Своеобразный оборот эта же история получила в Великобритании. На проходившей в Лондоне конференции Biometrics 2005 была представлена любопытная работа, имеющая прямое отношение к делу Мэйфилда. Ученые британского Университета Саутгемптона Итьел Дрор и Эльза Перон (Itiel Dror, Ailsa Pеron) решили выяснить, насколько влияют на заключения экспертов их предубеждения в сомнительных ситуациях, когда нет абсолютного соответствия между двумя сопоставляемыми отпечатками. Результаты исследователей наглядно показали, как заранее сформированное у людей мнение оказывает столь существенное влияние на экспертизу, что вывод может прямо противоречить их же собственному компетентному заключению, сделанному для суда в прежние годы.

Суть работы заключалась в следующем. Дрор и Перон устроили тестирование, в котором пять опытных экспертов-криминалистов должны были определить, соответствует ли остаточный отпечаток с вещественного доказательства другому отпечатку, снятому с пальца подозреваемого. При этом каждому из экспертов один из коллег-криминалистов доверительно сообщал, что сравниваемые отпечатки – это те самые, знаменитые пальчики, которые ФБР недавно привязывало к взрывам в Мадриде и которые привели к ложному обвинению Брэндона Мэйфилда. Но главная фишка опыта была в том, что в действительности данные отпечатки не имели к конфузному мадридскому делу ни малейшего отношения. Зато они были непосредственно связаны с работой самих этих экспертов. Ибо было пять разных пар отпечатков – для каждого из экспертов своя, им же в прошлые годы уже изучавшаяся и представленная в суде как достоверно установленное соответствие.

Однако теперь лишь один из пяти специалистов подтвердил совпадение двух отпечатков. Четыре же остальных участника изменили свое собственное заключение, сделанное пятью годами раньше. Трое из экспертов пришли к выводу, что налицо четко выраженное несоответствие отпечатков, а четвертый заключил, что имеющейся информации недостаточно для определенного вывода.

Количество проведенных в этом исследовании экспериментов, конечно же, не позволяет сделать сколь-нибудь значимые оценки относительно доли ложных опознаний в реальной дактилоскопической экспертизе. Но эта работа отчетливо показывает, сколь важно проводить экспертизу по канонам, выработанным серьезной наукой. Ибо в научных исследованиях давным-давно известно, что при любых тестах с участием людей неизбежен субъективизм, а избавиться от него можно лишь с помощью так называемых слепых методов тестирования. Например, при опознании свидетелями возможного преступника подлинно объективной процедурой может считаться лишь двойной слепой метод – когда личность подозреваемого известна только третьей стороне, не участвующей в опознании.

Применительно к криминалистической экспертизе такой – подлинно научный – подход подразумевает, что в каждой лаборатории должен быть независимый наблюдатель, распределяющий анонимно представленные образцы для идентификации. Это могло бы помочь в получении действительно объективных экспертных заключений. Однако подобная практика среди криминалистов не принята нигде, эксперты никогда не получают данные для анализа «вслепую» и, как правило, заранее знают, какого рода заключение ожидают от них коллеги по следственной работе.

БАЗА

IAFIS, Автоматизированная система ФБР для дактилоскопической идентификации, в настоящее время содержит отпечатки более 51 млн. осужденных преступников и более 1,5 млн. человек без криминала в биографии.

Идентификацию на основе ДНК ныне принято – и вполне заслуженно – считать одним из самых мощных инструментов в борьбе полиции с преступностью, да и вообще при судебных расследованиях. В отличие от дактилоскопии, для ДНК-анализа сделаны аккуратные оценки вероятностей ошибок опознания, и эти вероятности действительно очень малы. В судебной практике уже имеется достаточно примеров, когда именно ДНК-анализ помогал исправить ошибки неверной идентификации по отпечаткам пальцев и освободить несправедливо осужденных или арестованных людей.

Однако и вокруг этого, сравнительно нового метода анализа уже успел сформироваться ореол некоего абсолютного средства установления истины, которое якобы невозможно обмануть. Ибо в массовом сознании как-то само собой сложилось мнение, что следы ДНК подделать невозможно. На самом же деле и здесь реальная картина выглядит иначе.

Австралийский ученый-биотехнолог Дэвид Берримен (David Berryman) из Университета Мёрдока в ходе экспериментов установил, что грамотному злоумышленнику эффективно подделать ДНК-следы, в принципе, совсем не трудно. Обеспокоенный своим открытием исследователь пошел по инстанциям, пытаясь предупредить о потенциальной опасности полицию и судебные органы, но ни малейшего интереса у властей эта новость не вызвала. Тогда Берримен обратился к ТВ-журналистам, которые и сняли на данную тему занятный материал, показанный по австралийскому телевидению в сентябре 2004 года.

Для придания сюжету большего драматизма эту передачу сделали в виде инсценировки преступления, когда реальные капли крови, невольно оставленные поцарапанным преступником на месте "убийства", были им опрысканы из заранее заготовленного флакона с концентрированным раствором чужой ДНК. После чего настоящий ДНК-эксперт полиции (в отставке) честно проанализировал улики и показал, что они однозначно указывают не на "убийцу", а на другого человека, которому принадлежала ДНК из флакона.

Как преступник может получить ДНК другого человека, чтобы изготовить спрей и подставить кого-то вместо себя? Сделать это, в сущности, ничуть не сложнее, чем получить чей-то отпечаток пальца. Можно похитить стакан с оставшимся на краешке образцом слюны, или окурок сигареты, или выпавший из головы волос с корнем. В любом из этих образцов достаточно молекул ДНК, которые помещаются в так называемую машину полимеразной цепной реакции (PCR), с большой скоростью размножающую ДНК в миллиардах и триллионах копий. Через несколько часов работы машины нужной ДНК будет достаточно, чтобы наполнить парфюмерный флакон со спреем. Этого, по свидетельству экспертов, хватит, чтобы «утопить» любые компрометирующие ДНК-следы на месте преступления, разбрызгав поверху содержимое флакона.

В комментариях нередко отмечают, что машины PCR довольно дороги и не могут считаться легкодоступными для преступников. Однако в данном случае важен не столько стерильный PCR-аппарат, сколько реализуемый им процесс правильно подобранного разогрева и охлаждения образцов. В принципе, то же самое можно сделать и в кастрюле на кухне, имея под рукой теплую воду и термометр. Кроме того, хорошо известно, что если на рынке криминальных услуг появляется устойчивый спрос на какую-то технологию, то преступники осваивают и достаточно сложные технологические процессы. Хрестоматийным примером являются подпольные лаборатории по изготовлению амфетаминов.

Фальшивые ДНК-улики до сих пор не получили широкого распространения. Но вовсе не потому, что технически это очень сложно. Как свидетельствует криминальная статистика, более пятидесяти процентов всех преступлений совершают люди, находящиеся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, а их зачастую не заботят не то что следы ДНК, но даже отпечатки пальцев, оставляемые на месте преступления. Другая же часть преступников, даже если они трезвые и неглупые, обычно выбирает куда более простые и эффективные способы для достижения своих целей, нежели морока с размножением чужой ДНК.

Тем не менее следует помнить, что подделка ДНК-улик абсолютно реальна – но только если она кому-то действительно потребуется.

Традиция высочайшего доверия к отпечаткам пальцев особенно неприятна в тех случаях, когда подделками и подлогом занимаются сами эксперты-криминалисты полиции. Подобные случаи вскрываются не так уже редко, однако сообщает об этом, как правило, не центральная, а местная пресса. Одним из самых громких скандалов такого рода в США был инцидент, случившийся в апреле 1993 года, когда криминалистов полиции штата Нью-Йорк застукали на фабрикации улик. Некий Джон Спенсер, подозревавшийся детективами в убийстве, ни в какую не давал нужные следствию показания. Тогда во время одного из посещений Спенсером полицейского управления у него незаметно сняли отпечатки пальцев, которые криминалисты подложили в улики, обнаруженные на месте преступления. Это «доказательство» затем стало одним из ключевых на суде, приговорившем Спенсера к пятидесяти годам тюрьмы.