А то что-то она так испереживалась и ушла в свои мысли, что уже и не знала, что сама себе придумала насчёт Тариона и его чувств, а что реально было. И что ей с этой внезапной идеей от Эсфиры вообще делать⁈ Конечно, стоило поговорить с Тарионом, Варя надеялась, что тот как-то хотя бы перед самым ритуалом с ней поговорит, возможно, попытается отговорить, и тогда…

Они прошли в ещё один зал, который можно было назвать «магическим» и одновременно «шедевром искусства». Очень большой, с расписанными стенами и потолками и красивой каменной мозаикой на полу. Основными темами, конечно, были эльфы и развитие магических наук. Варя замерла перед стеной, которая, кажется, описывала проявление разных магических Даров или что-то такое.

Изначально её привлекло изображение мужчины в вуали на одной из фресок. Но потом стало ясно, что это что-то вроде сокрытия, тем более нечто подобное она видела у Эсфиры. Не очень понятный юноша с персиком. Потом был Дар, точно связанный с растениями: там мужчина выращивал небольшое деревце в руках, очень проходившее на мэллорн. Дар силы: тут Варя решила, что, возможно, у неё такой, вспомнив свои приключения в Икене и то, как она таскала под адреналином огромную балку засова.

Затем следовал рисунок парня, который что-то размешивал в котелке, а вокруг была явная зельеварня, как в сериале про Гарри Поттера, так что Варя определила это как зельеварение — или, может, какой-то аналог аптекаря или лекаря. На следующей фреске изображался ювелир или какой-то артефактор, причём Варя без труда узнала в чертах лица «модели» Элроха, того самого, кто ещё сделал много знакомых Варе фойна и прославился своими артефактами. Она вспомнила, что всё хотела узнать о судьбе своего колье с листиком и постоянно что-то её отвлекало.

Вот и сейчас не успела она толком рассмотреть стену с «дарами магии», как в залу вошла небольшая делегация встречающих во главе с ректором Академии, который, кстати, был фойна, но не эльфом, как Варя изначально предположила. Впрочем, подумалось ей так из-за довольно светлых волос дядечки, которые при ближайшем рассмотрении оказались благородной сединой, а длина его ушей была скрыта своеобразной тиарой: то ли какой-то статусной регалией, то ли просто украшением.

Издалека так точно походил на помпезно вырядившегося эльфа из всяких фильмов по Толкиену, и Варе подумалось, что, может, это так специально, чтобы приблизиться к местным «небожителям» и показать близкое к ним родство.

— Позвольте представиться, фойна Раорох из Дома Интенгейла, шестнадцатый ректор Академии Магии Синтхона, — назвался им этот дядечка, у которого были пронзительные синие глаза и приятные благородные черты худого лица. Имя Интенгейла Варя вроде бы не слышала, но, может, видела, так как на кого-то эльфа из Серебристого Леса Раорох точно походил.

Судя по наличию седины, дядечка явно был уже в приличном возрасте для фойна. Может, сто восемьдесят, а то и двести лет, — но был совершенно прям, с великолепной осанкой и весь из себя благообразный, а на лицо так и вовсе как будто не такой и старый. Но Тарион, кажется, говорил, что фойна стареют иначе, чем люди.

Сопровождавшие ректора мужчины терялись на его фоне и выглядели как типичные учителя или католические священники, или учителя в католической школе — такие возникли ассоциации в связи с постными лицами и тёмными одеждами с белыми воротничками и манжетами. Их представили, но Варя снова отвлеклась и прослушала.

Ректор Раорох тоже обратил их внимание на ту фреску с «дарами магии» и подтвердил догадку Вари насчёт того, что нарисованы именно Дары и направления местной магии. То, что Варя мысленно назвала «сокрытием», называлось в переводе с аласинского, на котором здесь преподавали, «аура-вуаль», это было скорее ментальной магией, которая подразумевала не только защиту собственного разума, но, при должном развитии, и чтение чужих мыслей при внедрении и покрытие «вуалью» других.

Следующий Дар назывался «исхам», то есть «сладкий фрукт», как раз тот самый непонятный юноша, который кушал персик. Оказалось, что это что-то вроде шарма и особой привлекательности. Носитель подобного Дара, который, кстати, встречался довольно редко, в зачаточном состоянии влиял только на животных, но при серьёзном развитии носитель Дара мог целенаправленно вскружить голову и влюбить в себя существо противоположного пола.

С Даром ботаники Варя угадала верно, растительная магия весьма почиталась в Аслахе, и половина местного сельского хозяйства держалась на магах-друидах. Кроме «понимания» растений они могли влиять на их рост, а также культивировать нужные свойства саженцам. По рассказу ректора Раороха, из-за востребованности почти половина уроков Академии проходит на тему местной биологии.

— А разве Дар не определяет, каким будет маг? — удивлённо уточнила Розара.

— Что вы, — усмехнулся ректор. — Изначальный Дар лишь определяет то направление магии, которое будет вам даваться легче остальных. Оно лишь облегчает поиск тех, кто магии может выучиться в принципе. Терпение и труд — вот залог успеха. Конечно, мы не заставляем наших студентов получить все десять колец спектра магии, но два-три получает практически восемьдесят процентов наших учеников.

— Кольца спектра магии? Это что такое? — спросил Владиил, но он вообще всем очень живо интересовался и задавал вопросы и Тариону, и Камилу с Ивенгилом.

— Если вы приглядитесь, то увидите, что фрески на этой стене имеют разные цветовые окантовки. Это и есть принятый для той или иной магии цвет. Того же цвета, добившись определённых успехов, маг получает кольцо. Ученики — простые цветные, а вот мастера — кольца с камнем, чаще всего с эленхаймами, в которые можно вкладывать заклинания.

Варя невольно вспомнила того мага, которого видела в Арске. Мерсис… имя уже забылось, но у того вредного толстячка в халате точно были кольца на пальцах, правда, она обратила внимание лишь на камни, а что у колец были свои цвета, даже не заметила. Из-за чего возникал вопрос.

— А скажите, фойна Раорох, у каждого Дара ещё и какой-то свой палец на руке? — спросила Варя, не утерпев. — Однажды я видела в Икене мага, у которого были кольца на каждом пальце. Правда, я видела только камни, не цвета ободка.

— Хм… Вообще, как такового пальца для каждого из Даров нет, и я знаю лишь одного мага, по праву овладевшего всеми десятью кольцами спектра. Другим, боюсь, такое не под силу, — задумчиво ответил ректор. — Но многие… м… амбициозные маги… носят дублирующие кольца, чтобы казаться значимей в глазах непосвящённых обывателей. К тому же в кольцах можно хранить определённые заклинания или сделать их артефактами.

— А что это за маг, который действительно овладел всеми десятью кольцами магического спектра? — поинтересовалась Санна.

— Пресветлый Принц Эльдар Тарион Прекрасный Высокомудрый, — поклонился за их спины Раорох, и, дружно обернувшись, они посмотрели на Тариона. Правда, никаких колец на его пальцах Варя не видела ни раньше, ни сейчас.

— Папочка? — ехидно сказала Эсфира.

— Папочка, покажи! — подхватили близняшки, захихикав.

Даже обычно серьёзная Дэльма состроила что-то вроде умилительной мордочки. Девчонки дружно засмеялись, Варе тоже стало смешно, особенно от вытянувшегося лица ректора и его сопровождающих. Ну правильно, несмотря на своё тысячелетие Тарион выглядел скорее юношей, чем бравым отцом стольких дочерей. Да и наверняка про дочерей тут впервые слышат. А если учесть, что «принц эльфов» и вовсе не женат здесь официально… наверняка это всё родит кучу пересудов. С другой стороны, может, решат, что у него просто жена была в Благословенном Царстве и вот оттуда дочки приехали погостить… Или жёны. Целый гарем… Они с девочками всё-таки были очень разными по типажу. Варе даже любопытно стало, какую «официальную версию» про них подготовили. Наверняка же есть такая?

В конце концов, поддавшись на их совместные уговоры, тяжело вздохнув и спрятав улыбку, Тарион сдался и подошёл к ним поближе. Он взмахнул рукой, и на его пальцах проявились не кольца, а скорее татуировки разных цветов. Даже ректор ахнул и быстро пояснил, что магические татуировки появляются у кого-то вроде супер-пупер магов как условие мастерства и контроля над магией. Кстати, ширина этих колец была разной, сильно бросались в глаза чёрное на безымянном пальце левой руки и лилово-фиолетовое на правом большом пальце: они были ярче и шире всех остальных, и наверняка это тоже что-то означало.