– Иди сюда.

Я отстал от него на несколько шагов. Рассматривал окрестности. Поэтому не сразу сообразил, что он хочет мне показать.

– Смотри, – повторил Леонид, показывая мне следы на иле около ручья. Вода в ручье спала, обнажив перекат, который ещё хранил влагу.

– Чьи это следы? – поинтересовался я.

– Медведь прошёл здесь совсем недавно.

Я с удивлением рассматривал следы, похожие на ступни человека. Страх я не испытывал. Скорее проявлял любопытство. Посмотрел на Леонида. Он держался невозмутимо. Словно перед нами были следы не медведя, а какой-то собачонки.

Конечно, Леонид, как давний житель этих мест, привык ко всему. Его лицо чуть заросшее рыжей бородкой и усами было обвеяно ветрами, закалилось невзгодами жизни. На него можно положиться при случае.

Как обманчива бывает тишина. Шли беззаботно ни о чём не подозревали, а, впереди, может быть, скользнув звериным взглядом, пробирался к зарослям смородины и малины медведь.

Мы прошли ещё немного вдоль искрящейся от солнца воды в ручье, что журчала еле слышно, обтекая круглые камни. Потом повернули обратно, и пошли через лиственничник. Мох стал сухим, обламывался под сапогами, образуя провалы. Пахло багульником.

Свистели евражки, подавая друг другу сигнал тревоги. Завидев нас, они вставали на задние лапки, чтобы хорошо нас рассмотреть. Затем исчезали в норах или разбегались по кочкам. Мох кончился. Начались кустарники карликовой ивы и тальника. На земле лежало много заячьего помёта.

Я ткнул носком сапога какие-то странные кучи, похожие на огромные муравейники, но почерневшие и безжизненные. Под ногой оказались обыкновенные опилки.

– Откуда здесь опилки?! – я остановился, удивленно оглядываясь, стараясь понять. Леонид взглянул на кучи опилок, которых здесь было очень много, нахмурился и ответил:

– Здесь была пилорама.

– Пилорама?! – повторил я и ничего не понял.

– Да, лет тридцать назад. Здесь была зона, – он, немного помолчав, добавил, – лагерь заключённых.

Я молча смотрел на опилки, что больше походили на землю. Леонид стоял рядом. На простодушном лице слегка выступил пот. Леонид был небольшого роста. Он был молчалив. Жизнь, похоже, его сильно потрепала, и он свыкся со своей судьбой. Но невольно мой живой интерес пробудил в нем воспоминания.

– В этой долине когда-то находилось тысячи людей, – начал он свой рассказ и сел на сухие опилки, как бы приглашая меня отдохнуть, – летом от белой одежды зеков всё белело вокруг. Работали вручную. Пески возили к бункеру на тачках. Видишь по склону сопки линию канавы?

Леонид показал мне рукой на сопку. Сопка была длинной. Склон её был относительно ровным. Недалеко от вершины действительно просматривался срез, похожий на ров, который с небольшим уклоном тянулся через всю сопку.

– Её зеки пробивали в скале. Потом выстилали канаву деревянными колодами, по которым спускали воду к промприборам, В то время электроэнергии было мало, водяные насосы не использовали. Приходилось собирать воду с сопок. А работали, знаешь как? Не так как сейчас. Хочу, выйду на работу, хочу, посплю. На работу гнал страх.

Один раз мы спускались по отвалу, а охранник, как заорёт: “Быстрее, гады бегом!” и дал очередь из автомата. Кто знает по нам или в воздух. Назад никто не оглядывался. Одна мысль только в голове вертелась – добежать до монитора живым. Со скотиной лучше обращались, чем с нами. Издевались, как хотели. На лошадей для смеха надевали валенки на ноги, а нас гоняли разутыми по снегу в сорокаградусный мороз.

Я с уважением и с каким-то затаенным страхом вглядывался в Леонида. Старался подавить в себе брезгливость, что невольно росла во мне от слов Леонида. В мозгу моём стучала мысль: “Преступник! Отсидел свой срок, а до сих пор злости не убавилось”.

Каким-то подсознанием я понимал, что об этом говорить вслух нельзя, поэтому я делал вид, что сочувствую. Но всё же рассказ Леонида вызывал необъяснимый протест.

Суровые невыносимые условия лагерной жизни. Неужели нельзя было поступать с ними по-человечески?

Я в то время не знал, что отлаженная машина террора пропускала людей через гигантскую мясорубку, не оставляя от сотен её жертв никаких следов. Только спустя годы я понял, что Леонид ни в чём не виноват, что он, несмотря на все невзгоды, сохранил в себе черты человека, пусть маленького, но всё же человека.

Я помню, в то время задал ему глупый вопрос:

– Леонид, а ты после того как тебя освободили, был дома?

Леонид сверкнул глазами, у него задрожали пальцы рук. Он так посмотрел на меня зло и с ненавистью, что я испугался.

– Нет, домой я не поехал. Остался здесь. Пусть считают меня мёртвым, – тихо ответил он.

Мы пошли дальше.

– Смотри, в шурф не упади! – предупредил меня Леонид, обходя стороной залитую водой яму.

Таких ям здесь было много. Шурфы были пройдены очень давно. Стенки их обвалились.

Я заметил какую-то дощечку, лежавшую возле одного такого полуобвалившегося шурфа. Наклонился, придерживая приклад карабина, взял её в руки.

Дощечка выцвела под солнцем. На ней сохранилась полуразмытая надпись, сделанная карандашом. Скорее всего, это был номер шурфа и год проходки. Если я правильно разобрал надпись, то шурф проходили в 1940 году, двадцать восемь лет назад.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.