Доминик сидел со своим приятелем из Хранителей недалеко от входа и, умудрялся под партой играть в карты, а я пристроилась со Стеллой на соседнем ряду, но чуть подальше.

Было откровенно скучно. Невнятный голос старого магистра Стромма звучал монотонно, уныло и был напрочь лишен эмоций. Кажется, преподавателю было совершенно плевать, что происходило у него за спиной, имели смыл лишь разветвленные схемы, которые он непринуждённо вырисовывал на доске, попутно рассказывая об их влиянии на человеческий организм и перераспределении магических потоков внутри него.

Я старательно перерисовывала с доски к себе в тетрадь, но мои каракули и близко не походили на легкие выверенные рисунки старого мастера

— Ну и ладно, — ворчала себе под нос, не оставляя попыток изобразить что-то стоящее, — не на выставку, главное, чтобы самой потом разобраться.

В общем, утешала себя как могла, а заодно поглядывала в тетрадь к Стелле и каждый раз диву давалась, обнаруживая там идеальное, ровное повторение.

Она художница что ли? На мои каракули без слез не взглянешь, а у нее красиво, словно в картинной галерее. Еще и сердечки по полям успевает рисовать! Аж обидно.

Содержимое Стеллиной тетради заинтересовало не только меня, но и соседа с парты позади нас. Пару раз он аж привстал, чтобы получше рассмотреть, потом за спиной раздался шепот и смешки.

Я сразу напряглась, а Стелла не обратила ровным счетом никакого внимания, хотя как выяснилось чуть позже эти смешки предназначались в кой-то веке не мне, а ей.

— Эй, Рыжая, — один из парней бессовестно дернул ее за косу, — тебе говорили, что ты странная.

Рассеяно хлопнув ресницами, Стелла обернулась к нему, и уставилась долгим, абсолютно нечитаемым взглядом. Так смотрят сквозь облака, неспешно плывущие по голубому небосводу.

Смешки стали громче.

— Она тебя даже не понимает. Рисуй картинки, желательно в форме сердец.

Подруг у меня в Весморе было мало, а точнее раз-два и обчелся, и безнаказанно издеваться над одной из них я позволить не могла. Поэтому тоже обернулась к шутникам и нагло произнесла:

— Я тоже картинки рисовать умею. Хотите покажу?

И пока один из них тормозил, подвинула к себе его скудные письмена, и на весь лист изобразила человечка, которому отломили ручки-ножки.

— Эй! — возмутился он, — совсем спятила! Ты мне рабочую тетрадь испохабила!

Родион, его сосед, флегматично хмыкнул:

— С этой не связывайся, она бешенная. Нику вон морду разбила.

— Что-то не выглядит он побитым.

— Его в лазарете подлатали.

— Да ладно!

— Я тебе точно говорю! Эй! Псс, Оливио!

Доминик, отклонившись назад на стуле, посмотрел в нашу сторону.

— Это правда, что ты после стычки с ней зубы по всему полигону собирал? — громким шепотом, но на всю аудиторию спросил Род, при этом нагло указывая на меня.

Ник сжал челюсти так, что белые пятна пошли по щекам и изобразил крайне неприличный жест в адрес любопытствующих.

— Ну вот, еще и послал, — парни продолжали угорать, уже позабыв о Стелле.

Наверное, так бы до конца занятия и прошло – преподаватель у доски, не обращая ни на что внимания, и смешки по заднему ряду, но в какой-то момент стало всем не до шуток.

По академии разнесся металлический голос. Странный, звенящий, ни мужской, ни женский, но пробирающий до костей.

— Просьба всем адептам и преподавателям немедленно пройти в главный зал.

Магистр Стромм просто взял портфель со стула и, не проронив ни слова, вышел. Мы переглянулись и дружно ринулись следом за ним.

— Праздник что ли какой? — гадала Стелла, пока мы шли в зал.

Со всех сторон туда стекались люди. Адепты всех курсов, магистры и простые преподаватели. Впереди даже мелькнула заносчивая и очень важная макушка госпожи Норы.

Главный зал вместил всех.

Преподаватели поднялись на небольшой помост, а учащиеся взволнованной толпой кишели внизу. Смеялись, веселились, уверенные, что ждет какой-то сюрприз.

Сюрприз действительно был, только приятным его никак нельзя было назвать.

— В розыск объявили адепта Хельмута, — без предисловий начал ректор, лично пожаловавший на это собрание.

Все притихли.

— Последний раз Чейза видели в день заселения первокурсников. Из-за неразберихи и предучебной суеты, его исчезновение осталось незамеченным. В академии думали, что он отправился самовольно домой, дома были уверены, что он в Весморе. Однако сегодня пришел запрос на посещение от его семьи. И выяснилось, что уже неделю никто не знает о его местонахождении.

— Как же я теперь без него, — встревоженная Стелла прижала руки к груди. Хоть отбор давно закончился, она по-прежнему считала Чейза наставником.

— По этому делу начато расследование. В городе этим занимаются Стражи, в Академии мы пока обойдемся своими силами. Просьба всех, у кого есть какая-то информация, даже самая на первый взгляд незначительная, сообщить об этом в свои деканаты. Так же каждый из вас будет приглашен на индивидуальную беседу со стражами порядка и гончими. Игнорирование такого приглашение автоматически означает отчисление из Весмора, так что отнеситесь к этому вопросу со всей серьезностью.

Из зала мы выходили притихшие и крайне озадаченные. Куда мог подеваться третьекурсник? Казалось бы, вывод напрашивался сам собой – сбежал в город, чтобы развлечься напоследок перед началом учебного года, загулял и потерял счет времени.

Но что-то не давало покоя. Что-то сидело острой занозой под сердцем и ныло, ныло, ныло, причиняя дискомфорт и мешая сосредоточиться на дальнейшей учебе. Неспокойно мне было. Тревожно.

***

Академия как-то разом затихла. Только по углам слышалось шушуканье на тему, где может скрываться Чейз. Кто-то был уверен, что ему надоел Весмор, и он сбежал в лучшую жизнь, кто-то зловеще нашептывал, что бедолага нарвался на разбойников, и те держат его в плену. Были и другие варианты: потерял память, не может оторваться от невесты, заблудился в пролеске между Весмором и Хайсом. Был даже вариант, что на самом деле у него уже пятеро детей, и он работает на трех работах, чтобы этот выводок прокормить.

Не знаю, как там продвигалось расследование за пределами Академии, но у нас приступили к этому делу рьяно. Все Магистры были заняты на допросах, все Стражи, и Гончие, который работали в Весморе. Даже старшекурсники, хоть еще и не получили официального звания, были при деле. И ожидаемо начали с третьего курса, с тех, кто с Чейзом дружил, вместе учился, общался. С каждым проводилась беседа в присутствии не только Стражей, но и Гончих, в надежде, что те почувствуют какую-нибудь зацепку. Пока не чувствовали, и оттого, что результатов не было, исчезновение третьекурсника все больше обрастало слухами.

И от этого тревога, поселившаяся у меня в сердце, становилась все сильнее. Я почему-то вспоминала, как однажды осенью в Муравейнике искали пропавшего мальчишку и не нашли. Тогда все мамаши детей под замок посадили и боялись выпускать лишний раз на улицу. Ну почти все. Карла, наоборот, отправляла меня с поручениями на другой конец города и желательно, когда стемнеет. Видать надеялась, что тоже заплутаю и дороги обратно не найду. А я, негодница такая, каждый раз находила, чем доводила бедную женщину до истерики. Правда это было до того, как у меня стали появляться руны. После этого Карла стала очень тщательно следить за тем, чтобы я лишний раз нигде не задерживалась и домой возвращалась засветло.

Нам никто не рассказывал о результатах расследования, поэтому возле преподавательского крыла постоянно ошивались любопытные, в надежде вынюхать что-нибудь интересное. Стоило только кому-нибудь из адептов выйти из деканатов, как его тут же обступала толпа, жадная до подробностей.

Каюсь, мне тоже было любопытно, поэтому я несколько раз находила причины, чтобы наведаться в деканат Гончих. То аудиторию якобы найти не смогла, то учебника мне какого-то не хватило, а потом вдруг уже хватило. И каждый раз я видела, как в комнатах разговаривали с кем-то из адептов.