Насколько я счастлива была тогда, выходя из папенькиного кабинета, настолько же оказалась потеряна теперь, после услышанного разговора моего почти жениха с его дядей.

Александра

Надо сказать, человеческий организм удивителен. вот смотрите, пострадали нижние полупо… полушария, а прочистились полушария мозга. Уж не знаю, как они связаны, но не зря ж некоторые родители пытаются воздействовать на мозговую деятельность своих отпрысков с помощью розог. Неудачное падение рассеяло розовый туман в моей голове, на смену которому пришло осознание того, что меня пытаются использовать, совершенно не считаясь с моими интересами.

По мере того, как отпускала боль в… эээ… чуть ниже спины, во мне росла злость. Это что же получается: меня отправить в глушь, посадить по сути под замок, лишить всего того, что я себе уже намечтала, а сам… по любовницам? И даже поцеловать ему меня противно, но придется, иначе ведь как наследников завести? И я, значит, никому не нужна? Да как ему вообще такое в голову пришло?

Боль и обида рвали душу, потихоньку преобразуясь в конкретную такую злость. Мне хотелось ломать и крушить. И что значит – свадьбы не будет? А мое роскошное платье, а бал и император в гостях? А приемы, восторженные взгляды гостей?

Я вломилась в папенькины покои, от возмущения даже забыв постучаться. Отец сидел в любимом кресле у камина, а на коленях у него пристроилась Кристина и верхние пуговицы ее любимого домашнего платья были расстегнуты. Но такие мелочи меня в данный момент не волновали. Я кипела! Мачеха вскочила на ноги, застегивая пуговки, а папенька попытался рявкнуть на меня что-то типа “Да как ты смеешь!” Но увидев мою зареванную физиономию, понял, что ситуация форс-мажорная, тут же притих и спросил: “Александра, что случилось?” Граф терпеть не может женских слез, чем Кристина, честно говоря, нещадно пользовалась, используя это оружие, как последний аргумент в их спорах. Стоит отметить, весьма весомый аргумент.

Я бросилась на грудь к папаше и, рыдая навзрыд, требовала срочно отменить свадьбу, кричала, что мы так не договаривались, выла, стенала и поливала слезами папочкину жилетку. Отец еле удерживался на ногах под напором центнера моих страданий. Кристина пробормотала что-то про то, что она распорядится сделать чай и исчезла из комнаты. Вскоре она вернулась, а следом за ней шла служанка с чашкой чая на подносе. Папа прошел до бара, вынул оттуда бутылку коньяка и щедро плеснул из этой бутылки в мой чай. В меня влили содержимое чашки и я пришла в себя в достаточной степени, чтобы более внятно объяснить, что происходит.

– Он меня не люууууу-бит! ЫЫЫЫЫЫ!!! Надо срочно отменять свадьбуууу! – выла я.

– Деточка, ну ты же прекрасно понимаешь, что он бы никак не успел тебя полюбить за такое время. Вам нужно пообщаться, познакомиться поближе и он обязательно полюбит тебя, – увещевал папенька.

– Ты не понимаешь! Он женится назло князю, ему все равно, на ком. Он отправит меня в Северный замок и запрет там навсегда! Ыыыыы!

– Александра! – сухо сказала мачеха, наблюдающая эту сцену со стороны. – Это лучшая партия для тебя, его семья в родстве с самим императором, у них положение, состояние, связи, да всё! Мы не вправе отказываться от таких возможностей.

– Какие возможности?! Какие связи, какое состояние? Зачем они мне в глуши в далеком замке? Я там что, с коровами на лугу танцевать вальс буду? Или для волков приемы устраивать?

– Сашенька, – мягко успокаивал меня папенька, – не торопись, успокойся и подумай. Не такой уж большой выбор подходящих женихов у тебя в наших краях. И не так уж много ты можешь им предложить. Может быть, тебе стоит несколько снизить планку своих требований?

– Вот как ты обо мне думаешь? Ты и правда решил избавиться от меня, сплавить кому попало?

– Саша, княжич Ирвин – не кто попало! – снова вставила свои пять копеек Кристина.

– В конце концов, доченька, это всего лишь помолвка, – добавил отец, – ты можешь ее потом расторгнуть, не доводя дело до свадьбы.

– Вот именно! – сказала мачеха. – Мы не можем отменить помолвку, которая уже завтра. Сама понимаешь, гости, прием, будет некрасиво в последний момент заявить, что помолвка отменяется. Давай все же объявим помолвку, а потом без особой шумихи ее расторгнем.

Эта мысль меня успокоила. И правда, помолвка – не свадьба. До свадьбы можно еще все переиграть. А покрасоваться в шикарном платье завтра перед всеми знакомыми с красавчиком-женихом будет только в радость. Все кумушки из соседних имений от зависти веера свои слопают. Так что хотя бы ради этого можно потерпеть это дурацкое представление. Но замуж за него я не пойду! Может, он и обаяшка с супер-улыбкой, но такое отношение к себе я терпеть не намерена!

Меня еще раз напоили чаем и позвали Глафиру, с которой отправили в мои покои отдыхать и приходить в себя перед завтрашней помолвкой. В покоях на столе меня уже ждал вкусный и плотный ужин. какао с любимыми плюшками, что окончательно примирило меня с текущей реальностью и вселило надежду на лучшее будущее. Глашка переодела меня ко сну и уложила в постель. Я лежала и размышляла, потихоньку погружаясь в сон. Иногда в моей памяти всплывала улыбка княжича и я мечтательно вздыхала, чувствуя, как тает и растекается мое сердце, словно шоколад на солнце, но потом я вспоминала его обидные слова и шоколад превращался в совершенно несъедобные ледяные осколки. Постепенно я погрузилась в сон.

Александра

– Саша, я люблю тебя! Прости меня, родная! – кричал Инвар.

– Ты обманул меня, никогда тебя не прощу! – гордо отвечала я ему.

– Саша, неужели я ничего не могу сделать для тебя, чтобы ты меня простила? Хочешь, я совершу подвиг, я пожертвую жизнью для тебя, я убью дракона, хочешь?

– Ну если только дракона… И пироженку хочу… нет, тортик. Два! Безе и чизкейк. И колбаски копченой!

– Я все сделаю для тебя, Саша! Саша! Саша!

Голос Инвара почему-то менялся и он зачем-то тряс меня за плечо.

– Саша, вставай! Саша! – звал Инвар голосом мачехи, продолжая трясти меня, как грушу.

– Мммм… – ответила я.

Что означало: “Зачем вы мешаете мне спать, коварная женщина?”

– Саша, вставай, тебе пора готовиться к приему!

– Ыыыы…

Перевожу: “Отстаньте от меня, нехорошие вы человеки, дайте мне спокойно умереть”.

– Саша. у нас всего пять часов до начала мероприятия! Впереди слишком много дел. Немедленно вставай!

– Ууууу…

Перевожу: “Никуда я не пойду, останусь навечно лежать под любимым одеялком”.

Вскоре до моего носа донеслись запахи свежесваренного кофе и сдобных булочек с корицей. Такой аргумент в пользу раннего (всего-то полдень еще) подъема сработал весьма эффективно и я все же выкарабкалась из-под одеяла. Потом я сделал открытие века. Еще через несколько минут я с трудом открыла второе веко и попыталась сфокусироваться на окружающем мире. Ну а дальше все понеслось. Пока я шустро поглощала булочки, которые отменно получались у нашей кухарки, служанки в четыре руки меня раздевали, распускали мои косы. Прямо с чашкой кофе меня запихнули в ванну с ароматными маслами, мое тело скребли, оттирали всякими скрабами, мои волосы мыли, смазывали чем-то, подравнивали и завивали. Короче, из меня делали конфетку. Сладкую и ароматную. Потом в меня влили еще чашку какого-то чая и начали делать одновременно в четыре руки маникюр и педикюр. И еще чашка чая (хорошо, хоть в туалет отпускали) и за мою прическу взялся приглашенный парикмахер. После очередной чашки чая я взвыла, что у меня уже в ушах булькает, но была уже в таком состоянии, что мне было все равно, что со мной творят. Только удивилась, что надели на меня не любимое алое платье, а скромное белое. Но Я даже не возмутилась этому факту, никакого желания спорить и кому-то что-то доказывать уже не было.

Меня повели в Большой зал, где у входа меня уже ждал папенька. Он взял меня под руку и по ковровой дорожке повел через весь зал. Наверное, было много гостей, но я не видела. Все вокруг превратилось в какие-то цветные пятна. Может быть, я переволновалась? Мысли стали медленные и текучие. А потом их вообще не стало. Я просто куда-то долго-долго шла через этот бесконечно длинный зал. Меня поставили куда-то напротив странного дядьки. Рядом стоял мой жених. Сама не знаю, как я поняла, что это он. Наверное, определила по тому, как подпрыгнуло мое сердце, стоило мне увидеть его, и как еще больше затуманились мои мозги. Кажется, я даже была за что-то на него в обиде, но уже не помнила, за что. Но я помнила, как он улыбался, а я зачарованно смотрела в омут этих глаз. Тем временем странный дядька что-то долго бубнил, но я никак не могла понять, что он говорит. Потом у меня что-то спросили. Наверное… Это я краешком сознания отметила, а сама стояла, молчала и глупо улыбалась.