— Тем более тебе не нужно оставаться рядом.

Когда-нибудь она перестанет сопротивляться по любому поводу. Не то чтобы я надеялся, что это случится сегодня.

— Тем более, что это так, — она поджала губы. — Неважно.

Хотя многое изменилось, в глубине души она все та же. Ее страсть и сердце манят меня, и я хочу ответить на этот зов.

Два месяца назад я держал ее в своих объятиях и занимался с ней любовью. Я бы сделал это снова наверху, потому что не могу перестать хотеть ее. Я страдаю по ней. Я мечтаю о ней, о нашей совместной жизни, хотя знаю, что не должен этого делать.

Потом я задаюсь вопросом, сможет ли она дать мне время? Но я вспоминаю, что Сидни не такая. Она прыгнет в воду обеими ногами без веревки. Мне пришлось бы прыгнуть вместе с ней, зная, что мне больше никогда не понадобится воздух, потому что она станет моим дыханием.

А этого не может быть.

Я не могу получить ее, но я могу помочь ей найти поверхность и не утопить ее под тяжестью своих проблем.

— Он здесь, — говорит Сид.

Ужас охватывает меня, и я думаю, не совершаю ли я ошибку. Может быть, я смогу убедить Майло сказать ей, чтобы она не продавала дом и ферму, но сейчас уже поздновато для этого.

Сидни идет и открывает дверь.

Прежде чем она успевает что-то сказать, он начинает говорить.

— Никто не говорил мне, что ты — самое очаровательное создание на свете, — с британским акцентом произносит Майло, беря руку Сидни и поднося ее к губам. — Я в восторге, любимая.

Она улыбается, и слабый румянец окрашивает ее щеки.

— Вы, должно быть, Майло.

— Да, должно быть, я, а ты — великолепная женщина, которая связала этого грубияна в узел.

— Не слишком ли быстро, Майло?

Он пожимает плечами и ухмыляется.

— Ничуть.

— Теперь я понимаю, почему ты не хотел, чтобы он оставался со мной наедине. Он очарователен и красив.

Рука Майло обвивается вокруг нее, и он притягивает ее к себе.

— Она мне нравится.

— Держу пари, что так и есть. Убери руки, или я позову твою жену.

Он наклоняет голову, но не понижает голос.

— Разве это не просто забава — поиздеваться над придурком? Он знает, что я отчаянно люблю свою жену, и все равно готов оторвать мне руки. Не так ли, приятель?

Я собираюсь убить его на хрен. Может, мы и были друзьями долгие годы, но сейчас я хочу сделать именно то, в чем он меня обвиняет.

Однако доставлять Майло удовольствие не входит в мои планы.

— Вовсе нет, я буду счастлив наблюдать, как Даниэль делает это за меня.

Он усмехается и отпускает Сидни.

— Ну же, ты же знаешь, что она не сможет устоять перед моим обаянием.

Сидни качает головой, все время улыбаясь.

— От вас двоих одни неприятности.

— Ты даже не представляешь, — отвечает он.

Она действительно не представляет. Майло был холостяком года, жил, как хотел, а потом ему на задницу наступила его нынешняя жена. За этим было приятно наблюдать.

— Ладно, Казанова, давай покажем тебе участок, чтобы ты мог дать нам свое экспертное заключение по этому поводу.

— Не дай ему обмануть себя, дорогая, мое мнение действительно экспертное, — затем он повернулся ко мне. — Ты нам не нужен, Деклан. Мы с Сидни пройдемся по участку, а ты можешь пойти и сделать… все, что тебе нужно сделать.

Сидни переплетает свою руку с его и одаривает меня наглой ухмылкой.

— Да, делайте то, что нужно.

Они выходят через парадную дверь, и я сжимаю руки в кулаки так крепко, что боюсь, что кожа на них треснет. Я сойду с ума, вот что я сделаю.

Два гребаных часа.

Они гуляют здесь уже два часа, а я уже схожу с ума. У меня нет причин или права ревновать. Майло никогда бы не сделал ничего, что могло бы навредить ей или его браку. Я знаю это, и он знает, что я это знаю, и все же он знает, что это все равно будет меня беспокоить.

Мысль о том, что у Сидни есть мужчина, сводит меня с ума.

Теперь я хожу кругами, ожидая, когда они оба появятся.

— Тяжело ждать, когда она вернется целая и невредимая, не так ли? — говорит Джимми у меня за спиной.

— У тебя всегда так было?

— Всегда.

— Вот почему я не хочу детей, — говорю я и снова смотрю в окно.

Джимми ворчит.

— У меня не было детей, и я все равно оказался таким. Я готов поставить свои сбережения на то, что ты будешь чувствовать то же самое с Хэдли.

Я морщусь при мысли о том, что какой-то мальчишка захочет прикоснуться к ней или сделать что-то из того, что я делал с Сидни.

— Могу поспорить, что ты прав.

Он смеется.

— Судя по твоему взгляду, от одной этой мысли тебе становится немного плохо, да?

— Немного.

— Знаешь, я чувствовал себя так же, когда ты ушел. Частично гордился, а частично сходил с ума от беспокойства.

Джимми — единственное, чего мне не хватало в этом городе, когда я уехал. Он был мне отцом, которого у меня никогда не было, и я знал, что, отказавшись от Сидни, я потеряю и его.

— Я хотел протянуть руку помощи…

— Но ты боялся, что я на ее стороне?

Я киваю.

— Она была твоей, я — ее, и когда я отказался от нее… — я не могу закончить фразу, потому что чувствую себя дураком.

Джимми не стал бы меня выгонять. Он бы выслушал, возможно, вразумил бы меня, и, возможно, именно поэтому я не сделал этого. Мне не нужны были причины и доводы — мне нужен был выход. Я должен был спасти людей, которых любил, единственным известным мне способом.

Он садится за стол, держа в руках свою кружку.

— Садись, сынок.

Я делаю, как он просит.

— Мужчина не может легко расстаться с тем, что он любит, поэтому я думаю, что сердце Сидни так чертовски сильно разбито тем, что сделал ее отец. Она знает, что если бы он любил ее так сильно, как должен был, он бы боролся за нее. Именно поэтому ее разорвало на части, когда ты уехал, потому что она знала, что ты любишь ее. Она знала это до мозга костей. Эта девушка сидела у окна и ждала, когда ты вернешься.

— Я не мог…

Он поднимает руку.

— Мог, но предпочел этого не делать.

— Ощущения те же, — признаю я.

— Может, и так, но ты уже взрослый человек и можешь бросаться своим дерьмом куда угодно, но только не в меня. Я бросаю его в ответ.

Я ухмыляюсь и киваю.

— Понятно. Я хочу сказать, что уехать от Сидни было нелегко. Это было не то, чего я хотел, но это было то, что нужно было сделать, чтобы защитить всех в моей жизни.

— Твой отец и с вами, мальчики, поработал, Деклан. Он запутал вас, заставил сомневаться в себе и вынудил взять на себя роль, для которой вы не были предназначены. Ты не был отцом этих мальчиков. Ты их брат, и он отнял это у тебя.

Да, это так, но я не чувствовал, что меня обокрали. Я смог сделать для своих братьев то, что никто другой не мог сделать для меня. Я защитил их. Я дал им шанс, уехав из этого города.

Как бы много ни отняла у нас авария, она также многое нам дала. Я открыл свою компанию, Шон — профессиональный бейсболист, Джейкоб — актер, а Коннор нашел все, что хотел.

— Я сделал то, о чем просила меня мама на смертном одре.

— И я не сомневаюсь, что она гордится тобой.

Хотел бы я чувствовать то же самое. Честно говоря, я думаю, моя мать опечалена тем, во что мы все превратились. Она бы хотела, чтобы в нашей жизни были люди, которых можно любить и беречь. Она верила, что семья — это все. Хотя мы храним память о ней, храня верность братству, мы не жили так, как хотела бы она.

— Поцелуй с девушкой — это очень важно, Деклан Эрроувуд, — мама стоит и хмурится. — Тебе лучше ничего не делать с Сидни, пока ты не станешь намного старше.

— Да, мам.

А все потому, что мой глупый брат не смог держать рот на замке. Сидни сегодня плакала в школе, и я сказал ей, что если она не прекратит, то я ее поцелую. Я уже сказал ей, что буду любить ее вечно, и хотя это на минуту остановило ее слезы, они тут же начались снова.

Девушки всегда плачут.

Я не могу с этим справиться.