– Ну и что ты хочешь этим сказать, Джонни? У меня перерыв, я пытаюсь повторить текст.

– Ну еще бы, великая дива всегда при деле. Маленькая трудолюбивая пчелка, так ведь, радость моя?

– Слушай, мне некогда. Ты хочешь встретиться с Томми в этот уик-энд?

– Что это вдруг? Желаешь от него избавиться?

– Нет, я не желаю от него избавиться. – Она уже разозлилась, потому что так и не смогла доесть салат, застывший на тарелке. – Мне казалось, что тебе, ради разнообразия, захочется воспользоваться своими родительскими правами.

– Я тебя извещу. – Он все менее четко выговаривал слова. – Я тебе сообщу через пару дней. – Создавалось впечатление, что он засыпает. Она поняла, что Джонни, видно, выпил водки и накурился.

– Ну, я везу его во Францию на пару недель во время перерыва между съемками. Не возражаешь?

– Ага… да… нормально.

– Ну все, Джонни. Дай мне знать, когда захочешь его увидеть. В любое время.

Она повесила трубку и уставилась на свое отражение в зеркале. Худое, усталое и бледное лицо: ярко-красные намалеванные губы, черные намазанные глаза, испуганное выражение. Похожа на привидение.

Как раз как по заказу раздался стук в дверь.

– Через десять минут, Катерин.

– Хорошо. – Она быстро проглотила еще несколько кусочков рыбы. «Сегодня им не придется корить меня за опоздание. Только не в этот раз».

Когда Катерин вернулась домой, Мария встретила ее в дверях. Ее пышные телеса сотрясались от рыданий.

– Senora, о, senora, простите меня, senora. Не понимать, что случится с Педро. Пожалуйста, пожалуйста, простите. Я уже просить Пресвятая Дева Мария простить его. Я знать, что Педро не всегда хороший. У него свой недостатки, как все мужчины. Но я верить, что я изменять его. – Она снова принялась рыдать. – Теперь он уходить и уводить мою крошку.

– Мария, пожалуйста, не терзайся. – Катерин совсем растерялась. Ей хотелось пойти и найти Томми. Хотелось лечь, она так устала от работы и напряжения, но Мария настойчиво липла к ней, трясясь в истерике. Из кабинета вышла Бренда, держа в руке пачку факсов.

– Какие новости сначала, плохие или хорошие?

С завершающим всхлипом Мария удалилась на кухню, бормоча:

– Я приготовить ужин, senora.

Катерин прошла в неуютную гостиную, сняла плащ и со вздохом села на диван.

– Плохих новостей с меня на сегодня достаточно, Брен, во всяком случае пока не выпью.

– Уже готово, – Бренда протянула ей запотевший стакан с мартини. – Я сделала сразу, как услышала шум шин по гравию.

– Где Томми? – спросила Катерин. – Как он? Он видел эту жуткую статью?

– Ну он… мы точно не знаем, – медленно произнесла Бренда. – Возможно, кто-то показал ему ее в школе. Но он отправился в кино с Тоддом. Должен вернуться около девяти.

– Хорошо. Выкладывай хорошие новости.

– Ну, хорошие новости в том, что рейтинг вашего сериала вырос на один пункт за последнюю неделю.

– Для меня это не столь важно, но Гейб и Лютер будут в восторге. Это самые лучшие твои новости?

– Ну, пятно на твоем шифоновом платье отошло в чистке.

– Замечательно, лучшего и желать трудно. – Катерин залпом выпила ледяной напиток, почувствовала, как он обжег горло и придал ей заряд столь необходимой энергии. Она посмотрела на Бренду. – Теперь давай плохие новости.

Бренда протянула ей факс.

– Только что получила от секретарши Гейба. Приказ предстать пред королевские очи, так я понимаю.

Катерин взяла у нее факс и прочла: «Дорогая Катерин, пожалуйста, будь в моем офисе в час завтра, очень важно. С приветом, Гейб».

– Мило, – заметила она. – Коротко, но с угрозой, как ты думаешь?

– Не воображай худшего. Может, они просто хотят, чтобы ты, ну… изменила прическу, – с напускным весельем произнесла Бренда, – или сделала пластическую операцию носа, чтобы могла соревноваться с мисс Безносой Норман.

Они засмеялись. Катерин вздохнула.

– Нет, на этот раз у меня дурное предчувствие. Они хотят сделать что-то ужасное с фильмом, я еще по Стиву почувствовала. Он едва смотрел на меня сегодня. Ну ладно, как говорит моя возлюбленная старенькая мамочка, если знаешь, что тебя изнасилуют, не суетись и получай удовольствие. – Катерин взяла горсть засохших орехов из миски, потом взглянула на кипу почты в руках Бренды. – А это что еще за сверток?

– Еще одна золотая пластинка. Хочешь посмотреть?

– Конечно. – Катерин взяла пакет из ее рук, открыла и увидела золотую пластинку, такую же, как уже стояла на камине.

– А эта как называется? – поинтересовалась Бренда.

– «Ты моя звезда удачи», – улыбнулась Катерин. – А на карточке написано: «Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой».

– Ну что же, будем думать, что это добрый знак. Ты уж точно та звезда, которая нуждается в капельке удачи. Но все равно этот тип похож на чокнутого, Китти.

– Если он станет слишком меня беспокоить, как последний, который все слал конфеты, придется обратиться в полицию.

– Да, тот был забавный. Настоящий клиент дурдома. Катерин снова взглянула на пластинку.

– У меня такое чувство, что с этим все в порядке.

Катерин и Бренда торопливо прошли через стоянку к офису Гейба Хеллера.

– Интересно, что ему надо, – сказала Катерин.

– Может, хочет тебя трахнуть или раскрутить тебя получше!

– Размечталась! И то, и другое было бы чудом. На данный момент я для Лютера и Гейба как соринка в глазу.

– Не позволяй им на тебя наседать, – советовала Бренда, направляясь в канцелярию. – По крайней мере, пусть накормят ленчем. Удачи!

Катерин быстро провели во внутреннее святилище Гейба – впечатляющий ряд смежных комнат, где кипела работа.

Толстый продюсер огромного роста сидел за гигантским стеклянным письменным столом, который, несмотря на свои размеры, был для него мал. На громадной лысой голове чудом держалась крошечная бейсбольная кепка. Помещение было заставлено яркими диванами, обтянутыми сине-зеленым ситцем, большими мягкими креслами и псевдоантичными шкафами. На многоцветном диване сидел второй основной партнер сериала – Лютер Иммерман.

Лютер был маленьким черненьким евреем, который много лет карабкался по безжалостным горам Голливуда и наконец добрался до верха, причем не только с помощью таланта. В пятьдесят пять лет он являлся ведущим голливудским продюсером и сценаристом трех сериалов, показываемых в самое лучшее время, из них наиболее популярный – «Семья Скеффингтонов». По сути, Лютер был мозговым трестом всей команды, причем крутым мужиком в придачу. Хотя многие боялись Гейба, на самом деле под суровой внешностью скрывался довольно мягкий характер.

Сегодня выражение лица Гейба было зловеще суровым. Катерин спокойно улыбнулась и плюхнулась в одно из мягких кресел. За столом Гейба на стене висели слоновьи бивни и головы оленей, втиснутые между сотнями табличек и наград, полученных им за его долгую и блестящую телевизионную карьеру. На полках стояли сценарии, переплетенные в кожу, с которыми он когда-либо работал, и огромная бутылка фирменного шампанского с этикеткой, исписанной автографами всего состава сериала «Убийца II», имевшего огромный успех прошлым летом. По офису было разбросано такое количество всяких памятных предметов, что Катерин никак не могла сосредоточиться. Фотографии Гейба, обнимающего Сталлоне, Шварценеггера и Николсона, чередовались с портретами Грир Гарсон, Клодет Кольбер и Ланы Тернер.

Гейб Хеллер начинал посыльным в почтовом отделе студии «Метро-Голдвин-Майер». Уже тогда он с ума сходил по фильмам и медленно, но верно двигался наверх, пока не стал ведущим продюсером. В шестидесятых и семидесятых он сделал несколько кассовых хитов, после чего решил попробовать свои силы в потенциально многообещающей телевизионной сфере, где очень быстро преуспел.

Он обожал Голливуд, любил звезд, которые делали его таким, какой он есть, но одновременно целиком и полностью соглашался со старой аксиомой боссов студии: никогда не разрешай психам верховодить в дурдоме. Именно поэтому сегодня Катерин и была вызвана на персидский ковер. Поскольку ему удалось так долго удержаться наверху не из-за того, что он был душечкой и светом в окошке, Гейб немедленно перешел к делу.