– Ты никогда никому не завидовала, тем более этой кошелке с силиконом.

– Верно, я ее не люблю, у нее ума, как у горошины, – продолжала Катерин. – Но ведь и она меня не любит, так что здесь мы квиты. И эта идиотская история насчет того, что я поскользнулась на капустном листе! Это на прошлой неделе случилось с Сюзанной.

– Ну, ты же знаешь, какие они, эти газеты. Сегодня все читают, завтра все забыли.

– Они врут все больше и больше. О Господи! Как ты думаешь, люди действительно поверят этой последней истории?

– Плевать! Не обращай внимания. И заканчивай с волосами. Магический час не за горами.

– Ив самом деле, есть что-то магическое в том, как это дерьмо попадает в газеты каждую неделю. – Катерин расческой дергала волосы. – Как будто кто-то намеренно взялся меня дискредитировать.

– Кто станет этим заниматься? Это же надо, сколько ненависти. В мое время такого не было.

Но был кто-то, кто действительно хотел ее уничтожить. Элеонор стремилась вытеснить Катерин из постановки и, как ей казалось, нашла беспроигрышный способ сделать это. В обмен на несколько сочных сплетен о Катерин время от времени «Нэшнл тэттлер» печатала хвалебные статьи об Элеонор. Одна беда – рейтинг сериала по сравнению с прошлым сезоном упал, так что теперь продюсеры, а вместе с ними и Элеонор, вынуждены были подумывать об окончательном закрытии сериала. Следовало принести жертву, и естественным кандидатом на эту роль была Катерин, хотя все знали, что зрители ее обожают и яростно протестуют против убийства Джорджии Скеффингтон. Так что они все оказались перед дилеммой. Катерин спросила Стивена, что, по его мнению, может произойти.

– Откуда мне знать, что будет в следующих сценариях, Китти. Но тебе не стоит беспокоиться. Ты же изюминка в нашем общем пироге. Без тебя сериалу не обойтись.

– Господи, мне бы твою уверенность. Ничего не могу с собой поделать, чувствую что-то зловещее в воздухе.

– Ты хочешь сказать, нам придется сделать нечто вроде перестрелки в «Далласе»?

– И посмотри, как это сказалось на их рейтинге, – заметила Катерин. – Он поднялся к самому верху и оставался там три сезона.

– Верно. Но, Китти, не суетись. Обещаю предупредить тебя заранее, если они решат от тебя избавиться…

– Да уж, спасибо…. – Катерин поколебалась. Ей хотелось спросить, правда ли то, что говорят на студии: что его брак с Мэнди распадается. Она должна знать, нечего ходить вокруг да около.

– Кстати, поговаривают, что вы с Мэнди расходитесь. Мне так жаль… – Она смущенно замолчала, но, к ее облегчению, он улыбнулся.

– Боюсь, что так. Я не иду в сравнение с этим ее тренером, который как две капли воды похож на Шварценеггера. Она – славная девочка, мы с ней хорошо жили. Я слышал, что в твоей жизни появился новый мужчина.

Китти пожала плечами.

– Если бы, Стив. Я кое-кого встретила во Франции, но он с той поры не потрудился снять телефонную трубку. Наверное, забыл про меня.

– Тогда он дурак, – сказал Стивен, стараясь подавить приступ ревности. – Кстати, а как Джонни после операции?

– Пока все идет очень хорошо, и Томми почти успокоился, слава Богу.

Жан-Клод Вальмер с негодованием прочитал статью в светской хронике в самолете, летящем из Парижа в Нью-Йорк. Хотя они встречались с Катерин всего дважды, он испытывал к ней необыкновенную симпатию и не верил газетным сплетням. Он слишком хорошо знал на собственной шкуре, как пресса обожает стирать в порошок идолов. Он сохранил в бумажнике клочок бумаги с ее телефоном, так что сразу же после прибытия в «Карлайл» набрал номер ее уборной.

Недружелюбный голос ответил:

– Слушаю.

– Могу я поговорить с мисс Беннет?

– Посмотрю, смогу ли я ее найти. А кто это?

– Жан-Клод Вальмер. Напомните ей, что мы встречались во Франции.

– Жан-Клод! Как приятно вас слышать. Как у вас дела? – В мгновение голос из уксуса превратился в мед.

– Так это вы, Китти? А я подумал – какая-нибудь старая ведьма.

– Это специально, чтобы держать подальше моих наиболее ярых обожателей. – Она рассмеялась. – Вы и представить себе не можете, как много людей узнают этот номер, хотя его нет в справочниках. Где вы?

– У меня дела в Нью-Йорке, потом в Неваде. Но после этого я смогу приехать в Лос-Анджелес. Как долго, вы там пробудете?

– О, да я всегда тут. Я никуда не езжу, разве что в отпуск, а это уже, мне кажется, было так давно.

– Трудно, наверное, – сочувственно заметил он.

– Порой. – Неожиданно ей захотелось откровенно поговорить с Жан-Клодом. Ему удалось задеть в ней какой-то нерв, она ощущала покой и уверенность, только слушая его голос.

– Я видел этот кусок дерьма о вас. Поверить невозможно. – Голос доносился через три тысячи миль, разделяющие их, перекрывая потрескивание на линии.

– Вот вам шоу-бизнес! – Она натянуто рассмеялась. – Последнее время пресса взялась за меня всерьез.

– Вы этого не заслуживаете, – мягко сказал он. – Вы слишком хороши, чтобы обливать вас этими помоями.

Чувства, о которых она последние несколько недель старалась забыть, с новой силой охватили ее. Она таяла от одного звука его голоса. Хотела видеть его; ей необходимо было видеть его.

– Где вы останавливаетесь в Лос-Анджелесе?

– В гостинице «Беверли-Хиллз». Обычно там. Или у Квентина.

– Вы можете остановиться у меня. – Слова выскочили прежде, чем она успела остановить себя. Она поразилась собственной смелости. Что это на нее нашло? Похоть? Ослепление? Потребность? Она почувствовала, как запылали щеки. Последовала длинная пауза.

– Не думаю, чтобы это было удобно, так ведь? – возразил он. – Ведь мы с вами почти не знаем друг друга.

– Вы совершенно правы. – Господи, чего это она все краснеет?

– Но мне хотелось бы снова встретиться с вами, Китти, очень хотелось бы. Мне кажется, мы еще очень многое не успели сказать друг другу.

– Я тоже так думаю.

– Я вам позвоню, когда приеду, и мы договоримся.

– Когда это примерно может быть? – Она прикусила язык. Снова она чересчур уж навязывается.

– Надеюсь, через неделю. Мы сможем где-нибудь потанцевать?

– Если нет, я буду несколько дней дуться, – улыбнулась Катерин.

Когда она вернулась домой с работы на следующий день, Бренда протянула ей еще одну золотую пластинку.

– Что там сказано? – потребовала ответа Бренда. – Давай, говори, не люблю секретов.

– Это «Ты никогда не узнаешь», – ответила Катерин. – Да ведь это одна из любимых песен Веры. А в записке сказано: «Но я надеюсь, что ты скоро узнаешь».

В их первое свидание в Лос-Анджелесе Катерин повела Жан-Клода на вечеринку в «Ма Мезон». Этот весьма популярный ресторан больше чем остальные напоминал французское бистро, а в этот душный вечер там на открытой веранде соберутся знаменитости, те, кто ими еще будет, и те, кто уже не будет ими никогда.

Катерин долго мучилась, решая, что надеть. Она точно знала, как ей хочется выглядеть, но она забраковала шесть туалетов и все еще не была уверена, что сделала правильный выбор. В Сен-Тропезе Жан-Клод восхищался ее плечами, поэтому она решила в этот вечер представить их ему на обозрение. Она надела короткое белое кружевное платье с достаточно глубоким вырезом, чтобы продемонстрировать загар и слегка намекнуть на ложбинку между грудями, волосы расчесывала так долго, что они засияли, отказалась от телевизионного грима, слегка воспользовалась тенями, румянами и помадой. Потом долго стояла перед высоким зеркалом, поочередно примеряя разные серьги.

– Все к черту, – заявила она вдруг, отбросив все сережки в сторону, и приколола к волосам за левым ухом свежую гардению.

Катерин не слишком разбиралась в языке цветов. Означает ли цветок за левым ухом доступность? Какая разница? Она уже знала, чем она хотела, чтобы этот вечер закончился, так что с того? Прошло уже много времени с той поры, как она делила свою постель с мужчиной, и, хотя ей на следующий день надо было ни свет ни заря на съемки, она так хотела видеть Жан-Клода, так хотела близости, что отбросила в сторону свою профессиональную дисциплину.