Тем не менее, я был здесь.

Я обвинял Джулианну в том, что она мученица, но мы были чертовски похожи.

Я догадался, что у нас обоих была склонность к саморазрушению.

ГЛАВА 25

Киллиан

Я прошел в столовую и обнаружил стол, накрытый на двоих. Это заставило меня остановиться.

В последний раз стол был накрыт для нас с Джулианной до того, как …

До того, как ее правда вышла наружу.

Перед балом-маскарадом.

Она собиралась присоединиться ко мне за ужином?

Мои глаза метались между двумя местами, находя что-то неладное. Но когда меня осенило, я сжал кулаки. Все было в порядке.

На самом деле, то, что было раньше неправильно, было исправлено.

Вместо того, чтобы наши тарелки стояли по обеим сторонам стола, так что мы сидели друг напротив друга, на большом расстоянии друг от друга, наши тарелки теперь стояли рядом друг с другом.

Если раньше я, может быть, и одобрил бы это изменение, то теперь? Не очень. Я хотел затаить ярость, но чем больше времени я проводил с Джулианой, тем больше я позволял себе слабеть перед ней.

Каждый раз, когда я пытался как-то увеличить дистанцию между нами, мы снова притягивались друг к другу.

Шорох позади меня привлек мое внимание, и я уже знал, кто это был. Мое тело узнало ее раньше других моих чувств. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я устроился на стуле в конце стола, не оглядываясь на жену.

Джулианна издала тихий горловой звук, прежде чем подойти и сесть слева от меня за столом.

— Привет, — робко сказала она, сложив руки на коленях.

Привет? Это все, что она хотела сказать?

Кем, черт возьми, мы были? Два подростка на нашем первом гребаном свидании?

У меня было на кончике языка сказать ей что-нибудь дерьмовое, убедиться, что она поняла, что, пока я остаюсь рядом с ней в ее лихорадке, это не значит, что я ненавижу ее меньше или уже простил ее.

Но в тот момент, когда я, наконец, взглянул на нее, я забыл все, что собирался сказать.

Мой мозг на мгновение запнулся, как будто я увидел привидение.

И я увидел.

Потому что Джулианна ушла.

А на ее месте была… Грейслинн.

Нет, я был неправ. Это была настоящая Джулианна.

Бледно-русые волосы и красивейшие серые глаза.

Ее черные волосы исчезли, и до меня, наконец, дошло, что Джулианне больше не нужно скрывать свою личность. Ко мне была обращена правая сторона ее лица, целая сторона.

Рядом со мной сидела женщина, в которую я влюбился три года назад.

Та, кто преследовал меня днем и ночью последние три года.

И та самая женщина, которую я оплакивал.

Ком в горле стал больше, и я сглотнул, пытаясь заставить себя думать. Джулианна Спенсер вывела меня из равновесия и заставила пошатнуться.

Ей больше не нужно было ни носить эту черную вуаль, ни прятаться за этими вазами за обеденным столом.

Больше не нужно прятаться.

Без лжи.

Теперь все было открыто.

Ее правда и ее шрамы.

— Ты пялишься, — сказала Джулианна, потянувшись за столовыми приборами.

Я чуть не вздрогнул, но вместо этого моя челюсть сжалась. Я откинулся на спинку стула, скрестив правую лодыжку над противоположным коленом. Мой взгляд лениво пробежался по ее телу. Делая очевидное шоу, проверяя ее. Я увидел дорогое белое платье с пайетками, украшения с рубинами и бриллиантами на ее шее — те самые, которые я подарил ей три года назад во время ухаживания, — и то, как ее платиновые светлые волосы были распущены мягкими волнами.

К ужину она всегда была одета в дорогие платья и украшена драгоценностями. Если она не была украшена бриллиантами, то носила сапфиры, рубины или изумруды. Как будто она хотела что-то сказать, доказать, что она больше, чем то, о чем говорилось в нашем контракте.

Больше, чем просто человеческий сосуд, который должен был нести моего ребенка. Моего наследника.

Но сегодня Джулианна была специально одета, чтобы напомнить мне, что она не что иное, как королева. Моя равная. Она сделала молчаливое заявление, когда решила надеть рубиновый комплект, который я ей подарил.

Джулианна высокомерно вздернула подбородок, и мои губы невольно дернулись. Это было так по- Грейслин с ее стороны. Как я раньше этого не замечал?

Между прошлой и настоящей Джулианной было два многочисленных знакомства. Но я был настолько слеп из-за жажды мести и бурлящей во мне ярости, что никогда не позволял себе замечать сходства.

— Я пялюсь, — протянул я. — Ну и что?

Ее взгляд задержался на мне, и я был потрясен ее вновь обретенной уверенностью. Это была не та женщина, которую я оставил в ее комнате три дня назад.

На пятый день после инцидента с лошадью лихорадка Джулианны, наконец, спала. В этот момент она была в полном сознании, просто усталая и хрупкая. Я до сих пор помню выражение ее лица, когда она нашла меня сидящим на стуле у ее кровати.

Взгляд полнейшей нежности.

А глаза молча и отчаянно просят прощения.

Джулианна, наконец, проснулась, освободившись от мучительной лихорадки, и обнаружила меня сидящим на стуле рядом с ее кроватью. Ее глаза были прикрыты, все еще немного сонными, но я знал, что теперь она полностью проснулась. Полностью в сознании.

Прошлой ночью она сильно потела от лихорадки, и Рани сказала, что, хотя Джулианна на следующее утро будет чувствовать себя дерьмово, она будет более бдительной и сообразительной.

Взгляд Джулианны встретился с моим. Мы смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Время замедлилось, остались только я и она.

Джулианна и Киллиан.

Наше запятнанное прошлое было забыто на секунду.

Джулианна медленно поднялась с кровати и подошла ко мне в бледно-голубой ночной рубашке. Мои кулаки сжались на подлокотниках, чтобы не сделать глупости вроде потянуться к ней.

К моему крайнему изумлению, она опустилась на колени между моими раздвинутыми бедрами.

— Как ты думаешь, что ты делаешь? — спросил я; мой голос груб для моих собственных ушей.

Тихо Джулианна взяла мою руку в свою и поднесла ко рту. Ее губы коснулись центра моей ладони в нежном поцелуе.

Поцелуй с просьбой о прощении.

Безмолвный поцелуй искупления.

— Я все еще не простил тебя, — пробормотал я, чувствуя, как мое сердце забилось в груди от ее легкого прикосновения.

— Прости, — выдохнула она.

Я шагнул вперед, приближая наши лица. 

— Ты причиняешь мне боль.

— Мне жаль.

— Я оплакивал тебя, — сказал я ядовитым тоном.

Джулианна вздрогнула. 

— Мне жаль.

Мои губы скривились в горькой улыбке. 

— Я тебя ненавижу.

— Мне жаль.

В груди у меня загрохотало низкое рычание, когда я вытянул руку и схватил ее за шею. Потянул ее вперед. Она наклонилась ко мне, не сопротивляясь.

Ее дыхание шептало мне на губы, так чертовски близко. Это был момент слабости, когда я наклонился вперед. Мое сердце и мозг хотели двух разных вещей. Но в итоге мое тело победило.

Мои губы накрыли ее губы, целуя ее в тишине. Я не хотел слышать ее слабых извинений, потому что они больше ни хрена для меня не значили.

Было слишком поздно для извинений на три года.

Джулианна ахнула, прежде чем быстро погрузиться в поцелуй. Как будто она ждала этого.

— Я чертовски ненавижу тебя, Джулианна, — прохрипел я ей в губы.

Она всхлипнула и сильнее прижала свой рот к моему. Желание большего. Нужно больше. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы вырваться из поцелуя. Я вытер рот тыльной стороной ладони, мои губы горько скривились. Улыбка без тепла.

Ее подбородок дрожал, а глаза наполнились слезами.

Мне было больно, но ради собственного проклятого рассудка я заставил себя уйти от жены.

Это было три дня назад. Как только я узнал, что ее лихорадка прошла, я оставил ее с Рани и Мирай. И больше мы не виделись. До вечера.