Так-то я, конечно, пока на троечку отработал, мои инструкторы наверняка были бы мной недовольны. Я допустил два попадания, а за эпизод с гранатой заслужил отдельный нагоняй.

Если бы граната оказалась боевой, то мой пинок претендовал бы на один из самых быстрых способов остаться без ноги, и это еще в лучшем случае. И главное, совершенно непонятно, откуда у меня взялось это движение, совершенно необдуманное и на грани рефлекса. Никто ведь никогда не учил меня гранаты ногами отбивать.

Видимо, в экстренной ситуации тело принимает решения само…

Я подождал, пока второй претендент полностью вылезет из портала и прострелил ему правую руку, в которой он держал оружие. А потом ногу, чтобы он, обезоруженный, обратно в портал упрыгать не мог.

Он рухнул на землю, а я подскочил к нему, наклонился и приставил к башке пистолет.

Хронодиверсант был обычный, не из кураторов. Я имею в виду, ни тебе навороченного бластера, ни стильного серебристого комбинезона, ни кастовой татуировки на лбу. Обычный вояка в довольно стандартном бронежилете, убери у него из-за спины портал, и ты ни за что не догадаешься, что чувак к нам из будущего вывалился.

— Слушай расклад, — сказал я ему. — Если хочешь вернуться в свое время целиком, а не по частям, и без новых повреждений, которые даже в вашей больничке не подлатают, тебе нужно ответить всего на несколько вопросов.

— Ай донт спик рашен, — заявил негодяй с ярковыраженным рязанским акцентом.

Я объяснил ему то же самое по-английски, и тут он сделал вид, что просто меня не слышит.

— Прострелю, на хрен, колено, — пообещал я. — Будешь до конца жизни хромать.

Если, конечно, у них там каких-нибудь медицинских нанотехнологий не изобрели.

— Почему ты не можешь просто сдохнуть? — поинтересовался он на чистом русском.

Похоже, что таки еще не изобрели.

— Из принципа, — сказал я. — Тебя как зовут?

— Тебе какая разница?

— Что же вы все такие невежливые, потомки? — вопросил я и помахал пистолетом у него перед лицом.

— Допустим, Гена, — сказал он. — Дальше что?

— Ты из какого года, Гена?

— Из сорокового.

— Две тысячи сорокового? — на всякий случай уточнил я.

— Допустим, — сказал он. — Дальше что?

Дальше вопрос на миллион, подумал я, но можно ли в этом контексте назвать его несгораемой суммой?

— Ядерная война у вас там была?

— С кем? — спросил он.

— А с кем была?

— Ни с кем не было, — сказал он. — Да и с чего бы?

Если он не врет (а зачем ему врать?), то это не самый плохой вариант будущего. Особенно если сравнивать его с тем, в который нас тащат кураторы.

Жаль, что он не самый вероятный, но если здесь, то какие-то шансы все-таки существуют.

— И правда, с чего бы, — согласился я.

Первый хронодиверсант был мертв, моя пуля угодила ему в лоб, прямо над левым глазом. Не повезло чуваку, я туда специально не целился и вообще стрелял, можно сказать, наощупь. Но он должен был понимать, чем рискует.

— Дальше что? — снова спросил Гена.

— Где кавалерия? — спросил я. — Почему твои тебя не вытаскивают?

— Лимит выбран, — туманно объяснил он.

Какой лимит? Если электричество кончилось после переброса двух тел, что мешает подождать день или год и отправить еще пару тел в ту же точку? Или он о каких-то других лимитах говорит?

Портал, тем не менее, все еще висел на месте, словно приглашая меня войти, но мне пока удавалось сдерживать свои порывы. Если даже это не ловушка, то все равно билет в один конец. Прошлый раз мне повезло, но это не значит, что так будет продолжаться до бесконечности. Там-то мир на пороге разрушения стоял и никому до меня особого дела не было, а какие расклады у Геннадия, то одному Геннадию и ведомо, и даже если он и расскажет, то на слово ему верить все равно нельзя.

— Ладно, последний вопрос, — сказал я. — Я вам чем не угодил?

— Ты в компьютерные игры играл? В стратегии там всякие?

— Допустим, — сказал я. — Дальше что?

— Ты генерируешь туман войны, — сказал он. — Превращаешь знакомые территории в неизведанные. Известные нам последовательности событий пропадают в этом тумане, и нет никаких гарантий, что цепочки причин и следствий не будут разорваны.

— Почему я?

— Мне не объяснили, — сказал Гена. — Да и не факт, что хоть кто-то в этом понимает. Так что, будь добр, сдохни добровольно, а? Ты мешаешь.

Хм.

Этим я тоже мешаю одним только фактом своего существования. Хорошо хоть, что ядерная война не из-за меня началась. При таком раскладе, наверное, и правда было бы честнее застрелиться.

В будущем Гены ядерной войны не было. Точнее, в прошлом его будущего… Ну, вы понимаете. По крайней мере, я надеюсь, что вы понимаете, потому что я-то сам до конца так и не разобрался.

Но если даже я сдохну добровольно, как Гена меня об этом просит, то главное преимущество получит все равно не его версия будущего. Своей смертью я здорово облегчу жизнь кураторам, потому что они бьются за то, чтобы все шло, как оно идет, а это куда проще, чем вносить изменения в линию времени.

— Может быть, в следующий раз, — пообещал я. — Не хочешь мне еще о чем-нибудь поведать?

— Нет, — сказал он.

— Тогда вали, — сказал я, сделал пару шагов назад и махнул пистолетом в сторону портала.

— Ты меня… отпускаешь?

— Да.

— Вот так просто?

— Да.

— Почему?

Еще один любитель докапываться до незначительных подробностей. Почему бы просто не принять предложение и не свалить отсюда без лишних вопросов?

— Мой план по убийствам на этой неделе уже выполнен, — сказал я.

— Ладно, — сказал он и протянул здоровую руку. — Не поможешь мне встать?

Я покачал головой.

Так далеко мое великодушие не простиралось. Кроме того, у меня не было никаких гарантий, что он не задумал что-нибудь недоброе. И что у него где-нибудь не припрятан нож.

— Решай эту проблему сам.

Кряхтя, он перевалился на бок, встал на четвереньки, а потом, приложив к этому немало усилий, поднялся таки на ноги и заковылял в сторону портала.

— Дружка своего не прихватишь? — поинтересовался я.

Гена не удостоил меня вербальным ответом, слегка дернув плечом. Само, видимо, рассосется.

Я не сводил с него глаз, пока он не шагнул в портал. Как только он это сделал, туннель, пронизывающий время и пространство, стал уменьшаться в размерах. Вот только что он был размером с дверь, через которую могло пролезть что угодно, а парой секунд спустя он уменьшился до размеров окна, в которое можно было бы только посмотреть. Наконец, он сжался до точки ослепительно яркого света, оставляющей след на внутренней стороне сетчатки, и, провисев в таком состоянии пару мгновений, исчез без следа.

Одновременно с этим труп первого хронодиверанта начал размываться и становиться прозрачным.

Через минуту на пустыре не осталось ни единого свидетельства о попытке хроновторжения. Время заметало следы.

Я хмыкнул и побрел к машине.

* * *

Как любил говорить один мой знакомый, я, конечно, дурак, но не до такой же степени.

В пору было перефразировать его выражение под мою текущую ситуацию. Я, конечно, физрук, но не до такой же степени…

Неважно было, как они меня нашли.

Может быть, я обмолвлюсь об этом эпизоде когда-то в будущем, может быть, на старости лет я впаду в маразм совершу продиктованный им поступок — начну писать свои мемуары, в которых подробно остановлюсь на этой странной попытке медитации посреди обычного люберецкого пустыря. Может быть, оставлю еще какие-то крупицы информации, по которым ребята из будущего (одного из) сумеют вычислить мое сегодняшнее местоположение. Как я уже говорил, неважно, как они меня нашли.

Важно, что они сделали. А точнее — чего они не сделали.

Они меня не убили. И на этот раз это совершенно точно была не моя заслуга и даже не их недоработка.

По большому счету, они даже не пытались.