Чапай образца какого-нибудь две тысячи пятнадцатого года на такую отповедь наверняка ответил бы глупостью в стиле «вызов принят!», и начал бы воплощать приведенный план в действие, а количество патронов не так уж и важно, патроны и затрофеить можно. В драке ведь что главное? Красиво в нее ворваться, а дальше уже по ситуации. Просто делай так, чтобы тебя не убили и преследуй свою цель.

Но устраивать бойню в итак уже обреченном мире мне сейчас почему-то совершенно не хотелось. Должно быть, старею.

Я вздохнул, и, видимо, дед Егор оценил мой вздох как-то неправильно.

— Да не бойся, все сработает, — сказал он.

А может быть, я решил довериться этой «резиночке» и не пробиваться к машине времени, потому что так до конца и не был уверен в том, куда я хочу вернуться. И если это будет мой осознанный выбор, то я буду корить себя за него весь остаток жизни.

А тут — как получится, так и получится…

Дед Егор посмотрел на часы.

— Кроме того, ты свое окно возможностей уже профукал, — сказал он. — Половина персонала уже ушла, дальше вся аппаратура будет работать в автоматическом режиме, люди будут уходить в заранее составленной очередности, и тебе туда уже никак не влезть.

— А вы сами?

— А я уйду последним, — сказал он. — Вот чаек с тобой допьем и пойду. И это, Чапай, провожать меня не надо.

* * *

Провожать его я не пошел, как он и просил.

Мы допили чай, поговорили еще о всяком, а потом он ушел на нижние этажи, а я остался здесь. Поскольку вряд ли они планировали эвакуацию в стиле Индианы Джонса, какое-то время до апокалипсиса у меня еще оставалось, а мой страховочный трос, теоретически ведущий меня в восемьдесят девятый год, все еще не сработал.

А почему, кстати, в восемьдесят девятый-то? Если вдруг окажется, что этот трос куда длиннее, меня может и в девятнадцатый выкинуть… Хотя нет, если бы такая возможность существовала, то за два с лишним месяца это бы точно сработало.

Или не точно?

Вопросы, вопросы…

Я прошелся по соседним кабинетам, нашел в одном из ящиков письменного стола открытую пачку сигарет и зажигалку, и со всем этим добром выбрался на крышу.

Купол, песок времени, темпоральная буря — все было на месте. Я лег на спину, растянувшись на прохладной поверхности крыши, и закурил первую после очень долгого перерыва сигарету. Так-то я бросил, но больно уж случай располагал.

В конце концов, существовала некоторая вероятность, что это моя последняя сигарета. Как там в кино было?

Я еще не выкурил свою последнюю сигарету…

Помню, в ранней юности была у меня мечта… ну, даже не мечта, мечтать-то надо о чем-то высоком и недостижимом, а просто картинка, которую мне хотелось бы воплотить.

Я хотел сидеть теплой летней ночью на берегу моря и курить сигарету, и чтобы стул стоял в полосе прибоя, а морская вода накатывала на мои ноги… И чтобы море при этом было не Охотское.

Тот гештальт я закрыл аж трижды, на берегу Средиземного моря, потом — на берегах Тихого и Атлантического океанов. А сейчас у меня появилась уникальная возможность — выкурить сигарету, глядя на закат целого мира.

Может быть, в душе я все-таки поэт? Где-то очень-очень глубоко?

Вообще, довольно безответственные они ребята в этом институте. Ведь если я вернусь в прошлое, я все еще буду фактором нестабильности и агентом хаоса, и продолжу множить вероятности, и фиг знает, куда в итоге может сместиться основная линия времени, но, видимо, они решили, что раз их мир уже не спасти, пусть с этой проблемой кто-нибудь другой разбирается.

Еще стало понятно, что ситуация заметно осложнилась. До этого визита в будущее у меня было хотя бы отдаленное понимание, в какую сторону бежать и с кем воевать, а теперь-то чего делать? Как выяснилось, будущих много, но из-за темпорального шторма должно остаться только одно, и теперь ребята из разных линий вероятности стараются изменить прошлое так, чтобы сбылись именно они, и вот тут черт же его знает, на чьей стороне играть.

Может, вариант кураторов отдела Х вовсе и неплох, а может быть, они тащат нас всех в какое-нибудь страшное место, полное боли, ужаса и прочих нечеловеческих страданий, за которое они будут держаться до последнего только потому что они там есть. Как проверить-то?

Не могу же я посетить все варианты будущего, чтобы лично посмотреть. Мне с порталом и второй раз вряд ли так повезет…

Песок времени продолжал струиться за пределами купола. Как выяснилось, он был разным. Там были струи светлого песка и струи темного, и что-то серое, и что-то с красными прожилками, и молнии били все чаще, а звуки грозы по-прежнему не доносились. Я лежал на спине, курил и смотрел на это вот все, и мне даже показалось, что я начал замечать в как казалось бы хаотическом рисунке песка какие-то закономерности, вязь времен, я начал понимать логику и последовательность, я стоял на пороге какой-то тайны, и, возможно, я мог бы найти здесь еще больше ответов, если бы у меня было время, но время внезапно кончилось, защитные барьеры перестали существовать, и песчаная буря захлестнула последнее здание обреченного мира.

Но до меня ни одна песчинка не долетела. В следующий после падения барьеров миг мой страховочный трос все-таки сработал, и меня окутал уже знакомый мне туман безвременья.

Глава 31

Что ж, как говорил мой старик-отец, история бегает по кругу, а Уроборос своим хвостом когда-нибудь подавится.

Сцена была знакомая и до боли привычная: я, лето, Люберцы, пустырь, и неподвижные тела, и где ж теперь тот поводырь, что объяснит мне, как дела?

Нет, все-таки поэт из меня сильно так себе. Еще хуже, чем педагог.

На дворе опять стояло лето, учебный год еще не начался, и значит, можно взять вполне законную паузу в моей преподавательской карьере, но я вдруг поймал себя на мысли, что возвращаться к занятиям мне совершенно не хочется. Даже если сейчас лето того самого восемьдесят девятого года, и я тут вполне трудоустроен, или вскоре буду трудоустроен, даже если это может вызвать временной парадокс, поскольку кусок этого учебного года я все-таки проработал, но не хочется.

Короткое путешествие в обреченное будущее пробудило темные стороны моей натуры. Ее худшие стороны. Те, которые были хорошо известны моим командирам, и о которых обычным людям лучше не знать.

Теория мелких дел больше не казалась привлекательной. Идея начать с себя не сработала и приказала долго жить. Теперь мне хотелось начать с кого-нибудь другого и сделать ему очень неприятно. Оставалось только составить список виновных, распределить их имена в порядке убывающей важности, или алфавитном, это принципиального значения не имеет, и методично двигаться по этому списку сверху вниз.

Сущие пустяки для правильно замотивированного человека.

А потом я услышал характерный свист.

Как говорил мой инструктор по боевой подготовке, когда ты слышишь характерный свист, делать что-то уже поздно, и дальше, когда оно отсвистит, у тебя есть только три варианта.

Если тебе повезло, то ты падаешь на землю и быстро отползаешь куда-нибудь в сторону, думая о том, что ты сделал не так.

Если тебе не повезло, то ты падаешь на землю, истекаешь кровью и думаешь о том, что ты сделал не так.

А если тебе совсем не повезло, то ты просто падаешь на землю.

Со мной приключился второй вариант. Что-то толкнуло меня в левое плечо… Ну, как толкнуло… Примерно с силой проезжающего мимо поезда метро.

Я упал на землю, принялся истекать кровью и думать о том, что я сделал не так. Боли еще не было, но левая рука почти перестала слушаться, так что пришлось действовать одной правой. Я расстегнул карман куртки, упавшей рядом со мной, вытащил оттуда побывавший в будущем пистолет и энергично пополз в высокую траву.

Судя по звуку и направлению выстрела, снайпер засел где-то на самой границе пустыря, возможно, он даже работал из припаркованного на дороге автомобиля. Но, как бы там ни было, если он профессионал и на работе, он должен подойти и убедиться. Или кто-то из его команды должен подойти и убедиться.