Литмир - Электронная Библиотека

Тени двенадцатого февраля в Вене18! Очевидно, Дольфус уже забыл о своих собственных "методах насилия" при уничтожении социалистов. Его шокирующее суждение о Гитлере было похоже на примитивную картину на стене нашей старой сельской церкви в Красном, которая всегда восхищала меня, когда я была девчушкой. На ней был изображён человек из притчи с огромным бревном в глазу и добродетельным выражением лица, деловито вытаскивавший маленькую занозу из глаза своего собрата.

Ходили слухи о новых арестах и смертях, но пока ни один из них официально не подтвердился, и мы гадали, что же нас ждёт в Берлине.

Первая кровавая чистка

Поезд был переполнен, и в нашем забитом до отказа купе люди общались шёпотом и нервно поднимали глаза всякий раз, когда в дверях возникал кто-то новый. По коридорам взад-вперёд ходили, заглядывая во все купе, вооружённые солдаты, а на каждой станции на самых видных местах угрожающе стояли уже привычные "чернорубашечники"19. В вагоне-ресторане было необычайно тихо, и большинство его посетителей ели быстро, в молчании, не засиживаясь гемютлихь20, как прежде, за пивом, вином или кофе. Было очевидно, что повсюду царила атмосфера напряжённости и скованности.

Ранним вечером мы прибыли в Берлин, и нас доставили по непривычно опустевшим улицам в наш обычный отель, где портье сразу же узнал нас, хотя мы не были там восемнадцать месяцев и не бронировали номер заранее. Ещё до того, как мы начали регистрироваться, он спросил нас, не хотим ли мы занять тот же самый номер 236, в котором останавливались в прошлый приезд.

"Какая феноменальная память! Ведь едва взглянув на нас, он даже не подумал искать запись в журнале. Будто знал, что мы приедем", – воскликнула я, когда мы последовали за посыльным к лифту.

"Вы увидите, что в наши дни здесь у всех замечательная память – как на хорошее, так и на плохое", – пробормотал прилично одетый мужчина, вошедший в лифт вместе с нами. Он говорил по-английски, однако его акцент определённо являлся немецким. "И, – внушительно продолжил он, – не стоит забывать, что благоразумие нынче более чем своевременно".

С этими загадочными словами и чопорным лёгким поклоном он вышел этажом ниже нашего, в то время как посыльный, кашлянув в белую перчатку, с нарочитым безразличием уставился в потолок.

Быстро распаковав вещи, мы отправились в одно из самых популярных кафе, расположенное на углу Фридрихштрассе и Унтер-ден-Линден. На удивление, в нём было очень мало народу, а оркестр играл громко и даже несколько агрессивно для практически пустого зала.

"Хайль Гитлер!" – сказал швейцар, когда мы вошли.

"Хайль Гитлер!" – сказал метрдотель, подойдя к нам с меню.

"Хайль Гитлер!" – сказал юноша, в чьи обязанности входило наполнять стаканы водой.

И: "Хайль Гитлер, сигареты, сигары!" – сладко пропела ярко одетая продавщица табака, останавливаясь со своим подносом у нашего столика.

"Хайль Гитлер" звучало повсюду с того момента, как мы сошли на берег в Гамбурге: носильщики на причале и вокзалах, водители такси, персонал отелей – все нас этим приветствовали. Поначалу это было удивительно, потом забавно, потом стало раздражать. Воздух был наполнен хайлями, произносимыми звонко и вызывающе, словно для того, чтобы показать всему слушавшему миру, что это шумное восславление Гитлера являлось неопровержимым доказательством искренней преданности Фюреру. Это было основной тональностью, лейтмотивом дня.

"Как бы мне хотелось, чтоб они прекратили; они так нервируют меня, что я готова завизжать, – сказала молодая немка за соседним столиком. – Хайль, хайль, хайль – они как попугаи, которые умеют повторять только одну реплику снова и снова".

"Пожалуйста, моя дорогая, будь осторожна – не так громко", – пробормотал её спутник, тревожно оглядываясь по сторонам, а затем, заметив вертевшегося неподалёку официанта, подозвал его и излишне звучным голосом выкрикнул: "Хайль Гитлер! Принесите мне, пожалуйста … о, да, винную карту". Господи, он тоже это сделал, напуганный, как и все остальные. Когда же нам пришло время оплачивать счёт, оказалось, что в нём насчитали лишнего.

"Эй, герр обер, взгляните-ка на эту ошибку", – произнёс Вик, мягко указав официанту на довольно заметное несоответствие. Однако, как ни странно, тот нисколько не смутился, а лишь разозлился и, не сказав ни слова и бросившись к метрдотелю, стал о чём-то с ним тихо совещаться. После долгих перешёптываний и пожиманий плечами он в конце концов вернулся с исправленным счётом, но без какой-либо попытки извиниться или объяснить "ошибку". Напротив, он свирепо зыркал на нас, пока мы платили, а когда мы уже собрались уходить, пробурчал: "Американское …", – и хотя последнего слова я не расслышала, оно, несомненно, было крайне нелестным.

"Почему ты отнёсся к этому столь серьёзно и не позволил парню получить его маленький навар?" – спросила я Вика, пока мы шли.

"Просто потому, что в Германии со мной такого никогда раньше не случалось. Я имею в виду, что этот парень намеренно жульничал, – возмущённо ответил он. – Конечно же, это мелочь, но, с другой стороны, здесь всё теперь столь необычно и демонстрирует, что в такое время, как это, явно наблюдается некоторое падение морали".

Он был ужасно расстроен, и я решила, что в нём протестовала кровь его немецких предков. Однако, когда произошло ещё несколько подобных инцидентов, мне пришлось согласиться, что он был прав и в Германии стряслось нечто такое, что попрало свойственную ей скрупулёзную честность и вынудило маленьких людей ловчить и красть несколько пфеннигов везде, где только можно.

Мы долго бродили по улицам, прежде столь весёлым и многолюдным, теперь же пустым и мертвенно тихим. В этот ночной час на улицах почти не было транспорта. Исчезли не только личные автомобили и такси, но и радостно позвякивавшие велосипеды. Огни в кафе и барах горели столь же ярко, как всегда, а возможно, даже ярче, поскольку их не приглушал приветливый сигаретный дым, ведь там вообще не было посетителей.

Время от времени небольшими группами торопливо проходили солдаты или люди вороватого вида, и несколько раз бедно одетые несчастные доходяги выныривали из темноты и просили у Вика сигарету или немного денег, чтобы купить что-нибудь поесть. Они шли рядом с нами, рассказывая свои жалостливые истории, но всякий раз, когда появлялся полицейский либо солдат и сурово смотрел на них, они тут же сворачивали в сторону и прятались обратно в темноту.

"Это не Берлин, это вовсе не Берлин, – повторял Вик, – это похоже на ночной кошмар. Где все? Куда подевались весёлые упитанные бюргеры? Они что, попрятались? Даже уличные девушки исчезли; за весь вечер мне никто так и не улыбнулся".

Когда же в конце концов двое мужчин, подозрительно похожих на "людей в штатском", более получаса шли за нами на некотором расстоянии, мы решили, что ночной воздух для нас перестал быть полезным и лучше вернуться в отель.

На следующее утро всё снова выглядело почти нормальным, улицы были переполнены, люди казались менее напряжёнными, и, несомненно, кризис миновал. Газеты с ликованием печатали поздравления Гитлеру и Герингу от Гинденбурга с тем, что они пресекли в зародыше все "предательские намерения" и "спасли нацию", а также было официально объявлено об окончании чистки нацистских "штурмовиков". Семнадцать важных руководителей были казнены вместе с несколькими менее важными, в то время как двести человек предстали перед военным трибуналом. Общественности было объявлено, что отныне основой гитлеровского режима становились уже не "штурмовики", а рейхсвер, и нацистский лозунг должен был впредь звучать так: "Ни вправо, ни влево, а прямо вперёд". Одновременно с этим руководство германских государственных железных дорог выпустило коммюнике о том, что правительство полностью контролировало ситуацию и что путешественникам по стране не стоило испытывать ни малейшего беспокойства при совершении поездок.

вернуться

18

От переводчика: 12 февраля 1934-го года анархисты и социалисты подняли вооруженное восстание в Линце, тут же подхваченное Веной и другими городами Австрии. Оно было жестоко подавлено. Правительственные войска ввели в Вену артиллерию с целью устрашения восставших. В возникшей перестрелке было убито или ранено несколько сотен человек, а всего по стране с обеих сторон погибло и пропало без вести до 1600. Правительство провело массовые аресты, заполнив построенный ещё в 1933-ем году концлагерь Вёллерсдорф. Многие из лидеров социал-демократов и профсоюзного движения, не успевшие выехать из страны либо принципиально остававшиеся там, были казнены через расстрел или повешение.

вернуться

19

От переводчика: Члены СС – так называемых "отрядов охраны" – военизированных формирований Национал-социалистической немецкой рабочей партии, первоначально входивших в состав СА и предназначавшихся для охраны лично Гитлера, партийных организаций и мероприятий. В 1934-ом году СС были выделены из СА в отдельную структуру и подчинены самому Гитлеру и рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. В 1933 – 1945-ом годах в ведении СС находились концентрационные лагеря и лагеря смерти. Начиная с 1936-го года в подчинение руководству СС постепенно перешли все государственные полицейские и разведывательные службы гитлеровской Германии, в том числе тайная государственная полиция (Гестапо) и военная разведка (Абвер).

вернуться

20

От переводчика: Немецкое "gemütlich" – "уютно".

4
{"b":"913977","o":1}