К этому моменту я был щуплым лопоухим мальчишкой с ясными голубыми глазами, вихром в челке русых волос и продольным шрамом на лбу. Его я заработал, героически упав с карусели во время прогулки с моим прадедом – военным фельдшером, прошедшим всю Великую Отечественную. Шрамом я дорожу до сих пор, это одно из двух воспоминаний о моем прадедушке. Во втором памятном фрагменте он разрезает перочинным ножиком большое желтое яблоко на четыре дольки и протягивает их мне. Кажется, я и сейчас помню аромат фруктовой свежести, согнутый мизинец и темноватые линии ладони прадедушки. Яблоко таяло во рту, а пальцы стали липкими от сока. Столько всего происходило между нами, но мне почему-то запомнились лишь эти два фрагмента. Удивительно устроена наша помять. Она фиксирует сюжеты и мгновения по только ей известному алгоритму. Я не понимал и не понимаю до сих пор, чем именно какой-нибудь бытовой момент заслужил остаться в сознании яркой печатью, вытеснив более важные.
Жизнь в то время складывалась непросто, хотя, в сравнении с послевоенным детством моих бабушки и дедушки, все казалось сносным и даже благоприятным. Загородного замка и родового поместья у нашей семьи не имелось, престарелых щедрых родственников с виллой в Англии также не нашлось. Мы жили в трехкомнатной квартире большой и шумной семьей: я с сестрой, мама, бабушка и дедушка, пушистый пес по кличке Альф, смесь йоркширского терьера и дворняги, и рыжий кот с незамысловатым именем Рыжик. Раньше нас было больше. Сначала от нас съехала моя тетя, а затем… погиб мой отец. Это случилось, когда мне было семь лет, прямо в начале сентября. Я только пошел в первый класс, получил букварь, обрадовался, что становлюсь взрослым, и тут… Долгое время я не мог принять его уход. Казалось, это все как бы понарошку. На самом деле он жив и благополучно проживает где-то в другом городе, только ему почему-то нельзя видеться со мной, иначе он уже обязательно появился бы. Я долго и всерьез ждал, что однажды все прояснится, он придет и скажет: «А это была неправда, вот он я, целый и невредимый, и я так по тебе соскучился». Потом он обнимет меня, и мы пойдем гулять в парк. Я расскажу ему, что нового узнал в школе, покажу тетрадь с ровным почерком, прочитаю несколько строк детского стишка, выученного наизусть, и продемонстрирую бицепсы на худеньких руках. Ох, как он будет мной гордиться… Еще несколько лет папа мерещился мне на улицах города: в окне проезжающего мимо автобуса, среди потока прохожих, отдаляющихся от меня, и я с надеждой высматривал его фигуру. В каждом высоком усатом мужчине я искал своего папу, но всякий раз ошибался.
Вскоре я познакомился с понятием «неполная семья». Взрослые часто употребляли это выражение, перебирая какие-то бумажки. К сожалению, таких семей было много в то время. Мама, дедушка и бабушка днями напролет работали, чтоб прокормить всех нас. Помню усталый опустошенный взгляд мамы, обычно сильной и энергичной, когда в день зарплаты она возвращалась без денег. Обрывки фраз из нервных разговоров взрослых долетали до моих ушей: «Три месяца не платят… Сил больше нет… деньги обещают в марте…» Мама работала микробиологом в ветеринарной лаборатории. Когда она приходила домой, в прихожей появлялся ни с чем не сравнимый аромат – смесь приятных духов, медицинских препаратов и родного маминого запаха. Сколько я ее помню, она всегда испытывала любовь к животным. Соседи, имеющие питомцев, здоровались с ней особенно почтительно и всякий раз задавали вопросы насчет здоровья их любимцев. По вечерам мама ходила по соседям, но не гостить, а помогать лечить домашних животных: делала уколы, давала лекарства и даже проводила несложные операции. Мне нравилось наблюдать, как во дворе ей улыбаются благодарные знакомые. Еще мама прекрасно готовила и умела создавать из копеечных продуктов вкусные блюда. Но больше всего мне нравились ее блины: тонкие, с румяной корочкой по краям. Однажды я прокусил язык, поедая блины, настолько они были вкусные.
Бабушка занимала должность технолога на хлебокомбинате. На работе она ходила в белом халате, строго следя за производственными процессами. Я любил бывать у нее на заводе. Массивные котлы месили тесто, на черных полосках конвейера весело ехали пряники и булочки, огромные противни медленно вращались, превращая тесто в хлеб. Масштабное производство вызывало во мне восторг. К тому же на хлебокомбинате мне уделяли много внимания: кто угостит горячим пряником, кто протянет бублик, а кто преподнесет только что приготовленную ромовую бабу. Дома у нас всегда имелся свежий хлеб. Вместе с ним каждый вечер бабушка приносила нам с сестрой по сладкой булочке или кофейному прянику. Помню, как я с нетерпением ожидал ее возвращения и первым бежал открывать дверь, услышав звонок.
Дедушка был человеком деятельным и многогранным, работал в строительной сфере, разбирался во всех ее составляющих. Имел гараж, под завязку забитый инструментами, и проводил в нем любые ремонтные работы. Дедушка обладал обширными знаниями и все стремился сделать сам, от фундамента пристройки до электрики и сантехники. Рядом с гаражом имелся небольшой огород с рядами клубники, помидоров и зелени. Вдобавок к этому дедушка держал дачу, где выращивал уже серьезный урожай. Мы с сестрой добровольно-принудительно ездили на огородные работы. Со слов дедушки – отдохнуть на природе и немного помочь, так, в удовольствие, а в нашем представлении – батрачить, как рабы. Один раз, когда мы вернулись с дачи, я увидел по телевизору картину Репина «Бурлаки на Волге» и произнес: «Ох, как я вас понимаю». Бабушка долго смеялась. «Никакой химии, все натуральное. Животные пестициды есть не станут», – гордо заявлял дедушка, разбирая урожай и протягивая мне червивое яблоко. Замечая мою брезгливость, он говорил: «Страшны не те черви, которых мы едим, а те, которые едят нас». Ко всему прочему, он был профессиональным рыбаком, в молодости занимал должность старшего тралмейстера рыболовецкого судна и ходил по морям и океанам. С возрастом любовь к рыбалке никуда не делась, дедушка плел сети и снасти на продажу, каждые выходные выезжал на реку или пруд ловить рыбу. Иногда брал меня с собой, но не сказать, что мне это нравилось. Во-первых, надо было вставать в пять утра, во-вторых, копать червей, в-третьих, мерзнуть и отбиваться от комаров. В общем, рыбалка, к большому сожалению моего дедушки, меня не увлекла. А после того как я спутал несколько снастей и упустил новенький спиннинг в реку, попытки привить любовь к его любимому хобби закончились. С рыбалки дедушка всегда привозил добротный улов. Переступив порог дома, первым делом он подзывал меня, доставал из мешка увесистую рыбину, поднимал за жабры и гордо улыбался, замечая, что та размером больше моего роста.
Зарплату в то время платили с перебоями, однако взрослые искали способы обеспечивать семью пропитанием. Это занимало большую часть времени, поэтому застать всех дома можно было лишь вечерами. Когда взрослые возвращались с работы, мы все вместе собирались за кухонным столом, ужинали и разговаривали. Оплотом семейных традиций и совместной трапезы служил дедушка. Сидя во главе стола, он расспрашивал каждого, как прошел день, рассказывал что-то интересное из своего моряцкого прошлого и ругал власть за бюрократию, воровство и беззаконие. Бабушка раздражалась и называла его пессимистом, мама просила не кричать и разговаривать тише, мы с сестрой улыбались и уплетали ужин, Альф лаял под столом, выпрашивая еду, Рыжик лениво спал на подоконнике.
Мама воспитывала нас своим примером: прививала любовь к порядку, готовила, рассказывая важные детали, читала хорошие книжки вслух… Мы смотрели, впитывали, кое-что повторяли. Однако же большую часть времени мы с сестрой принадлежали сами себе, школе и улице. Она всего на полтора года старше меня, но мы были совсем разные. Сестра, тонкая и утонченная натура, увлекалась творчеством с самого детства: рисовала, училась играть на гитаре, ходила на танцы. Мне же тогда больше нравилось гулять на улице и лазить по стройкам со своими друзьями. Во дворе ей было интересней общаться со сверстниками, чем с малолетками, как они нас называли. Не сказать, чтоб мы дрались, но и не особо дружили, просто делали вид, что каждый сам по себе. Днем за нами никто не следил и не контролировал, доступных сотовых телефонов тогда еще не было, а сложности в экономике и бешеный ритм жизни задавали свои условия. Мы рано стали самостоятельными. Уже в этом возрасте умели приготовить обед, естественно, каждый сам себе, при необходимости, вручную постирать свои вещи. К тому же у нас имелись обязанности по уборке дома: вымыть посуду, протереть пыль, пропылесосить, вынести мусор. В общем, обыденные дела, по крайней мере для детей того времени.
