На улице мы создавали свои миры, где могли спрятаться от глаз взрослых. Тщательно и скрупулезно мастерили шалаши и собирались там целыми компаниями, чтоб общаться и делиться секретами. Вдали от посторонних глаз, там обсуждались самые сокровенные вопросы, разрабатывались планы для новых свершений, рождались идеи и смелые мечты. Там мы отдыхали от мира взрослых.

– Как я устал пылесосить, – говорил кто-то.

– Да, этим взрослым постоянно что-то надо. То мусор выкинь, то в магазин сходи, то посуду помой, – отвечали ему.

– Еще и гулять всего до девяти, – добавлял кто-то.

Все понимающе кивали. В шалашах устраивались уличные трапезы. Каждый приносил из дома что-то съедобное и складывал в общую кучу. Когда приходило время, обед честно делился на всех. Если же еды не хватало, а голод пробуждался с новой силой, мы искали выход. Поход домой в таком случае был крайней мерой, ведь всегда имелся риск быть оставленным родителями дома. Фраза «Не могу, а то загонят» в спорах являлась веским аргументом, не требующим объяснений. Поэтому мы умудрялись находить пропитание прямо на улице. Всегда можно было пройтись по району и собрать уличный урожай, благо в переулках частного сектора всегда было чем поживиться. Богата и плодородна наша Кубанская земля. Кусты и деревья с драгоценными плодами располагались прямо в палисадниках и на придомовых территориях, не огороженных даже маленьким забором. В любое время года там можно было отыскать что-то вкусное. Фруктовые сезоны сменяли друг друга: сочная клубника, сладкая черешня, кисловатая склянка, жерделы и медовые абрикосы, душистая шелковица, наливные груши, персики, сливы, виноград, грецкие орехи и даже лепестки цветов акации… Это лишь часть богатств нашего района. Их вполне хватало, чтоб утолить детский аппетит. Сбор урожая проходил организованно, а главное, быстро, тихо и незаметно, чтоб не попасться на глаза хозяевам. Никаких пакетов, корзин или сумок, фрукты и ягоды собирались прямо в карманы или за пазуху. Поэтому пятна от вишни или шелковицы на одежде не вызывали в дворовых кругах вопросов или насмешек. Дезинфекция продуктов выглядела просто – майкой стирался верхний видимый слой пыли, иногда добавлялись слюни, на этом все, можно есть. И мы ели. Ни о каких болезнях и речи не шло, мой закаленный улицей иммунитет был способен победить любую заразу, а желудок, казалось, переварил бы даже ржавые гвозди.

Как и большинство детей, мы хотели скорее повзрослеть, наивно полагая, что взрослая жизнь – бесконечное наслаждение. А потому примеряли на себя взрослые привычки. Естественно, мы пробовали курить. Найденные бычки или купленные поштучно сигареты ходили по кругу. Про конспирацию никто не забывал. Сигарету, словно щипцами, зажимали сложенной в два раза веткой, чтобы руки не пропитывались запахом никотина и взрослые не поймали нас на запретном занятии. Курить по-настоящему – как взрослые – означало с затяжкой. Для лучшего эффекта даже имелась своя методология. После затяжки надо было произнести вслух фразу: «Ох, мама идет» – и лишь затем выдыхать остатки воздуха. От неумелого курения горький табачный дым сжимал легкие режущим кашлем, окутывал довольные молодые лица со слезящимися глазами. Никотин, разливаясь по крови, кружил голову, а у некоторых вызывал тошноту. Запах сигарет мы старались тщательно скрывать, жевали мятную жвачку или даже обычные листья. Мне курить не нравилось, но я, естественно, продолжал это делать, чтоб не отрываться от коллектива. Для курилок выбирались надежные места, в гаражах за углом дома. Ощущая себя скрытыми от взрослых глаз, мы вальяжно и расслабленно курили, даже не подозревая, что из окон верхних этажей нашей многоэтажки видны как на ладони.

Однажды во время завтрака мама наигранно и бодро пожелала мне приятного аппетита, а затем, словно опытный следователь, заставший подозреваемого врасплох, резко попросила:

– Дай закурить?

Я аж подавился. Но за доли секунды пришел в себя и ответил:

– Я не курю!

– Да? А мне тут сказали, что видели тебя курившим в гаражах.

– Я… – начал было оправдательный монолог.

– Если хочешь курить, кури! Твое дело, – перебив меня, твердо заявила она.

Позже для курения мы выбрали другое место. За квартал от нашего «Пентагона», между двух многоэтажек, располагалась заброшенная голубятня. С одной стороны она скрывалась домом, с другой – гаражами, а сверху – развесистыми кронами деревьев. Она являлась идеальным местом для различных таинств и долгое время служила самой известной курилкой района. Утоптанная твердая земля голубятни была усыпана окурками, бумажками, пустыми бутылками. Нередко там валялись использованные шприцы и пакеты с клеем. Мы лишь в общих чертах понимали, что это наркотики. В нашей компании подобное не приветствовалось. Не помню откуда, но я всегда знал: это зло. Курить начали в новом месте. Все, кроме меня. Мамин радикальный метод неожиданно сработал. Желанное «можно» дало совершенно обратный эффект. Курить мне категорически расхотелось, даже несмотря на мнение моих друзей. Однако я всегда шел с ними за компанию, надрывно кашлял от дыма, но не уходил. «На курилке» мы знакомились и общались с ребятами соседних дворов, делились новостями и планами на будущее, порой узнавали новое. Оказывается, за пределами нашего района, граница которого очерчена линией железной дороги, лежали бескрайние просторы. Взрослые ребята, подобно мореплавателям средних веков, рассказывали легенды, будто там находятся волшебные поля, конца которым не видно, они устланы фруктами, сладость которых не имеет равных. Однако плодородный край охраняет злой сторож с большим ружьем, а потому путешествие туда несет в себе большую опасность. Мы с восторгом слушали истории и грезили о путешествии. И вскоре, набравшись смелости, решились отправиться в далекий таинственный мир. Втроем с Самвелом и Сергеем мы подошли к границе района, перешагнули блестящие рельсы железной дороги, поднялись на холм и увидели те самые заветные поля. Яркое солнце волшебным блеском озаряло чудесный край. Ветер волновал зелень бахчи. Листья плавно и нежно танцевали, словно волны в бескрайнем океане. Преодолев склон, мы вступили на магическую территорию. Пахло черноземом, травой и дыней, круглые плоды которой стройными рядами желтели на полях.

– Ого, сколько их! – сказал Самвел и потер руки.

– А вон там еще арбузы! – прокричал Сергей.

Мы принялись собирать урожай, сожалея, что не сможем унести много. Я спокойно и расслабленно бродил по бахче, высматривая дыни покрасивее и поаппетитнее. Теплый ласковый ветер поглаживал тело, волновал листья. Дыни, смирно лежавшие на земле, улыбались мне. Блаженную тишину нарушил крик Сергея:

– Шу-у-у-у-хер! Сто-о-о-рож!

Мы пулей рванулись с места, словно легкоатлеты после выстрела стартового пистолета. Адреналин яркой вспышкой ослепил глаза. Лишь спустя мгновение я пришел в себя и будто бы наблюдал за происходящим со стороны. Я бегу со всех ног по неровному ухабистому полю, спотыкаясь о комья сухого чернозема. Косой линией пересекаю ряды бахчи и мчусь к железной дороге. В руках сжимаю две небольшие дыни, сердце колотит по грудной клетке, густой жаркий воздух бьет в лицо и гудит в ушах. Самвел кричит: «У него ружье!» Я в страхе ускоряюсь до предела, инстинктивно сжимаюсь и щурюсь, ожидая выстрела в спину или в пятую точку. Боковым зрением замечаю друзей, они тоже бегут со всех ног, унося с собой урожай. Кажется вот-вот, уже в следующую секунду, послышится оружейный хлопок, кто-то из нас вскрикнет от боли и упадет, сраженный пулей… Я бегу и молюсь, чтобы все обошлось. Сергей же несется вперед и почему-то заливается смехом. Кажется, дуло ружья сторожа направлено нам в спины и выбирает цель… И вот наконец они – спасительные линии блестящих в полуденном солнце рельсов. Мы пересекаем их, словно финишную черту, ныряя вниз по склону. Все, здесь ружье сторожа нас не достанет. Мы сворачиваем за холм и скрываемся среди знакомых зданий района. Страх в один миг сменяется эйфорией и восторгом. Отдышавшись, мы садимся на покосившуюся лавку, смеемся и сдаем добытое к общему столу. Я протягиваю дыни, на желтых плодах темнеют вмятины от моих пальцев. Самвел ставит на асфальт небольшой арбуз. Сергей сваливает в кучу початки кукурузы.