— Уходи! — я с трудом отпихнула ее от себя.

— Ооо, прогнать меня решила? Так ничего не выйдет, — торжествующий смех хриплым карканьем рвался у нее из груди, — Твой драгоценный Мерран перед отъездом оставил распоряжение, что я с дочками должна остаться в Весморе. Представляешь? Ректору письмо заранее написал, чтобы нас не трогали. Такой приятный мужчина, заботливый.

Я отшатнулась от нее.

— Что глаза выпучила? Думала такая особенная? Свалишь в хорошую жизнь, а нас на том берегу оставишь? Как бы не так! Никому ты тут не нужна! Всегда будешь посмешищем и изгоем! Твое место на помойке!

— А ваше, насколько я в курсе, в прачечных, — на пороге стояла Кайла. В одном полотенце, с мокрыми волосами, все еще разгоряченная после душа, но грозная.

— У тебя забыла спросить, — огрызнулась мачеха, недовольная тем, что прервали.

— Забыла, — белобрысая нагло подошла ближе и, сложив руки на груди, уставилась на Карлу, — мне пригласить коменданта? Или стражу?

— Да я…

— Ты обслуживающий персонал, вот иди и обслуживай, пока я не сообщила кому надо о тунеядсве.

Мачеха вспыхнула еще сильнее. Но одно дело кричать на меня, и совсем другое пререкаться с богатой девочкой, которая с пеленок привыкла приказывать.

— Или мне сказать, что меня тоже обокрали? Ни одно письмо не спасет от наказания за повторную кражу, особенно если об этом узнает мой отец.

***

Вот этого Карла почему-то испугалась. Зыркнула на меня черными глазищами и убежала, едва не своротив дверь вместе с косяком, а я тяжело опустилась на кровать и, уткнувшись лицом в ладони, зарыдала.

Как гадко все это было. Как жестоко. Я же не виновата, что все так сложилось, не виновата в том, что оказалась никому не нужна и попала в дом к Карле.

В руки мне толкнулось что-то холодное.

— Пей.

— Не хочу.

— Пей! — Кайла силой всунула мне стакан с водой и проконтролировала чтобы я, икая и дрожа всем телом, осушила его до дна, — все, успокаивайся.

— Не могу, — я отчаянно замотала головой, — не могу.

Кровать с боку от меня дрогнула и прогнулась:

— Двигайся, — соседка уселась рядом.

Я предприняла валую попытку подвинуться. Кажется, пару сантиметров удалось освободить, но это не точно. Да и плевать. Я никого к себе не звала.

Слезы продолжали бежать по щекам, обжигая и без того пылающие щеки, в груди дыра размером с кулак. Кайла просто сидела рядом и молчала. Долго сидела, пока мои всхлипы не перешли в судорожные вздохи.

— Ты знаешь, почему я решила поступить в Весмор? — угрюмо поинтересовалась она, когда ко мне вернулась способность воспринимать не только боль внутри, но и происходящее снаружи.

— Жениха захотела найти?

— Пфф, — белобрысая небрежно дернула плечом, — у меня этих женихов и так выше крыши было. Только выбирай.

— Тогда не знаю, — не было никакого желания гадать, почему богатая избалованная девочка решила поступить в полувоенное учебное заведение, хотя могла спокойно обучаться в каком-нибудь пансионе для благородных девиц, вязать ажурные салфетки и мастерски заваривать чай тридцатью пятью разными способами.

Она немного помолчала, будто собираясь духом, прежде чем начать говорить:

— Мать умерла, когда мне было семь. Спустя пару лет отец женился второй раз. На женщине из хорошего рода, вдове с двумя дочерями, — хмыкнула Кайла, забирая у меня пустой стакан, — сначала все прекрасно было. Эмилия старалась быть хорошей мачехой, заботилась обо мне, как о родной. Но постепенно из дома стали пропадать все упоминания о моей родной матери, и все больше вокруг становилось самой Эмилии. А потом я начала чувствовать, что мешаю ей. Что она везде пропихивает своих дочек, а меня старается оставить в стороне. Но все это она делала с такой милой заботливой улыбкой, так ласково, что даже отец не поверил мне, когда я об этом рассказала. Сам он получил повышение по службе и все больше пропадал на работе, и все меньше уделял внимания дому, доверив семейные вопросы своей жене.

Она усмехнулась, будто сказала что-то веселое, только веселья не было и в помине.

— И что дальше? — я некрасиво, по-муравейнически, шмыгнула носом.

— А дальше улыбок стало меньше, зато стремления возвысить своих девочек гораздо больше. Ее очень сильно бесило, что все вокруг знали, что я настоящая дочь отца, а ее дочери приемные, и что самые желанные женихи обивали порог нашего дома вовсе не из-за ее крошек, а ради меня. И как бы она не пыталась выпятить их вперед, все равно все шли за мной. Тогда она начала медленно, исподволь капать отцу на мозги. Мол от рук я отбилась, мол надо заняться воспитанием, а самое лучшее воспитание дают в монастыре святого Ферниса, на другом конце Империи. И условия там отличные – своя келья, три цветных платка на весь срок пребывания, а самое главное, десять лет там надо торчать безвылазно, чтобы потом выйти воспитанной, возвышенной и просвещённой.

— Так отдала бы своих крошек туда, — предложила я.

— Я ей тоже самое сказала, но отец внезапно поддержал Эмилию. Не знаю, что уж такого она ему напела, чем напоила, но он согласился, что в монастыре мне самое место. Поэтому я сбежала и назло всем поступила в Весмор. И поскольку престижнее него нет ничего – отец тут же одобрил мое решение и теперь всем гордо говорит, какая его дочь молодец. А маменьку так перекосило, что смотреть страшно. Ее дочкам такое поступление точно не грозит, дара нет ни у одной, ни у второй. А тут и самое лучшее учебное заведение, и женихи эти, будь они неладны, и в дальнейшем для выпускницы Весмора будет открыто множество дверей. В общем, она в печали и, поговаривают, даже начала пить. Так что в любом случае, я вышла победительницей.

Я грустно улыбнулась:

— Молодец.

— И ты тоже победила, — внезапно сказала Кайла.

— Угу, я такая. Победитель по жизни.

— Разве нет? Ты смогла перебраться с того берега на этот. Поступить, набрав больше всех баллов. Сделала то, что оказалось не под силу многим девушкам из Хайса. То, что кругом куча недовольных – так это, наоборот, бодрит и дает возможность лишний раз утереть всем нос. Репутация подмочена – пффф, считай это изюминкой. Мало кредитов? Так будет больше, все зависит от старания. Что еще? Какие у тебя там проблемы?

— Ты видела мою проблему и слышала.

— Это все от бессилия. Она понимает, что ты выпорхнула из-под крыла и уже никакими плетями тебя обратно не загонишь, вот и беснуется. Что ей еще остается? Только орать, унижать и пакостить. Вот и все. Перешагни и иди дальше.

— Это сложно.

— Сложно, — согласилась Кайла, — но впереди у тебя новая жизнь, вот и думай об этом. А чудо-родственнички пусть остаются позади и барахтаются в своем собственном яде.

— Я не понимаю, зачем Мерран притащил их сюда, — я продолжала сокрушаться, хотя на сердце после слов и признаний блондинки стало легче, — для чего?

— Значит, так надо. Он магистр, ему виднее. Тебя это не касается, просто занимайся своими делами. Расти свои руны и наслаждайся.

— Руну. У меня она только одна.

На это Кайла удивленно вскинула брови. Потом подошла к своему шкафу и открыла дверцу, то же самое повторила с моим шкафом, в результате образовался зеркальный коридор.

— Иди, смотри.

Я сначала не поняла в чем дело, но она похлопала себя по лопатке, намекая куда именно смотреть. Спустив с плеча рукав, я подошла к зеркалу и увидела вторую руну, едва заметными мазками пробивающуюся на коже.

— Вот видишь? — Кайла уперла руки в бока, — и ты все еще хочешь сказать, что не победительница?

Я поправила одежду, застегнула пуговицы и скромно улыбнулась:

— У меня еще с математикой проблемы.

— Не наглей, — проворчала она, но строить из себя снежную королеву было уже поздно. Лед между нами растаял.

Глава 9

Очередное занятие приходило с Хранителями. Группа собралась небольшая – их восемь, да нас двое, поэтому и аудиторию нам выделили крошечную. Узкую, как коробка для игл, тесную и неуютную. Два ряда парт на таком расстоянии, что между ними только боком и пройдешь, старый преподавательский стол, да серая доска на стене.