– Ты ее любил? – осторожно спросила я.

– Зачем тебе это?

– Она много говорила о тебе.

– Мы не могли друг без друга, – уклончиво ответил он.

«Значит, Наташка не любила его, – сделала тут же я вывод. – Просто играла на чувствах. А чтобы я ее не осуждала, врала мне, будто не может без Антона жить. По этой же причине всегда устраивала свои встречи так, чтобы меня не было поблизости».

– А мне ты врал? – задала я следующий вопрос.

– О чем ты?

– Что нравлюсь, – напомнила я, размышляя, как сказать о деньгах.

Я все же призналась ему, что потеряла карту. Версия смерти Наташки тоже разительно отличалась от настоящей. По ней выходило, что Наташку просто грохнул бывший парень за то, что она его бросила. Меня не смутило то, что Антон пообещал достать Шмеля в зоне. Он даже попросил повторить его имя и записал в телефон. Я была уверена, выйдет из-за стола и забудет про это. Ведь у него есть новая игрушка, и эта игрушка – я.

– Скажи, – внимательно посмотрела я на него, – ты в прошлый раз отвалил мне немаленькие деньги.

– И что? – насторожился Антон.

– Кроме этого, спонсировал Наташку, – перечисляла я, игнорируя вопрос.

– Мне не нравится это слово, – предостерег Антон. – Просто платил ей.

– За что?

– За красоту.

– Как проститутке? – допытывалась я, следя за его глазами.

– Это две разные вещи, – обиделся он.

– Но объясни, почему? – потребовала я.

– Сейчас не время и не место.

– Пожалуйста! – стояла я на своем. – Ведь наверняка и я, и Наташка у тебя не единственные.

– Действительно, я многим помогаю, – признался Антон.

– Значит, так это у вас называется! – восхитилась я формулировке.

– Тебе не понять.

– А ты постарайся, – требовала я. – Если не объяснишься, я не смогу тратить твои деньги.

– А разве я тебе их уже дал? – изумился он.

От его слов меня бросило в жар. Но я не подала виду и сказала:

– Ты же подарил мне карту.

– Но ведь ты сказала, что потеряла ее и заблокировала.

– Так и есть, – подтвердила я и напомнила: – Так какую роль в жизни таких, как ты, мужчин играют женщины и кто они для вас?

– Главную, – отшутился он.

– Не уходи от ответа! – наседала я.

Он отпил уже остывший кофе, собираясь с мыслями, и стал объяснять:

– Я и мои коллеги имеют по нескольку автомобилей. Один для поездки за город, второй просто для того, чтобы покататься, третий чтобы похвастать. Все они приносят удовольствие…

Я не смогла уловить ход его рассуждений и спросила:

– Кто?

– Не кто, а что, – поправил он. – Автомобили.

– Ничего себе, сравнил! – вырвалось у меня. – Выходит, богатые мужчины и женщин, как машины, коллекционируют?

– Ты немного не так поняла! – заторопился Антон. – Просто если мы так легко расстаемся с деньгами, покупая обыкновенное «железо», то так же просто вкладываем деньги и в прекрасный пол. Содержание каждой такой «ляльки» равносильно обслуживанию хорошей тачки. Заправка бензином, маслом, обслуживание в сервисе и замена резины в совокупности с содержанием гаража тоже обходятся в кругленькую сумму. И в первом, и во втором случае мы получаем от вложения денег удовольствие.

– Ты не хочешь еще раз в меня вложиться? – напрямую спросила я.

– Сколько тебе надо? – поинтересовался он.

– Дай ту же сумму, что была на карте.

– У тебя неплохие аппетиты! – восхитился Антон.

– Я ведь не успела их истратить, – напомнила я ему. – Может, ты переведешь их на мою новую карту?

– Итак, дорогие мои, – проговорила с металлом в голосе Рольгейзер, вышагивая по проходу между столами, – за эти дни вы освоили много способов обольстить мужчину. Вы уяснили, что взгляд, жест, запах, улыбка и даже движение ресничек должны быть наполнены чувственной сексуальностью. Ведь отношения между полами построены на инстинктах…

Уже вторую неделю я живу в пансионате и прохожу обучение в школе своей мечты. Я бы назвала ее по-другому – школа хороших манер для беспринципных… Нет, не для женщин. Женщина – это прежде всего мать. И вообще само определение ассоциируется с такими понятиями, как доброта, чувственность, семья, очаг и забота… Скорее подходит другое, более доступное и ветреное: для девиц, стерв или даже для сучек… Здесь учили подлости, вранью, тренировали красивую походку и ставили речь. Много чего. С нами занимались настоящие актеры, которые делились секретами, как выдавить слезу или изобразить радость, а кулинарный гений показывал, чем можно удивить потенциального мужа утром, приложив минимум усилий и не утруждая себя особо. Я научилась делать макияж, стала разбираться в одежде и могла уверенно вести себя за столом. День и ночь нас дрессировали выживать в этом мире, приспосабливаться к мужчине, ублажать его и устраивать все таким образом, чтобы казаться ему верхом совершенства. На прошлом занятии мы постигали науку целоваться с мужем. Да, именно с мужем. Поскольку Рольгейзер была уверена, ни у одной из нас не будет мужа, который был бы приятен. Она заверила, что каждая из ее воспитанниц познает, что значит, когда тебя выворачивает даже от запаха того, с кем предстоит прожить жизнь, состариться и умереть… Ведь никто из нас не мог рассчитывать на любовь. Мы уже продали свои сердца тому, кто может за них заплатить. То, как все происходило днем раньше в этом классе, было даже противно вспоминать. Да что там! Я случайно посмотрела на скамейку, где накануне сидели наши так называемые «учебные пособия», и меня снова стало тошнить. И где только Рольгейзер нашла этих уродов? Пять мужчин, разного роста и возраста, были схожи в одном – все они были омерзительны и намного старше всех нас, вместе взятых. Один и вовсе приперся в класс в одежде сантехника. От них разило перегаром, немытыми телами, гнилыми зубами, у кого они остались, чесноком и фекалиями. Аудиторию заполнил такой смрад, что я едва не лишилась рассудка. Все пятеро знали, с какой целью их сюда пригласили и за что заплатили деньги. Они ничуть не стеснялись своего вида, а прыщавый толстяк в ожидании начала тренинга ковырял пожелтевшим от курева пальцем нос. Каждая из девушек должна была слиться с одним из этих чудовищ в страстном поцелуе. При этом Рольгейзер не должна была увидеть ни малейшего намека на притворство. Мне достался старик без передних зубов. Я вспомнила, как просунула ему в рот свой язык, как говорила, что он единственный…

Голос Рольгейзер вернул в реальный мир:

– Никитина!

– Да! – откликнулась я и встала.

– Что с тобой?

– До сих пор под впечатлением вчерашнего тренинга нахожусь, – призналась я.

– Понравилось? – ехидно спросила Рольгейзер и заверила: – То ли еще будет! Садись!

«Неужели нас еще ждет постель с этими уродами?» – подумалось мне, и я села в расстроенных чувствах.

– Итак! – Рольгейзер обвела взглядом аудиторию и объявила: – Сейчас я хочу посмотреть, как вы справились с домашним заданием. Напомнит нам его Петровская Яна.

Из-за парты у окна встала Яна. Голубоглазая блондинка походила на слегка уставшую куклу Барби.

– Вы дали задание потренироваться улыбаться в ответ на обращение, – сказала она.

Рольгейзер посмотрела на ее соседку и потребовала:

– Светикова, улыбнитесь!

Чернобровой красавице с глазами, словно маслины, удалось растянуть губы в неестественной, вымученной улыбке.

– Как это называется? – Рольгейзер с деланым возмущением посмотрела на девушку.

В аудитории возникла пауза. Каждому сейчас хотелось стать маленьким и незаметным. Каждая из нас боялась даже шелохнуться. А вдруг гнев Рольгейзер перекинется на тебя? Между тем педагог сложила руки на груди и презрительно изучала объект. Девочка затряслась и отвела взгляд в сторону. Пародия на улыбку исчезла с ее лица.

– Вы же сами просили улыбнуться, – напомнила она.

– Вы называете эту гримасу, уместную на похоронах дальнего родственника, лучезарной улыбкой? – спросила Рольгейзер.