Невозмутимый нотариус Леонард Лорье продолжил зачитывать содержание завещания Пьера дальше.

– Также, мсье Ардену причитаются произведения искусства – шесть полотен, выполненных в направлении символизма, четыре из которых являются незаконченными и именуются: «Пожар на Олимпе», «Свергнутый корифей», «Смертный грех», «Тантал прощённый» и две из которых являются полностью завершёнными работами: «Ягнёнок и змея», «Прозрение». Кроме указанных полотен, мсье Ардену также передаются две гипсовые скульптуры: «Бессмертие» и «Прометей освобождённый», состояние которых не указывается. Автором всех этих предметов искусства является умерший мсье Пьер Фонтанель.

– Прекрасно, мало ему доброй части поместья… – пытался выступать дядюшка Гаспард, но снова был прерван нотариусом.

– В последний раз прошу вас, мсье Фонтанель. В тексте завещания также упоминаются родственники покойного – дядя Гаспард и тётя Дениза, которым мсье Пьер оставил некоторые вещи. – Мэтр Лорье ненадолго потянулся под стол к сейфу, быстрым движением открыл надёжный замок, достал среднюю по размеру картонную коробку и выставил перед наследниками чугунную кастрюлю с крышкой. – Кому какой предмет перейдёт в собственность, умерший предписал решить самим наследникам. Однако, хочу вас предупредить, что эта вещь может быть признана неделимой по закону, потому одному из вас придётся выплатить другому компенсацию за часть этого предмета, – эти слова Лорье, который так грамотно оперировал юридическими нормами, показались насмешливыми для Гаспарда и оскорбительными для Денизы. Что поделать, таково стечение обстоятельств, нотариус лишь выполнял свою работу.

– Мерзавец! Дрянь! Свихнувшийся кретин! – прошипела с неистовой злобой в этот момент Дениза, пока её брат Гаспард истерически посмеивался и качал головой.

– Мадам Фонтанель, прекратите шипеть, я также не собираюсь запускать руку в ваше змеиное логово. Верите вы или нет, но для меня эта новость как снег на голову, ещё раз повторюсь, я не буду наживаться на его смерти. – Франк пытался ни сколько защититься, сколько прекратить эту грязную словесную бойню, этого ему хватило за время работы в редакции.

– Прошу вас, мадам Фонтанель, соблюдать этические нормы, всё-таки вы говорите о покойнике. А вы, мсье Арден, примите к сведению, что пока вы не имеете права принимать каких-либо решений, пока не будут улажены все процессуальные формальности. Вернёмся к завещанию – мсье Пьер упомянул ещё одну свою родственницу -мадемуазель Жизель Дани, и также доктора Боке, как близкого друга всей семьи. Персонально для вас, мсье Фонтанель, также предназначаются некоторые отдельные вещи.

– Какие интересно же? Револьвер и серебряные пули? – так некстати возник Гаспард со своей ремаркой.

– Благодарю вас, мсье Фонтанель что вы напомнили мне об этом. Ваш племянник завещал вам свой револьвер, с помощью которого он распрощался с жизнью. Считаю своим долгом указать, что в барабане осталось несколько неиспользованных пуль, – Мэтр Лорье тут же достал из коробки злосчастный револьвер, открыл барабан, пересчитал пули и протянул его Гаспарду, лицо которого при одном только виде оружия сменилось с пунцового на бледно-синий. Увидев ступор наследника, мэтр положил провокационную вещь ближе к кастрюле.

– В барабане пять пуль, – уточнил мэтр, дотошно выполняя свою работу.

– Как неосмотрительно с вашей стороны, Гаспард, – слегка съязвил доктор Боке, друг этой сумасшедшей семейки. – Продолжайте, мэтр, давайте уже поскорее закончим нашу встречу.

Рука мэтра Лорье снова нырнула в коробку с «богатством». В одно мгновение на столе оказались две книги – одна была довольно потрёпанной, другая была более в лучшем состоянии.

– Мадемуазель Дани наследует второй выпуск издания католического общества «Кающимся грешникам» 1918 года, а доктор Боке получает книгу автора Абу Али Ибн Сины «Канон врачебной науки» 1947 года на латинском языке. Со своей стороны осмелюсь заметить, что доктору досталась современная перепечатка, то есть, копия, а мадемуазель удостоилась оригинального издания. Мадемуазель Дани, от себя советую вам предложить отнести эту книгу оценщику, если вы не являетесь поклонницей такого жанра или не планируете воспользоваться ею по назначению.

Мадемуазель Дани осчастливилась возможностью пройтись по кабинету за книгой, чтобы продемонстрировать изящные изгибы своего тела и приблизиться к привлекающему её объекту – притягательному мсье Ардену.

– Благодарю за заботу, мэтр, я поступлю как вы советуете, – кокетливо и улыбчиво произнесла Жизель, забрав свой подарок. Франк, не скрывая интереса, провёл её взглядом.

Доктор Боке взял в руки книгу и широко усмехнулся, шустро пролистав её страницы:

– При жизни наш дорогой Пьер критиковал не только предметы искусства, но и деятелей медицины. Конечно же, в шутку. Насколько он был изыскан в своих высказываниях как критик, на столько изысканно и тонко он шутил, – выдал заключение в своё оправдание доктор Боке.

– На этом всё, дамы и господа, вы можете быть свободны. А вот вас, Мсье Арден, я попрошу остаться, нам нужно обсудить с вами некоторые нюансы. Мадлен проведёт вас в другой кабинет.

Мадлен юрко выхватила Франка из недовольной толпы наследников и провела его в другую комнату, пока мэтр Лорье ещё минут десять утихомиривал и выпроваживал семейство Фонтанель. Когда всех удалось окончательно выпроводить, нотариус перешёл к разговору с главным наследником за закрытыми дверями.

– Так, Мсье Арден, давайте обсудим все правовые формальности по вашей доле наследства, – мэтр Лорье на выдохе снова опустился в кожаное кресло и принялся раскладывать пасьянс из всевозможных документов.

– Послушайте, мэтр, не пытайтесь подсунуть мне эти бумаги, я не намерен ничего подписывать, и уж тем более ничем управлять. Даже наперекор змеиным родственникам Пьера.

– Хорошо, хорошо. Давайте сделаем так: до следующего понедельника поставим наши с вами дела на паузу. Не зря же я потратил столько усилий, чтобы вас найти и исполнить последнюю волю вашего друга. Мне известно, что вы буквально вчера вернулись во Францию после длительного отъезда. Понимаю, всё это очень тяжело… Потому своим долгом считаю дать вам время на отдых и осмысление всего произошедшего в спокойной обстановке. Скажем, неделю. Встретимся повторно в понедельник, после полудня, и тогда уже вы скажете мне своё окончательное решение.

– Благодарю вас, мэтр, хоть это и напрасно, моё мнение не изменится ни при каких обстоятельствах. Да, это тяжело, узнать об утрате друга, с которым долгое время не имел возможности общаться. По прибытию в Париж я сразу пришёл в галерею на Елисейских, где выставлялся Пьер, оттуда меня направили к доктору Боке за всеми разъяснениями. Когда я услышал о самоубийстве, я не мог поверить в это… Поэтому, целью моего визита в ваш кабинет был разговор непосредственно с вами, мэтр. Вам что-то известно об этом? Действительно ли Пьер покончил с собой? Вы сказали, что он незадолго до своей гибели оставил завещание – заметили ли вы в нём тревогу или страх?

Мэтр Лорье снял очки и снова вздохнул, вспоминая день, когда последний раз он видел Пьера Фонтанеля живым.

– Вы знаете, мсье Арден, ваш друг Пьер Фонтанель мне симпатизировал. Как человек, он виделся мне добродушным и неотягощённым жизненными проблемами. Завещание он оставил, находясь в трезвом уме и добром здравии – это я вам гарантирую. А что у человека было на душе, одному Господу известно. Понимаю ваши сомнения, но версий о насильственном убийстве даже не было выдвинуто, как говорят, всё было на лицо…

– Он оставил перед смертью записку?

– Записку? Кажется, да. Вам лучше узнать этот вопрос у его родственников, хоть это и будет затруднительно. Но после того, как ваш друг оставил завещание, он был у меня ещё один, последний раз. За день до своей кончины. И он оставил письмо, адресованное лично вам. Содержание мне неизвестно – мы оговорили лишь передачу конверта лично вам в руки. – Мэтр Лорье достал из подготовленной заранее папки письмо Пьера Фонтанеля, и протянул его Франку. – Сделайте одолжение: откройте этот конверт наедине, в тишине и спокойствии. Независимо от его содержания, не спешите с выводами. Дайте себе время успокоить свой ум, скоропалительные выводы часто не являются верными, уж поверьте моему опыту.