В это воскресное утро он обыденно проснулся в своем любимом лежачем положении. Веки его ещё сопротивлялись пробуждению, однако нутро уже чувствовало: «Пора вставать». Сделав волевое усилие, Дима всё же открыл глаза, однако в этот раз он увидел не привычно покосившуюся дверцу шкафа вдалеке, а сидящее на нем черное существо, плотно сдавливающее его грудную клетку. Аспиранту казалось, что под весом этой туши он вот-вот схлопнется и задохнется.
«Сонный паралич! Я много о нем читал, – подумал охваченный беспокойством Дима. – Как хорошо, что я всё-таки интересуюсь миром. Если бы я не знал об этом, то явно сейчас сошел бы с ума. Там правда обычно гуманоидные видения, а тут какой-то зверь попался… Интересно, что мне совсем не страшно». В последней фразе аспирант всё же слукавил. Он боялся до чертиков, но очень хотел держать себя и ситуацию в руках.
«Максимум, который я могу сейчас сделать – это не паниковать», – принялся рассматривать своё необычное видение Дима. Темное, как сама ночь, существо восседало на его груди, плотно подобрав к себе лапки. Зверь этот был настолько блестящ, что без должного напряжения глаз можно было и вовсе не заметить очертания его ног, посчитав создание литой статуей. Большая голова зверя, словно у болванчика на торпеде машины, то плавно поднималась вверх, то опускалась вниз. Разглядывая дальше свой сонный паралич, Диме удалось заметить, что четыре глаза-бусинки на его голове не однотонно черные, а имеют градиентные переливы от темно-синего до светло-серого оттенков. Без остановки перетекающие друг в друга цвета затрагивали чувство прекрасного, завораживая аспиранта. Периодически даже казалось, что эти естественные узоры вполне способны его загипнотизировать. Всё меньше места внутри оставалось для тревоги.
«Нужно будет это всем сегодня обязательно рассказать! Удивительный опыт», – думал он, продолжая теперь уже с ноткой восхищения осматривать своё чудовище. Около минуты ничего не происходило. Дима смотрел на паралич, паралич же в ответ глядел на Диму. Наконец, видение зашевелилось, а точнее завибрировало. Неторопливо, начиная с кончиков лап волна дрожи поползла вверх, и к чувству тяжести Димы добавилось теперь ещё и это. Тем временем колебания доросли уже до головы существа. В секунду, когда это произошло, четыре глаза-бусинки резко залились белым цветом, будто в стакан с чернилами налили порцию свежего жирного молока. После данного изменения вибрация увеличила свою частоту, так что Диме стало неимоверно щекотно. До этого намертво прилизанная волосок к волоску шерсть зверя вдруг начала медленно распушаться. Диковинное животное в свете утреннего зарева обрело пушистый ареол.
Аспиранта охватил нестерпимый приступ зуда, и он остервенело почесал грудь. Во время этого акта ему удалось не только пошевелить рукой, но и кончиком мизинца дотронуться до вспушенной шерстки темного видения. Почувствовав это, зверь мигом склеил обратно все свои волоски, вновь превратившись в гладкую статую. Диме понадобилась лишь секунда на анализ полученной информации. «Это не паралич! Я могу шевелиться! А чудовище никуда не делось!» – взревел у себя в голове повторно напуганный аспирант, закрыл глаза и изверг из своей гортани истошный вопль.
Крик продлился не долго. К Диме быстро пришло осознание: «Зря я разорался», – и он, открыв глаза, машинально сдавил рот обеими руками. Не ослабляя хватку, аспирант оглядел помещение. При этом беглом осмотре ему ничего необычного так и не удалось заметить. «Фух, это был просто паралич. Не типичный, но всё же паралич, – облегченно выдохнул он. – Как же всё-таки легко обмануть свой мозг».
В эту секунду послышался треск будильника постсоветского периода. «Вот и пора вставать», – сказал себе аспирант и потянулся, чтобы ударить звонящий предмет. Перевернувшись на бок, он краем глаза заметил запутанное в брошенной у двери сетки существо.
Перед началом каждого полевого сезона на станции силами всех научных сотрудников проводится не только общая инвентаризация, но и реставрация. Большая часть оборудования используется повторно вот уже несколько десятилетий подряд, и, конечно, ей необходим особый уход. В конце августа, а также в начале марта отработавшие своё и изрядно потрепанные ловчие сети достаются из подвала и бережно просматриваются. Оценивается степень бедствия оборудования, и в один из прекрасных дней вся команда биостанции собирается на субботник плетения и штопки. В этот раз они не успели закончить все работы за один присест, и сетка отправилась в комнату Димы на доработку и сохранение. Так она тут и лежит вместе с угодившим в неё зверем.
Глядя на эту картину, Дима было хотел снова закричать, но оживший паралич среди сковывающих его тело нитей выглядел настолько уязвимо и безобидно, что аспирант пресёк свой порыв. Теперь ему стало уже не страшно, а интересно. Существо, словно сонный котёнок, лежало на спинке и перебирало лапками сети. Оно было беззащитно, оно просило о помощи.
Дима сполз с кровати и по-пластунски планомерно начал подбираться к запутанному зверю. Студент помнил, что любая дрессировка начинается с контакта. Для установления доверия важно не издавать громких звуков (что он уже нарушил), хорошо при этом также опуститься на уровень или даже чуть ниже уровня взгляда животного и стараться размеренно и монотонно разговаривать. Так как в природе ни один хищник предварительно не ведет спокойного диалога со своей жертвой (кроме человека), то именно такие действия способствуют удачному и наиболее быстрому контакту.
«Как же ты хорош собой. А шерстка у тебя то какая. А твои, наверное, глазки тоже очень красивые, – разлилась льстивая речь. – Такое блестящее создание, откуда же ты взялось?» Аспирант начал осматривать, казалось бы, герметичную комнату. Никаких больших дырок и щелей в ней обнаружено не было. Он посмотрел под кроватью. Окно, плинтус и потолок также не смогли улизнуть от зоркого взгляда Димы. Помещение было полностью в норме, никаких следов проникновения.
Молодой аспирант задумался: «Мог ли этот зверь каким-нибудь другим образом попасть внутрь?» Если в дикой части станции ночное затворение было уже устоявшимся правилом, то в общем доме дела обстояли иначе. Входные двери запирались не систематически, а комнаты учёных в большинстве случаев и вовсе оставались открытыми. Причем, приезжающие сюда практиканты не раз замечали интересную закономерность. Чем старше научный сотрудник, чем меньше он думает о сохранности и защите своего личного пространства. Например, Пал Саныч летом, когда в ночевальне случился перебой с электричеством, и ему на несколько дней пришлось перебраться в основной дом, спал не только не закрывая дверь, а наоборот специально пошире её приоткрывая для дополнительной вентиляции. Проходя в уборную ночью по длинному коридору, студенткам особо комично было наблюдать, как упитанная фигура уважаемого профессора безбожно храпит в одной комнате вместе с маленькой сияющей звездочкой-ночником. Более молодые сотрудники в особо жаркий период в этих целях могли оставить лишь небольшую щелочку. Тем, кому чуть за 30 закрывали дверь, но не запирали. Сами же студенты пользовались всеми имеющимися в наличии замками. Диме было всего 24. Он относился к самой последней категории, поэтому существо никак не могло пробраться через его дверь. Только если оно не расщепилось на атомы, протиснулось в щели и собралось уже в комнате заново. Но продолжавший прибывать в легком шоке Дима всё же обрубил данную теорию на корню.
«Точно, я же в туалет выходил! Так ты мог пролезть, когда меня здесь не было, и пробыть тут со мной наедине всю ночь. Наверное, поэтому ты и не боишься меня. Я, того не зная, познакомился с тобой ещё ночью, а ты сделал вывод, что я безобидный», – продолжал дрессировку страшно довольный собой аспирант, всё ближе подбираясь к новому питомцу.
Видя спокойного зверя, Дима осмелел и решил даже дотронуться до него. Медленно по сантиметру в секунду он приближал свою ладонь, ожидая, что зверюга, подобно собаке, обнюхает её. Когда рука практически достигла животного, раздался стук в дверь. Существо резко повернуло голову в сторону звука, в его движениях вновь появилась тревога.
