– Несите… Свет… Сквозь тьму! – запыхавшись произнёс Рики, и лёг на спину, раскинув руки. Эти приветственные слова он сказал пожилому нуониэлю, сидевшему здесь у крошечного костерка.

Сказочное существо поправило тоненькой палочкой угольки и ответило:

– Свет несёт меня!

– Да! – обрадовался Рики; он продолжал лежать на спине и смотреть в небо. – Так я и знал! Всё сошлось! Рики продавец красок знает своё дело! Что ты теперь скажешь, жрец! Ха! Этот бедолага разуверился во мне через две недели пути! Нет, моё ремесло ни в какое Учение не уместишь!

Рики рассмеялся, а потом подполз к костерку. Улыбнувшись нуониэлю, он сел рядом и приготовил свой узелок.

– Вы картограф! – бойко заявил продавец. – Я даже знаю, как вас зовут! Вы – Фраксиний! Нуониэль! Веточки ясеня! Карты, пергаменты, кисточки и краски! Именно краски! А что у нас тут?

Рики огляделся. Отсюда сверху открывался бесподобно-красивый вид на долину. Столь величественная картина даже заставила уставшего Рики подняться и подойти к самому краю, чтобы не упустить никаких деталей невероятного пейзажа. А любоваться тут было чем: непредсказуемые изгибы далёкой реки тянулись до самого горизонта, теряясь в синеве то ли облаков, то ли гор.

– Я даже не знаю, как называется эта долина! – снова сев у костерка сказал Рики. – Да это и не важно! Здесь этих долин столько, что названий на всех не напасёшься! Да! Так начинается самый большой лес Эритании!

– Пожалуй, – протянул нуониэль, – и не самый большой.

– Ну, если там и есть что покрупнее в Драконьих Землях, то это не считается! Туда всё равно никто не ходит. А вот вы, Фраксиний, сюда пришли не просто так. И какое правильное место вы выбрали: обзор здесь просто замечательный. Отменная выйдет карта!

– Судя по всему, вы разбираетесь в картах.

– И в красках! Ведь я – Рики! Продавец красок! Меня все знают! Ваш друг, с такими большими листьями конского каштана на голове, мог бы много вам рассказать обо мне и о моих товарах.

– Хотел бы я взглянуть на самую яркую из ваших красок.

Рики удивился. Такой простой вопрос никогда не приходил ему в голову. Все его пигменты отличались острым тоном, если правильно их развести.

– Если говорить о картографировании этой долины, – начал Рики, – то за основу я бы взял яичную темперу, а в качестве пигмента попробовал бы медную лазурь.

Нуониэль поднял брови и ухмыльнулся.

– Знаю, знаю! – Рики заметил перемену в настроении покупателя, – это не самый дешёвый вариант, но и долина ведь у нас не самая простая. Вы только посмотрите на то, во что она начинает превращаться сейчас, в этот предзакатный час. Минут через двадцать здесь всё будет гореть холодными фиолетовыми красками набухающего за горным хребтом заката.

– Я куплю у вас краски, можете не переживать, – спокойно ответил нуониэль, поправляя веточки на своей голове. – Только перестаньте нести всю эту чушь!

– Чушь?! – возмутился Рики. – Это вовсе не чушь!

– Вы не можете всерьёз верить в то, что сейчас говорите.

– Конечно могу! Я ведь продаю краски. Я разбираюсь в этом. Уж кто-кто, а я точно могу сказать, какой цвет точнее передаст долину, лес, луг, гору или что там ещё пожелает запечатлеть картограф.

– Неужели! – засмеялся Фраксиний. – Как это знакомо! Мне они тоже говорили, что если не я, то никто не запечатлеет западные долины великой Амелинской пущи во всей красоте. Так я здесь и оказался. Несмотря на то, что хотел отправиться как раз таки в пресловутые Драконьи Земли.

– Если вам так сказали, то рисовать карты – это ваше призвание! Так же как и моё призвание – продавать краски.

– Я не верю в призвание, – ответил нуониэль, достал из своего мешочка ломтики хлеба и стал запекать их над пламенем костерка. Он жестом пригласил Рики присоединиться к трапезе.

– Если бы я знал, что кто-то встретит в пути моего друга, я бы передал сообщение, – сказал, как бы между прочим Фраксиний.

Рики промолчал. Он помнил просьбу картографа, встреченного у стен крепости Сайтур Амак, но озвучивать её не желал.

– Я продавец красок, а не посыльный.

– Да, да! Это ваше призвание. Краски для вас – всё. Любопытно узнать, какую из ваших красок вы меньше всего желаете продать.

– Это совершенно нелюбопытно, – ответил Рики, отпив из своего бурдюка и предложив воду сказочному существу.

– Нелюбопытные истории самые необычные. В них кроется сама жизнь, и в них нет фальши.

Рики не ответил, а нуониэль больше ничего не говорил. Так они просидели до тех пор, пока всё вокруг и впрямь не сделалось фиолетовым из-за начавшегося заката. Воздух остыл, но от этого лишь уютнее стало подле маленького костерка. Продавец красок и сам не заметил, как достал из нагрудного кармашка бутылочку с угольным порошком.

– Я бы никогда не продал этот уголь, – сказал Рики. – И неинтереснее истории ещё поискать надо. Кого захватит слезливый сказ про разорённую деревню, про сожжённый дом. Знаете, ведь дом – это не просто точка на карте или постройка. Дом – это как раз и есть история. Часто заурядная и никому, кроме рассказчика неинтересная. Дом есть у всех. А у меня от дома осталась лишь горстка этого пепла. Как бы далеко не зашёл путник, он всё равно может вернуться домой. Мне же возвращаться некуда.

– Поэтому вы и решили, что продавать краски – ваш дом.

– Как это? – удивился Рики.

– Призвание! То, что только ваше и ничьё больше. Как дом! Вы потеряли родной очаг, и теперь весь трепет своего сердца направляете в продажу красок.

– Да, продавать краски – это моё. Так же как и рисовать карты – ваше.

– Это не так! Они говорят, что картография – моё. Но я так не считаю. Да, у каждого есть свой дом, или был свой дом. Но это лишь место и время, а картография – деяние. Скорее всего, мы не выбираем место, где рождаемся, а вот то, чем заниматься – можем выбирать. И должны.

– Если я выбрал продавать краски, то это мой выбор!

– Это долина, а я картограф, – рассуждал нуониэль. – Я пришёл сюда, чтобы запечатлеть её на карте. Что касается выбора, то он у меня, видимо, невелик, ибо выбираю я только краску, которую использую на пергаменте. Могу ли я выбрать не запечатлевать долину вовсе? Если я картограф, то нет. Если я Фраксиний Арсирий, простой нуониэль из Лойнорикалиса, то я волен выбрать поступить так, как того пожелаю.

– Не нарисовав карту, вы поступитесь делом всей жизни. Предадите ремесло, если уж говорить откровенно.

– Предам ремесло! – рассмеялся нуониэль. – Я вижу мало толку в ремесле, если оно не ведёт по верной тропинке.

– Если так рассуждать, то всё, что бы мы ни делали, окажется бессмысленным! – вознегодовал Рики. – Захватывать крепость, во имя правителя не имеет смысла, потому что правитель рано или поздно умрёт. Торговать, чтобы обеспечить безбедную жизнь детям тоже плохо, ибо излишний достаток сделает потомков ленивыми и слабохарактерными. Да и карты рисовать не надо, потому что по ним в эту долину придут люди и вырубят здесь все деревья.

– Правильно мыслите, господин торговец! – подняв указательный палец вверх, заметил картограф. – И я совсем не вижу смысла в верности профессии, которая сама по себе не ведёт ни меня, ни всех остальных по тропинке истины.

– Разговоры у костра могут быть очень волшебными, – вздохнул Рики. – Но костры гаснут, а мы остаёмся и зябнем. Вы всё равно нарисуете эту долину, ведь так?

– Нарисую, – согласился нуониэль, и улыбнулся. – А может быть, и не нарисую. Возможно, я оставлю эту долину себе. Было бы здорово, не запечатлевать её ни на одной карте! Ещё можно решить заняться этой картой позже. По памяти. Или, коль пожелаю, нарисую её неправильно и совсем не там, где она должна быть! Вот смеху-то будет! По правде, я ещё не решил, что делать с этой долиной.

– Но краски вы всё же обещали купить! – напомнил Рики.

– Я куплю у вас уголь, что остался от вашего сгоревшего дома, – серьёзно ответил картограф.

– Но ведь угольный порошок не продаётся! – объяснил Рики.