Весь этот день был в беспорядке, и у меня не было возможности подумать или признать эмоции, которые я похоронила внутри себя.

Суровое осознание состояло в том, что… в течение трех лет я несла тяжкое бремя вины и позволяла ему запятнать свою жизнь, потому что считала себя виновником — тем, кто убил мою сестру.

— Но я все еще была причиной, по которой мы улизнули той ночью. — Я вытерла слезы. Горячая тоска пронзила меня. — Может быть, если бы… мы не…

— Иди сюда, — приказал Киллиан, подзывая меня подойти поближе.

Я подошла к нему, и его рука вытянулась, схватила меня за руку и потянула к себе на колени. Его тело было сильным и теплым. Оно одновременно и доминировало, и успокаивало. Я зарылась лицом в его плечи, вдыхая его свежий и естественный мужской запах.

Его губы коснулись моего виска так нежно, что это меня удивило. 

— Сначала ты должна простить себя, и тогда ты обретешь истинное спасение.

Я зажмурила глаза, сдерживая слезы. 

— Я не знаю, как.

— Чувство вины ядовито, Джулианна, — сказал он. — Пока ты несешь это бремя, ты будешь продолжать переживать прошлое снова и снова. Тогда ты никогда не сможешь простить себя. Мы люди, и у нас есть серьезные недостатки. Вы с Грейслин невинно сбежали той ночью. Как и большинство молодых людей. Итак, прости себя, потому что ты не можешь видеть будущее. Ты не знала, что эта авария произойдет.

Я замолчала, обдумывая его слова. Слезы хлынули по моим щекам, и я тихонько всхлипнула. Киллиан, вероятно, мог слышать меня, потому что я плохо справлялась с молчанием, но он позволил мне насладиться этим моментом.

Все, что он сказал, имело смысл, но глубоко в груди зарылась боль. Я не знала, избавлюсь ли я когда-нибудь от него. Я могла бы простить себя однажды, но я никогда не смогу забыть выражение смерти на окровавленном и изуродованном лице моей сестры.

Я потеряла три года, мучая себя. Искупление греха, который не был моим.

Саморазрушение, потому что я думала, что заслужила это. Потому что я думала, что это все моя вина.

Но я не была убийцей Грейслин.

И как только это осознание пришло ко мне, как будто вся ноша спала с моей груди. Мои плечи опустились, и я почувствовала… невесомость.

Мы с Киллианом долго сидели так, находя утешение в тишине. И в объятиях друг друга. Я наполовину ожидала, что он предложит заняться сексом, но когда он этого не сделал, я почувствовала удивительное облегчение. Потому что мне хотелось чего-то большего, чем просто физического.

По крайней мере, на сегодня.

Захотелось нежности и близости.

— Ты все еще ненавидишь меня? — прошептала я, когда начала засыпать. Я моргнула раз, потом два, заставляя себя проснуться, чтобы услышать его ответ.

Его пальцы, гладящие мою голую руку, остановились. 

— Так же, как боль субъективна… ненависть — это все серые области, никаких черно-белых определений. — Его рука скользнула по моей груди, обхватила один тяжелый холмик, прежде чем ущипнуть мой сосок. Жестокий.

— Я ненавижу тебя, но я жажду тебя. Я ненавижу тебя, но ты мне нужна. —  Словно в доказательство своих слов, он встряхнул бедрами, его твердость впилась в изгиб моей задницы. — Ненависть — слишком простое слово, чтобы описать то, что у нас есть, то, что я чувствую к тебе. Это не ненависть, принцесса. Это намного больше. Это хаос, — прохрипел он мне в ухо.

Джулианна

Месяц спустя

Мой телефон зазвонил, пробудив меня от мертвого сна. Я ответила на звонок, не глядя на экран, уже зная, кто это.

 — Доброе утро, Мирай. Не слишком ли рано? — Я поздоровалась с ней.

— Слишком рано? – усмехнулась она. — Уже почти полдень, Джулианна.

Мои глаза распахнулись, и я села на кровати, пораженная. Я посмотрела на цифровые часы на ночном столике, зияя. Мирай была права; был почти полдень. Как я проспала все утро, ни разу не проснувшись? Я даже не помнила, как проснулась, когда Киллиан встал с кровати.

Мой муж имел привычку просыпаться за час до восхода солнца. Его распорядок дня заключался в быстрой пробежке, пока на улице было еще темно, а затем возвращении в домашний спортзал и выполнении тридцатиминутной интенсивной тренировки.

Потом был душ и завтрак, прежде чем он садился за работу.

Хотя я не покидала поместье Спенсеров с тех пор, как мы сюда приехали, Киллиан нашел несколько способов развлечь меня. Мы все ели вместе и были очень активны, когда дело доходило до секса. В этих отношениях определенно не было недостатка в физической близости.

В течение дня я болтала с Мирай по телефону, а затем просматривала свой Kindle в поисках следующего чтения.

Иногда я оказывалась на кухне, пробуя новый рецепт. Но мне не так нравилась выпечка, как верховая езда.

Поместье Спенсеров было холодным и скучным. Персонал приветливый и приятный, но держался на расстоянии. Это были крепкие отношения босса и подчиненного, не более того.

Я скучала по острову. Мирай и Эмили. Рагна и Цербер.

Но здесь, в поместье Спенсеров, было безопаснее. Мы были круглосуточно окружены охраной, и я знала, что Киллиан делает все возможное, чтобы защитить меня. И к этому долгу он относился очень серьезно.

Несмотря на то, что он умел скрывать свои чувства, всегда надевая эту холодную маску, я могла сказать, что он был напряжен и расстроен.

До сих пор все их расследования заходили в тупик. Это сделало ситуацию еще более опасной, потому что мы были совершенно слепы, когда дело доходило до того, кто был виновником. Мы понятия не имели, кто стоял за этой аварией и кто все еще охотился за мной три года спустя.

— Джулианна? — сказала Мирай, ее веселый голос прервал мои мысли.

— Хм. Да, я слушаю.

— Помнишь нераспечатанные письма, которые мы нашли? От Элиаса? — она спросила.

Верно, те письма. Положив письма и стихи Арабеллы обратно в ее ящики, я решила не открывать письма от Элиаса. Прошлое должно оставаться в прошлом, где ему и место.

Я больше не чувствовала потребности, настойчивой тяги к трагической истории Арабеллы. Может быть, это было потому, что я каким-то образом разорвала невидимые цепи, которые держали меня прикованными к прошлым историям замка, когда я решила дать своей собственной истории еще один шанс.

Переписать свою собственную историю без трагического финала.

— Я оставила их неоткрытыми, — сказала я Мирай. По определенным причинам, о которых я не должна была ей говорить.

— Да, об этом. Не сердись на меня, — начала она почти умоляюще. — Мне было так любопытно, что я не могла остановиться. Итак, я открыла эти письма и прочитала их.

— О. — Я покачала головой, полуулыбаясь. — Почему я не удивлена?

— Но Джулианна, ты должна это увидеть! — Ее пронзительный голос раздался в трубке, и я вздрогнула. — Все это время мы думали неправильно. Ты должна прочитать письма Элиаса. Это дает тебе совершенно новый взгляд на вещи.

Моя грудь сжалась при мысли о том, что я снова пойду по этому пути. Зацикливаться на этой проклятой истории, как будто она была моей собственной.

— Я не думаю, что мне стоит.

— Хорошо, — сказала она, быстро уступая. — Тебе не нужно читать их все. Я пришлю тебе единственное важное. Оно короткое, но в нем рассказывается все, что нам нужно знать. Детали, которых нам не хватало в истории Арабеллы.

Чтобы успокоить Мирай и ее чистый энтузиазм, я согласилась. 

— Отправь мне фото.

— Да! — Я представила, как она машет кулаками в воздухе. Она действительно была комком невинности и радости. Хотя ее история также была испорчена жестокостью судьбы, Мирай не позволила ей помешать находить радость в мелочах жизни.

Через две секунды мой телефон завибрировал с уведомлением. Я открыла сообщение и нажала на фотографию, которую Мирай прислала мне.