч человек!