–Какая красота! Я будто снова вернулась в прежний Каймангрот. Словно и не было этих долгих пяти лет. – А именно столько миновало с той поры, когда герцогиня Ллойд так внезапно покинула бренный мир. – Ну вот, теперь можно и передохнуть. Идём-ка со мной. – Позвала горничная свою помощницу.
Они прошли в тесную каморку, что находилась прямо под лестницей. Здесь хранились все приспособы для уборки: швабры, щётки, вёдра, ветошь и прочее. У стены расположились хромой стол и два рассохшихся стула, настолько древних, что, когда Беата по приглашению Агаты присела на один из них, тот издал такой жуткий скрежет, что она от испуга привстала.
– Кажется, этот стул недоволен тем, что на него садятся, – пошутила гостья.
– Не беспокойся, – ответила миссис Хадзис, – старичок ворчливый, но ещё крепкий. Главное, не хромает, как этот стол. У этих сквалыг разве допросишься приличной мебели. Для себя и то жалеют. Видела, во что превратился двор?
– Да, видела, – с сожалением выдохнула Беата. – А что случилось? Куда подевался сад миссис Ллойд?
– По приказу новых хозяев вырубили. А затем перекопали каждый дюйм. Ума не приложу, зачем им это понадобилось? Сокровища что ли искали.
– А зачем графине понадобилось столько цветов?
– Неужели ты не слышала? Странно… Я думала уже весь город бурлит от новостей. Сама Королева изволила почтить нас своим присутствием. По слухам, граф Готлиб давно ведёт с ней переписку. А может, не с ней, а с кем-то из придворных вельмож. И вот теперь стало известно, что она проездом будет в наших краях и по пути, возможно, сделает остановку в Каймангроте. Само собой, к её приезду, дабы угодить высочайшей особе, было приказано украсить дом. Впереди ещё столько кропотливой работы, а разве я смогу одна это всё осилить. – Агата тяжко вздохнула.
– Неужели вам некому помочь? – поинтересовалась Беата. – В таком большом замке должно быть много прислуги.
– В том-то и дело. Я же неслучайно рассказала тебе о скупости, то есть, «бережливости» нового хозяина, – иронично поправилась горничная. – Они разогнали половину прислуги, чтобы не платить жалование, а на оставшихся повесили всю работу. Жалование мы получаем то же, а работы на каждого прибавилось вдвое. Я едва управляюсь. А куда деваться, у меня же дети: обуй-одень-накорми… Я ведь их поздно нарожала. Быть может, когда повзрослеют, и мне от них какая поддержка будет. – Обнадёжила себя тётка Агата. – Прежние-то порядки были совсем другие. Графиня придирчива до невозможности. Я всё не пойму: то ли она и впрямь не выносит пыль, то ли это такой способ поизмываться над прислугой. Если увидит где-то разводы, оставшиеся после протирки, тут же вычитает из жалованья. Я уже грозилась, что уйду, да, видно, они понимают, что другую такую дурочку нигде не сыщут… – на этом горничная прервала свои причитания и сосредоточенно посмотрела на помощницу, как будто о чём-то размышляя.
Беата подумала, что, наверное, с её внешним видом что-то не так и отряхнула жёлтую цветочную пыльцу, приставшую к фартуку.
– А не хотела бы ты, моя дорогая, поработать здесь? – неожиданно предложила ей миссис Хадзис.
– Кем поработать? – спросила в недоумении Беата.
– Моей помощницей. Работаешь ты справно. Уж у меня-то глаз-алмаз, я тунеядцев вижу за версту. А ты трудишься, как пчёлка в улье. Платят хозяева не так щедро, как прежние, зато без задержек. Хочешь, замолвлю за тебя словечко? Они ко мне прислушиваются, хоть и вида не подают. До чего ж вредные оба.
– Я, конечно же, благодарна вам за такое любезное предложение, – немного растерявшись, ответила Беата, – но у меня сейчас достаточно забот в оранжерее матушки, поэтому я, к сожалению, не смогу его принять.
– Жаль, – выдохнула горничная. – Помощь мне сейчас не помешала бы. Хотя бы на то время, пока важные особы гостят. Я даже согласна доплачивать тебе из собственного жалования. Боюсь, что не справлюсь. Все знатные вельможи капризны до самодурства. Пойди разбери, что у этих сумасбродов на уме.
– В этом от меня всё равно мало толку. Я ведь ничего не знаю о работе горничной.
– Тут нет никаких хитростей-премудростей. Исполнять, что я скажу и не возражать, вот и вся наука. А коли удастся угодить благородным господам, то и чаевые заработаешь.
Но, несмотря на все её уговоры, Беата отказалась. Чуть позже миссис Хадзис узнала, что управляющий куда-то срочно отбыл и его не будет до завтрашнего дня, а значит, рассчитать цветочницу сегодня никак не получится, да и Беатрис пришло время вернуть хозяйке лошадь.
– Завтра привезёшь ещё цветы, за всё сразу и рассчитают, – успокоила её добрая и болтливая Агата, провожая до ворот, где они и простились.
Возвратив повозку тётке Зельде, Беата вернулась домой. Войдя во дворик, она присела на качели, которые когда-то смастерил для неё отец. Качели уже давно были ей не по росту, но все ещё стояли рядом со скамейкой, как напоминание о лучших временах в семье Эклундов. Кухонное окно было плотно завешено. Хотя солнце клонилось к закату, зажигать свечу было ещё рано. Только сейчас Беата ощутила навалившуюся усталость. Скорее даже, не усталость, а тяжесть, что давила изнутри. Странно: не гудели ноги после целого дня стояния в торговом ряду, не болела голова от базарного шума и жары, не рябило в глазах от суетливых покупателей – всё это сопровождало её в конце каждого суматошного дня и утомляло до полного безразличия к происходящему вокруг. Ничего этого не было, но почему-то Беата чувствовала себя подавленной и совершенно разбитой. «Зачем я согласилась помогать горничной? – мысленно корила она себя. – Надо было просто отдать цветы, попросить плату и уехать поскорее из этого проклятого места. Я ведь даже Николасу запретила напоминать мне о замке». Снова щемящая тоска сдавила ей сердце при воспоминании о былом. И гостиная, и лестница, и двор так ясно напомнили о тех днях, что она провела когда-то рядом с доброй герцогиней, и о тех страшных событиях, которые вскоре последовали одно за другим. Беата обвела взглядом свой дворик, уставленный деревянными фигурками, вырезанными из лесных коряг её отцом: тут были и сказочный единорог, и добрая фея с крылышками за спиной, и повелитель морей и океанов Нептун с трезубцем в руке, опутанный щупальцами гигантского спрута, и бурый медведь гризли, и хитрая лисица с пышным хвостом. Когда она была совсем маленькой, то выдумала свой собственный волшебный мир, в котором легко уживались все эти персонажи. Фигурки были расставлены таким образом, что между ними образовался петляющий лабиринт, и Беата навострилась так шустро проскальзывать по нему, что никому не удавалось угнаться вслед за ней, даже проворному Дэйву Фросту. Сколько лет он работал вместе с Ларсом Эклундом. За это время способный юноша из подмастерья превратился в опытного кузнеца, в чём-то даже превзошедшего своего учителя. Дэн, так его называла маленькая Беата, любил подшучивать над дочерью своего наставника, частенько повторяя: «Вот когда подрастёшь, женюсь на тебе. Тогда ни в чём не будешь мне прекословить». И хотя она привыкла слышать эту присказку, тем не менее, не переставала всякий раз смущаться и краснеть. Как-то отец, заметив стеснение дочери, остроумно пошутил в ответ: «Вот тогда-то, Дэйв, ты и пожалеешь о своем обещании». Постигая премудрости и тонкости кузнечного дела, он всегда относился к мастеру Эклунду с должным пиететом, а с его маленькой задирой был приветлив и весел. Размышляя обо всём этом, Беата никак не могла понять и принять то, что случилось с Дэном позднее. Почему он вдруг так сильно изменился? Отчего столько ненависти и презрения было в его глазах. Тогда маленькая девочка не понимала, но с каждым годом взрослея, правда для неё становилась всё очевиднее: близкий друг их семьи Дэйв Фрост просто оказался жалким трусом. До сих пор в памяти Беаты была жива сцена, когда матушка в слезах умоляла его рассказать, что же всё-таки случилось в тот злополучный вечер, когда отец не вернулся домой. Дэйв вёл себя по меньшей мере странно: переминался с ноги на ногу, мычал что-то несвязное, то и дело стыдливо отводил глаза в сторону. А затем, кинув на прощание, что он больше не желает об этом разговаривать, и что их семейка погубила его добрую репутацию в городе, поэтому теперь ему не видать удачи и хорошего заработка, Дэйв Фрост в гневе сорвал со своей шеи кулон в виде перекрещенных подковы и молота, подаренный ему когда-то наставником, зашвырнул его в кусты и, чертыхаясь, исчез за поворотом. Исчез навсегда из их жизни. По слухам он нанялся кузнецом в Каймангрот и с тех пор редко показывался в городе. Матушка никогда больше не интересовалась его судьбой. «Может быть, Николас прав, когда говорил, что замок обладает злой силой, – думала Беата. – Он никому ничего не даёт, а только забирает. Семья Ллойдов так и не нашла там своего счастья. Сначала я потеряла папу, а потом и лучшего друга. Лекарь Бернард Тёрнер отправился в изгнание… Нет! Как бы ни просила горничная, я ни за что туда не вернусь».