– Ну наконец-то! – во всеуслышание заявила о своём присутствии тётка Агата. Никто бы сроду не подумал, что эта низкорослая, миниатюрная с виду женщина может извлекать из гортани подобные звуки. – Хоть кто-то обратил на меня внимание. Беатрис стало неловко за свою отвлечённую рассеянность и она, извинившись перед Мартином, поспешила к начальнице.

– Я подмела двор, как и было велено, а потом присела немного передохнуть… – попыталась она объясниться.

– На-ка вот, возьми. – Горничная взяла помощницу за руку и вложила ей в ладонь монетку.

– Что это? – спросила Беата.

– Твоё жалованье за сегодняшний день. Хозяйка согласилась на поденную оплату. Она обошла весь дом, заглянула в каждый закуток и – о, чудо! – нигде не обнаружила пыли. Я объяснила ей, что в этом не только моя заслуга. Видимо, графиня осталась довольна твоей работой. По секрету скажу: нечасто эта сквалыга проявляет такую благосклонность. Щедрой её при всём желании не назовёшь. Словом, твой испытательный срок окончен. Можешь считать себя принятой на работу. На сегодня, пожалуй, с тебя довольно, а вот завтра по утру постарайся не опаздывать. Управляющий уже всех оповестил о прибытии её величества. Ожидают во второй половине дня.

Беата поблагодарила горничную и вернулась к Мартину, который со стороны наблюдал за их разговором.

– Всё обошлось? – поинтересовался он.

– Ага. Кажется, меня даже похвалили, – кокетливо ответила Беата.

– А я уже собирался просить прощения перед этой сердитой домоправительницей за свой болтливый язык.

– Да нет, она добрая, просто строгости напускает. Ну вот, – довольно потерев ладошки, сказала Беатрис, – на сегодня мой рабочий день окончен.

– Мы могли бы подвезти, – предложил ей Мартин. – Места в повозке достаточно.

– Спасибо, не стоит. Я ведь живу в другой стороне и вам придётся совершить большой объездной путь.

– Бешеной собаке, как известно, десять миль не крюк. К тому же Титану не мешало бы размять ноги. В последнее время он обленился до бесстыдства. «Борта» наел, а отрабатывать не желает.

Беата улыбнулась, глядя на упитанные пятнистые бока коренастого першерона и его чавкающую физиономию.

– А почему его так зовут? – с любопытством спросила она.

– Когда мой отец выбирал коня на ярмарке, он спросил у хозяина, почему у него такое имя, и тот ответил, что в старину жил один могучий великан, который обладал невероятной силищей и мог таскать на гору тяжеленные камни, и что этот конь именно такой.

– Рядом с моим Пегасом он и впрямь выглядит великаном, – сравнила Беата.

– Так-то оно так. – Мартин почесал кончик носа. – Только вот возить ему нас не то чтобы в гору, но даже с горы в тягость. Большой не означает трудолюбивый. Так что пусть немного растрясёт жирок – ему это только на пользу.

Послышались чьи-то шаркающие шаги в тени клуатра. Мартин оглянулся и увидел своего отца: он медленно приближался к повозке, кренясь спиной назад под тяжестью тканевых рулонов на руках, которые застили ему почти весь обзор. Сын поспешил отцу на помощь. Подбежав, он перекинул две тяжёлые скатки себе на плечи, существенно облегчив ношу Кристенсену старшему, и они вдвоём продолжили путь к своей арбе. Титан равнодушно жевал, не обращая внимания на хозяев, и только когда те загрузили всю свою поклажу в тележку и начали взбираться на неё сами, недовольно фыркнул ноздрями, понимая, что сейчас, вероятнее всего, неугомонные двуногие будут склонять его к труду. Мартин о чём-то коротко переговорил с отцом и тот, посмотрев в сторону Беаты, одобрительно кивнул.

В пути меж ними завязалась беззаботная и фонтанирующая весельем беседа. Мартин остроумно подтрунивал над Титаном, а Беата от души смеялась, наблюдая за тем, как искушённый плут с постриженной гривой отводит назад уши, догадываясь, что речь идёт именно о нём, и тут же прибавляет шаг. Маттиас Кристенсен оказался не менее словоохотливым и в подтверждение слов сына время от времени добавлял подробностей об их злоключениях, связанных с мерином-лентяем, который всякий раз проявлял незаурядную хитрость и изобретательность, пытаясь увильнуть от своих тягловых обязанностей. За разговорами дорога вышла короче, и Беата не заметила, как повозка подкатила к её к дому.

– Ну вот мы и приехали, – сказала она и, поблагодарив своих новых знакомых, спрыгнула с тележки. Прощаясь, она погладила шёрстку Титана и добавила: – А мне очень понравился ваш силач. И вовсе он не лентяй – так славно довёз нас. Просто у него отличное чувство юмора.

– Это он перед новой попутчицей выделывался, – пошутил Мартин. – А дальше снова поползёт, как улитка.

– Д-а-а, – протянул Кристенсен старший, – муки совести ему неведомы.

Титан снова навострил уши, улавливая насмешливые интонации в нескончаемой трескотне двуногих болтунов, которые, по всей видимости, продолжали перемывать его натруженные косточки.

– Слушай-слушай! Кое-кто проникся к нему симпатией и принял за трудягу, а он уж и уши развесил, – пристыдил коня Мартин.

Все дружно посмеялись, а конь с отрешённым видом хлопал ресницами и беспечно помахивал хвостом из стороны в сторону, будто все эти распекания его не касаются вовсе.

– Завтра вам предстоит много волнений и хлопот, мисс Эклунд, – напомнил Маттиас Кристенсен. – Желаю вам стойко преодолеть их.

– Я ужасно волнуюсь, – ответила Беата. – Ведь это сама Королева. Горничная сказала, что у знатных особ всегда на уме какие-то причуды. Могу себе представить, каково прислуживать королевской свите!

– Угодить всем не получится, как ни старайся. Уж нашему-то брату это известно, как никому другому, – поделился со вздохом портной. – Главное – поменьше страдать из-за чьих-то придирок и капризов. Берите пример с нашего Титана: никакие порицания не навредят его самочувствию.

– Спасибо за совет, – улыбаясь, поблагодарила Беата. – Постараюсь быть такой же невозмутимой.

Они простились. Мартин спросил разрешения у своей новой знакомой как-нибудь навестить её, и та охотно согласилась. Ему не терпелось услышать рассказ о пребывании Королевы в замке, ведь Кристенсены тоже приложили руку к тому, чтобы её величество и их высочества не остались разочарованными своим визитом в Валенсбург. Повозка тронулась, и Титан заковылял по направлению к швальне Томаса Майера. Беата, выглянув из ворот, обратила внимание на то, что конь, пройдя бодрым шагом около двадцати ярдов, и впрямь заметно снизил скорость. Свесив голову, бедняга влачил свою скрипящую, двухколёсную колымагу с таким утомлённым видом, будто уже не первые сутки в цепочке гружённого торгового каравана он бороздил безбрежные дюны пустыни под её испепеляющим солнцем. Мартин обернулся и, заметив Беату, провожающую взглядом их повозку, развёл руками в стороны, как бы желая сказать: «Вот так! Их сиятельство притомились». Беата засмеялась и, помахав ему вслед рукой, захлопнула калитку.

Рано утром, чуть свет, Беата Эклунд, уложив в дорожную плетёную сумку свой постиранный и выглаженный белоснежный фартук, чепчик, ушитый матушкой под размер её головы, и вязанную кофточку на случай непогоды, отправилась пешком на свою новую службу в замок Каймангрот. Ей и раньше приходилось выполнять тяжёлую хозяйственную работу, особенно в трудные времена, после того как в доме не стало хозяина. Поэтому многое из того, что входило в обязанности горничной, не являлось для неё чем-то непривычным. Прилежание, с которым Беата привыкла выполнять поручения матушки, стало для маленькой девочки, с ранних лет познавшей чёрную работу, непреложным правилом в любом деле, за какое бы она ни бралась. А работа в её руках всегда ладилась, и за это горожане полюбили дочку прославленного мастера Ларса Эклунда, всякий раз повторяя, что повадкою она уродилась в отца. Взрослые, умиляясь старанием добросовестной труженицы, всячески её нахваливали и часто приговаривали: «Как же повезло матери, у которой растёт такая радетельная помощница». Частенько это звучало в укор их собственным лоботрясам, что почти всегда сопровождалось завистливым кривляньем и ехидными насмешками недовольных богатых отпрысков. Беата не раз испытывала на себе такое гадкое проявление зависти, поэтому очень не любила, когда её прилюдно начинали хвалить. «Хорошо, что кроме меня, в замке нет детей, да и новая хозяйка скупа на похвалы», – думала про себя Беата, приближаясь к большим деревянным воротам Каймангрота. На этот раз перед тем, как пропустить новую работницу, стражники тщательно её обыскали. Сами же они были при полном параде, словно готовились к торжественному смотру: с ног до головы в начищенных до блеска железных латах и обвешанные смертоносным оружием. Все это боевое снаряжение скрежетало и бряцало, напоминая Беатрис звуки, доносившиеся из кузницы отца. Всякий раз, когда до её слуха долетали звякающие металлические перестуки, любопытная непоседа пыталась дотянуться до распахнутого настежь оконца мастерской, чтобы понаблюдать за тем, как возле огромной наковальни отец и его ученик Дэйв высекают молотом искры. Беата помнила, как её лицо обдавало волной нестерпимого жара, и она недоумевала, как можно подолгу выполнять тяжёлую работу, находясь в таком адовом пекле. Глядя с усмешкой на этих ряженных увальней, изнывающих под тяжестью доспехов и обыскивающих маленькую девочку, она иронично привстала на цыпочки, чтобы одному из них не пришлось нагибаться слишком низко.