– Я кое-что помню наизусть. Итак, Ричард, ты готов? Или ты только на словах такой пылкий поклонник женской красоты, – напирала Амелия.

– Вроде, – брякнул растерянно Ричард.

– Вроде – у бабки на огороде, – передразнила его сестра. – Мне же надо знать, что ты собираешься танцевать.

– Сыграй что-нибудь медленное. Я опасаюсь сбиться. Когда ведёшь в паре с какой-нибудь фрейлиной, всё получается легко, а сейчас я не знаю свою… партнёршу.

– А может, робеешь?

– Просто боюсь отдавить ей ноги.

Принц подошёл к оцепеневшей от страха Беатрис и изящно поклонился.

– Не откажите мне в удовольствии танцевать с вами, – сказал он и небрежно вытянул вперёд правую руку.

Беата вспомнила, чему её когда-то учила герцогиня: «Дама, принимая приглашение, кланяется в ответ и молча подаёт руку». Но рука отчего-то не поднималась, она будто онемела. Беата снова почувствовала мелкую, хладную дрожь, побежавшую по телу. Принц, видя робость своей партнёрши, ухватил её левую ладонь и положил себе на плечо. Сам же одной рукой прикоснулся к её талии, а другую подставил так, чтобы Беата вложила в его ладонь свою. Он не приближался слишком близко, выдерживая достаточное расстояние, чтобы не смущать даму и дать ей почувствовать немного свободы. Видя уверенное поведение своего кавалера, Беата перестала испытывать неловкость и обрела, наконец, ту раскованность в движениях, которая так необходима в танце. Страх куда-то улетучился, и она решила про себя: «Будь что будет!» Принц же, вытянувшись по струнке и задрав кверху подбородок, с важностью провозгласил:

– Я готов!

– Ну, тогда поехали. – Амелия выпрямила осанку и ударила по клавишам своими тонкими пальцами.

По комнате разлилась чудесная мелодия. Принцесса и в самом деле хорошо играла на клавикорде, но поскольку инструмент был расстроен, это обстоятельство её сильно раздражало, и поэтому всякий раз, когда он начинал фальшивить и издавать дребезжащие звуки, она с отвращением морщилась. Ричард, как опытный танцор, увлекал партнёршу за собой, ведя её по кругу в такт узнаваемому мотиву. Беата, окончательно преодолев скованность, плавно повторяла за ним все те несложные, скользящие движения, которые разучила с герцогиней Ллойд на танцевальных уроках и позже часто исполняла, кружась во дворе с воображаемым кавалером под свой собственный напев. Когда-то в этой же самой комнате из множества прекрасных кукол маленькая девочка выбрала себе для сопровождения на прогулке сказочного принца. Она усаживала его рядом с собою за обеденным столом, разговаривала с ним по ночам в своей кроватке, делилась секретами. Безмолвная тряпичная кукла казалась ей близким другом, с которым можно было поделиться своими тревогами в минуты отчаяния, когда в их доме поселилась беда. И друг всегда покорно выслушивал, не прекословил, не докучал глупыми советами. Беата очень привязалась к своему игрушечному принцу, и эта привязанность убедила её в том, что внутри обычной куклы, набитой опилками, бьётся самое настоящее сердце, только очень маленькое. Настолько маленькое, что его даже неслышно. А ещё Беата тайно жалела о том, что её принц был невысокого роста. Ведь если бы он был таким же, как все мальчики в округе, она бы танцевала с ним каждый день. И вот теперь, спустя годы, когда время детских восторгов осталось позади, когда тяжкий труд и нужда развеяли все наивные фантазии в её голове, давно забытая мечта так нечаянно, совсем не ко времени вдруг взяла и сбылась. Как будто невидимый волшебник, который знал обо всех потаённых желаниях девочки с городской окраины, взмахнул своей палочкой и подарил ей эту невероятную сказку. И вот она кружится в упоительном танце под звуки завораживающей мелодии с настоящим принцем. Тем самым принцем из её вечерних грёз, близким другом, искренним и великодушным. Как он прекрасен. Как легки и изящны его движения. Как он заботлив и внимателен. Ведь её воображаемый принц всегда был таким же чутким и понимающим. Беатрис хотелось взглянуть Ричарду в глаза, но она отчего-то страшилась и никак не могла пересилить себя. Ей нравились прикосновения его тёплых ладоней. Сквозь струящиеся звуки клавикорда Беата слышала, как сильно колотится её сердце. Кровь жарко приливала к щекам, и всё вокруг вращалось в каком-то сумасшедшем вихре. Это была та самая чарующая магия танца, о которой когда-то говорила герцогиня. Маленькая Беата тогда не понимала, что имела в виду её наставница. Да и теперь, если бы она попыталась рассказать о своих чувствах, вряд ли смогла бы подобрать нужные слова, чтобы описать это волшебство. Впрочем, так всегда случается, когда душу переполняет безудержный, искрящийся восторг… Музыку прервал громкий стук в двери. Чарльз в испуге застрял на месте и резко оглянулся на свою сестру. Беата, так внезапно вырванная из головокружительного танца, будто очнулась ото сна и тоже замерла, цепенея от сильного волнения. Амелия бесшумно прикрыла крышку клавикорда. Дверь отворилась, и в комнату вошла королева в сопровождении фаворита и хозяев дома.

– Значит, вот как! – сходу напустилась она на провинившихся чад. – Как я могу требовать от своих поданных беспрекословного подчинения, если даже мои собственные дети игнорируют наставления матери.

Принц с видом преступника, осуждённого на казнь, понуро уткнулся глазами в пол. Принцесса же, напротив, будто не замечая материнского гнева, с вызывающим спокойствием наблюдала за развитием ситуации.

– Насколько я помню, – сказала королева, – вам было определено наказание ввиду отвратительного поведения, которым вы оскорбили гостеприимных хозяев этого дома, а, значит, унизили и меня. И что же я вижу: вместо штудирования латыни, у вас бал в самом разгаре?! Ричард, потрудись объяснить, чем вы тут заняты. И почему не прошло и двух часов, а в вашей комнате уже такой бардак?

– Это не я… то есть, я это… в общем, это была не моя затея, – заикаясь и путаясь в словах, начал оправдываться принц. Он уже отпустил руку Беаты, которая стояла рядом ни жива-ни мертва. – Это Амелия предложила мне станцевать с домработницей и взялась подыграть на клавикорде.

– Амелия, это была твоя идея? – испросила королева, с укоризной взирая на дочь.

– Да. Но у меня вовсе не было мысли нарушать запрет на развлечения, – невозмутимо проговорила принцесса. – Просто я подарила одно из своих платьев этой горничной. Ведь она сегодня много трудилась, прибирая дом к нашему приезду, и помогала мне выбирать вечерний наряд. Было бы несправедливо не отблагодарить такую добросовестную работницу. Платье пришлось ей в пору. Вот тогда-то я и подумала, а почему бы наследному принцу ни презентовать танец этой девочке из простого народа. Ведь многие при дворе и мечтать не смеют о такой чести. Оказалось, она прекрасно танцует.

– Это благородно, ваше величество, – чуть подавишь вперёд, молвил граф Готлиб над ухом самодержицы.

– Вы в самом деле так считаете? – поинтересовалась она у хозяина замка.

– Безусловно. Я бы даже сказал, по-королевски.

– Пожалуй, вы правы, – поразмыслив, ответила великодержавная мамаша, тронутая такой высокой оценкой поведения своих чад. – Вы и впрямь обладаете редким талантом убеждения. Немногим советникам под силу вот так запросто, одной короткой фразой склонить монаршью волю от недовольства к расположению.

– Я всего лишь высказываю своё мнение, ваше величество, не пытаясь никого выгораживать. На мой взгляд, поступок весьма достойный.

– Вы меня окончательно убедили, – сказала она и обратила свой полегчавший взор на детей. – Быть по сему, я отменяю свое наказание и разрешаю вам принять участие в сегодняшнем показе. Надеюсь, великодушный хозяин дома будет снисходителен к неблагодарным гостям и позволит вам оседлать его прекрасных скакунов.

– Почту за честь, ваше величество, – любезно согласился Готлиб.

– Амелия, пускай горничная поможет тебе облачиться в костюм наездницы. Только прошу тебя, не затягивай с переодеванием. У тебя не так много костюмов для верховой езды, чтобы можно было запутаться в выборе.