Калитка была заперта на цепь. Посередине висел замок. Раньше его здесь не было, и калитка всегда была открыта.

— Мам⁈ — позвала Мария.

Утро наступило совсем недавно. Мать должна была уже проснуться и собираться на работу.

— Мам, я знаю, что ты там. Я вижу твою тень через окошко.

После гроз и дождей было приятно почувствовать тепло поднимающегося солнца на спине.

— Мам!

Дверь дома резко распахнулась.

— Чё кричишь? Замок не видишь? Для кого я его поставила!

— И тебе здравствуй. Давно не виделись.

Мать сложила руки на груди. Она выглядела опрятнее, даже свежее. Набрала веса пару килограмм. На щеках выступал здоровый румянец. Может и стала добрее?

— Ещё чего скажешь? Здоровается она. Всё? Нашлялась? Решила снова зажить спокойно? Без забот и с едой, что всегда на столе?

— Нет, — спокойно ответила Мария, — открой калитку, я вещи свои заберу.

Мать постояла, подумала над словами дочери. Никаких эмоций её лицо не изображало. Ни любви, ни ненависти. Впрочем, как обычно. Даже ненависть требовала сил, которые она не хотела тратить на дочь.

— Мои вещи ты хочешь сказать? Которые я тебе купила или сшила?

Мария вздохнула.

— Зачем тебе моя одежда? Ты в неё не влезешь?

— Может отдам кому? Кому-то более благодарному!

Мария не сдержала смеха.

— Благодарному за что?

И вот теперь мать показала эмоции. Она оскорбилась и замотала головой.

— Посмотри какая! За еду она не благодарна, за крышу над головой тоже. Значит и за одежду не благодарна! Хрен тебе, а не одёжка! Поняла?.. Чё замолчала? Если нечего сказать, так попу развернула и затопала отсюда!

— Мам. Я знаю, что ты меня не любишь. Глухому это должно быть понятно. Давай пожалуйста пропустим эту часть и разойдёмся мирно?

— Ты моя дочь. Я не должна тебя любить, я должна тебя воспитывать, — твердо ответила мать.

— Не должна? Я пришла сюда освободить тебя от этого груза. Просто отдай одежду, — Мария чувствовала, как поднимается раздражение. Если и она потеряет голову, все соседи узнают о её возвращении.

Мать спустилась по ступенькам и встала на дорожку. До калитки оставалось метра три.

— И куда ты пойдешь с этой одеждой? — спросила она с интересом, а не с претензией.

— В Серебрадэн. После смерти короля все готовятся к войне. Они думают, что убийцу подослали из одного из королевств, что хотят позариться на Воларис. Мирных переговоров теперь точно не будет. Мы хотим забрать Воларис себе.

— Кто это мы?

— Сын короля, что вот-вот вступить в правление. Мэр Серебрадэна. И я.

Мать засмеялась.

— Ты кем себя возомнила? С кем себя ставишь в один ряд? Тебе напомнить, как ты на себя горшок с испражнениями случайно вылила?

— Хватит! — крикнула Мария покраснев. Пришлось на помнить себе, что она здесь ради одежды и нужно проявить нечеловеческое терпение. — Я здесь не для того чтобы выслушивать твои оскорбления, — она опустила руку в карман. Достала золотую монету.

— Я куплю у тебя эту одежду. Вот, этого хватит на все мои вещи вдесятерне!

Мать посмотрела на монету ошарашенными глазами. Подошла совсем близко к калитке. Потянулась за монетой.

— Ты где это взяла?

Мария сжала монету в кулак и отодвинула от матери.

— Вещи мои неси сюда!

— А я знаю откуда монета, — ехидно заулыбалась мать, — я так и думала. Так ты и должна была закончить. Я это чувствовала всей душой, — она замотала головой, — ох и зря я на тебя столько времени потратила. Сколькому пыталась научить, а ты только ноги смогла научиться раздвигать.

Мария долго думать не стала и пустила тот же кулак с монетой в нос матери. Удар вышел сильнее, чем она ожидала, но от этого стало еще приятнее. Мать сгорбилась, отошла назад, схватил руками за нос.

— Ах ты тварь! — крикнула она себе в ладони, — щас я тебе устрою.

Мать выпрямилась. Её глаза покраснели. Это мешало зрению, но ей хотелось ответить. Она стала кидаться руками за калитку, не доставая до дочери, потому что та отошла подальше.

— Открывай калитку и разберемся здесь и сейчас! — бросила вызов Мария. Чёрт с этими вещами, время мести.

— Щас мы разберемся, — мать достала ключ из кармана, — точнее щас, я с тобой разберусь. Всё тебе сейчас отдам. Всё, что тебе причитается.

Она открыла калитку и вышла на дорогу к Марии, поднимая кулаки.

Мария вытянула перед ней монету.

— Но тебе придется выбрать. Если мы будет драться, и я одержу верх, то зайду за вещами и ты не получишь ни шиша. Или ты можешь взять монету сейчас и дать мне пройти в дом. Выбирай, — сказала девочка, радостно осознавая, что выберет мать.

— Я из тебя сейчас всю дурь выбью, заберу монету и оставлю твои вещи себе. Как тебе такой вариант?

Кулаки матери быстро превратились в ладони, которыми она и замахала, пытаясь попасть по лицу дочери. Мария отпрыгнула в бок и со всей силы толкнула мать в плечо. Та сразу же упала на землю, прокатившись до травы у калитки. Закашляла от дорожной пыли.

Мария поняла, что мать не собирается подниматься. Она лишь лежала и страдала, говоря какую плохую дочь родила.

— Я пойду за вещами, — сказала Мария и прошла во двор дома.

Ничего не изменилось внутри с того дня, как Мария выбежала отсюда, позвала за собой Галахада, и они ускакали прочь на встречу его смерти. И всё же, хоть каждая вещь в доме была на своём месте, Мария чувствовала себя здесь чужеродно. Будто она дальняя родственница той девочки, что убежала несколько месяцев назад с рыцарем.

Мария просунула руку под кровать, где она раньше спала и стала ожидать пока пальцы не прикоснуться к сундуку с её одеждой. Ждала она очень долго, размахивая рукой под кроватью. В итоге, от раздражения, пришлось опустить под кровать и голову. Сундука там не было. Мать медленно поднималась по лестнице.

Мария обернулась и посмотрела на мать в дверном проёме.

— Где мои вещи? — спросила она.

— Мне почём знать? Там, где им полезнее быть.

— Что? — Мария удивилась. Мама никогда не говорит секретами. Всегда напрямую и грубо, — ты их кому-то отдала?

— Продала.

Мария села на кровать.

— За что? Они не стоят дорого. Да и кому они нужны? Там тряпьё одно.

Мать взяла тряпку, окунула в бадью с водой. Выжала из неё воду, а затем стала протирать лицо от дорожной пыли.

— Мы не самые бедные в городе. Покупатели нашлись быстро.

— Но…меня не было всего несколько месяцев. Зачем ты продала их? Думала, что я умерла?

Мария была ошарашена действиями матери. Да, она понимала, что мама не любит её, как ей хотелось, но, чтобы настолько. Чтобы забыть за такой короткий срок. «Из глаз долой из сердца вон. Причем одновременно», подумала Мария.

— Я посчитала, что ты съехала, — ответила мать, — а куда именно, зачем — мне было плевать. Как и на твои вещи. Даже монет заработала с твоего ухода. Не золотых разумеется, но я и не прихотливая, — она протерла всё лицо, нагнулась и положила повесила тряпку на край бадьи. Выпрямилась. Посмотрела на Марию, — ты знаешь где выход. Ножками поработай в его сторону.

— Но почему?

— Ой ну что ты заладила, почему, почему. Потому что! Чё мне с этими вещами делать, твоими то, а? Обниматься с ними? Рыдать и думать, где ж моя доченька?

Мария не могла даже посмотреть на мать. Чувство стыда возвращалось к ней, как было раньше. Она чувствовала себя виноватой за такую мать и начинала думать, что если бы Мария была дочерью получше, тогда и краснеть за мать не пришлось. Неожиданно для неё самой, слова мамы снова действовали на неё. Заставляли сомневаться в собственных силах.

— Ну ладно мои вещи, — нервно заговорила Мария заламывая руки, — но часть из них мне отец подарил. Неужели ты и о нём воспоминая хочешь уничтожить?

— Единственная мысль о твоём отце, что всплывает в моей голове, так это о том, как ему повезло уйти первым. Кто-то должен был тебя тянуть, еду давать, воспитывать. И этот кто-то мог справиться и один. Вдвоем эту обозу тащить ни к чему. Жаль, что он первый сообразил, да слинял. А я женщина честная, породила, значит воспитаю.