– Ты что, заболела? – спросила она настойчиво-заботливым тоном.

– Я не успеваю за ходом твоих мыслей.

– У тебя температура? – тыльной стороной ладони Моника дотронулась до моего лба. – Бледное лицо, красные глаза… я знаю эти симптомы. Сама недавно слегла с гриппом.

– Я просто не выспалась, – отмахнулась я.

На самом деле разговор с мамой выбил меня из колеи. Я знала, что развод родителей неизбежен. Несколько раз прокручивала подобный сценарий в голове, представляя, как наша жизнь разделится на «до» и «после». Но как оказалось, я совершенно не была к этому готова.

Моника ещё несколько секунд многозначительно смотрела на меня, а затем вытащила из своей сумки косметичку.

– Что это? – вздохнула я.

– Первая помощь, – серьёзно ответила она.

Я закатила глаза и обернулась, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. По ступеням ленивой походкой поднимался Том. Надменный взгляд, расслабленные плечи, прямая осанка – он излучал уверенность, которой восхищались девушки и завидовали многие парни.

– Доброе утро, – сказал он, остановившись рядом с нами. – Ну и погодка.

– Кто бы говорил! – Моника бросила взгляд на парковку. – Тебя наверняка личный водитель доставил?

Я перевела на Тома сочувствующий взгляд. Моника нашла себе новую жертву.

Том отрицательно покачал головой, и несколько тёмных прядей упали на его лоб.

– Меня доставил личный велосипед. Когда-нибудь слышала об изобретении Карла Дреза?

– Ты сам решил стать ближе к народу, или папочка заставил? – не отступала Моника.

– Не разбрасывайся словами, – улыбнулся Том, качая головой. – Тебе ещё долго жить в этом городе.

– Когда ты займёшь его место, меня уже здесь не будет, – Моника показала ему язык, будто поставив точку.

Отец Тома – Филипп Бойер, бессменный мэр Росфилда вот уже двадцать лет. После отставки Арчибальда Ривера их династия прочно укрепилась на вершине власти. И ни у кого, кроме Тома, не было сомнений, что единственный наследник мистера Бойера пойдёт по его стопам.

Стоит отметить, что несмотря на статус, Том одевался простенько: потертые джинсы неизвестного происхождения и красная спортивная куртка с эмблемой школы. Брендовых вещей, в отличие от других золотых подростков Росфилда, он сторонился, предпочитая им удобство и простоту. Том увлекался футболом и девочками из группы поддержки. И плевал на мнение окружающих.

– Джуди? – Моника дёрнула меня за рукав куртки. – Приём!

Я подняла уставший взгляд на подругу.

– Ты слышала, что я только что сказала? – она повертела косметичкой перед моими глазами.

– Бога ради, Моника, – выдохнула я.

Я уже забыла, когда красилась в последний раз. Косметика в моём случае была бесполезна, потому что каждый день я находила повод для слёз.

– У меня есть тушь, зелёные тени, розовая помада… – начала перечислять Моника.

– Ты из неё клоуна хочешь сделать? – спросил Том, сложив руки на груди.

– Я хочу привести её в порядок, – возразила она. – Кстати, у меня есть ещё голубые тени, как раз под цвет…

Том перебил её:

– Поймай в лесу кролика. Эксперименты над людьми запрещены Конституцией.

– Да ну вас! – Моника надула губы и спрятала косметичку обратно в сумку. – Я вообще-то как лучше хотела.

– Какой у вас первый урок? – спросил Том, распахивая перед нами дверь. – И какого чёрта вы стоите на улице?

Мы вошли в школу, и я замерла посреди холла, озираясь по сторонам. Здесь было шумно и душно. Неуютная обстановка давила со всех сторон. Если бы не синие шкафчики, расставленные вдоль выбеленных стен, то школьные коридоры было бы сложно отличить от больничных. Кстати, центральная городская больница тоже носила имя Арчибальда Ривера. Может быть поэтому они были так похожи?

– Том, как думаешь, что с ней происходит? – спросила Моника полушёпотом, но недостаточно тихо, чтобы я её не услышала.

– Перестань, – ответил он с легким раздражением.

– Ты что, совсем за неё не волнуешься?

– Есть повод?

– Могу назвать несколько!

Скоро появится ещё один, когда я расскажу им о заброшенном особняке на Северной улице.

– Она перестала за собой ухаживать, – загнула первый палец Моника.

– Я всё ещё здесь, – не сдержавшись, сказала я, сверля подругу многозначительным взглядом. – Если я не ношу платья сверкающие, как Таймс-Сквер, и еле прикрывающие зад, то это не значит, что я за собой не ухаживаю.

– Ты подслушивала? – прищурила глаза Моника.

– Тебя трудно было не услышать.

– А я думала, ты снова ушла в себя и перестала замечать окружающий мир.

– Когда ты успела стать моим личным психологом?

Моника промолчала, демонстративно оглядела меня с ног до головы и обернулась к Тому, загибая второй палец:

– Она приходит в школу в домашней одежде.

– Это… – начала я.

– Что? – карие глаза Моники вонзились в меня стрелами. – Что?

– Брейк! – Том протиснулся между нами. – Что на вас сегодня нашло?

– Ретроградный Меркурий, – фыркнула Моника, не спуская с меня глаз.

– Эй, ребята!

Мы одновременно обернулись на голос.

У окна, опершись одной ногой о стену, стоял Оскар – ночной кошмар всех учителей и по совместительству лучший друг Тома. Рядом на скамейке сидела его сестра Элли. В руках она держала книгу, которая почти полностью скрывала её лицо.

Мы познакомились с ребятами три года назад. Их воспитала мать-одиночка, работающая продавцом в магазине игрушек. Несколько лет назад с помощью благотворительной программы она получила два билета в лучшую жизнь для своих детей. Из школы без названия двойняшки перевелись в школу имени Арчибальда Ривера. Элли активно пользовалась этой возможностью, потому что не подходила под стандарты росфилдской красоты и не желала идти по стопам матери. Оскар являлся её полной противоположностью. Он совершенно не волновался о своём будущем и был на грани отчисления с момента поступления в школу.

– Это справедливо, что мы отдыхаем всего два дня в неделю, а учимся пять? – возмутился Оскар, когда мы подошли ближе.

Вопрос показался риторическим, поэтому никто из нас не спешил на него отвечать. Никто, кроме Оскара.

– Несправедливо! – заявил он.

– Ты и за пять дней не можешь ничему научиться, – парировала Элли, не отрывая глаза от книги. – Представь, что было бы…

– Помолчи, – Оскар оборвал сестру на полуслове, а затем оттолкнулся от стены и подошёл к Монике. – Скучала? – не дождавшись ответа, он обхватил её за талию и уселся вместе с ней на скамейку. – Можешь не отвечать, я читаю по глазам.

– Не льсти себе, – усмехнулась Моника, пытаясь высвободиться из его хватки. – Ты мне причёску испортишь!

– Не горячись, иначе твои волосы воспламенятся, – рассмеялся Оскар.

Моника окинула его долгим взглядом:

– Ты когда-нибудь снимаешь свою косуху?

– Нет, – ответила Элли. – Он даже спит в ней.

– Отвали, очкастая, – прорычал Оскар, смахивая со своей кожаной куртки невидимую пыль.

– Правда? – захлопала глазами Моника. – Ты спишь в этом?

– Это моя вторая кожа, детка.

Мы переглянулись с Томом и синхронно закатили глаза.

Элли отложила книгу, пальцем поправила очки и подняла томный взгляд на Тома. Её щёки тут же вспыхнули румянцем, а на лице появилась легкая улыбка. К слову, Том был единственным человеком, который заставлял её улыбаться.

– Я слышала, у тебя игра на следующей неделе? – спросила она, теребя свою косу, перевязанную белой лентой.

Том кивнул и обернулся ко мне.

– Придёте?

– Обязательно, – ответила Элли.

Я пожала плечами.

Том много лет пытался приобщить меня к футболу, но я упорно избегала всё, что касалось командного спорта, преданных фанатов и переполненных трибун.

На первый взгляд могло показаться, что у нас с ним нет ничего общего. Но на самом деле нас связывала многолетняя дружба и одно разбитое сердце, которое всё ещё надеялось излечиться.