До четырнадцати лет я много летала в республику. Не было года, чтобы мы не приезжали насладиться ее красивым, сочным и жарким летом хотя бы на месяц-полтора. Я любила эти поездки. Время беззаботного веселья, объедания сочными фруктами из сада бабушки, возле которого отец отстроил для нашей семьи шикарный дом, как того требует традиция. Чтение взахлеб книг из школьной программы, которые вкусно пахли стариной и знаниями, игры с соседскими детьми в казаки-разбойники и вышибалы. Мы не делили, кто на нашей улице богаче, а кто беднее. И все равно, мне было лестно, что на меня смотрели с восторгом и придыханием, потому что я «московская девочка».

На самом деле, я никогда не относилась к той категории девиц, которые блистали красотой с самого детства. До поступления в институт меня смело можно было назвать гадким утенком- длинная, тощая, плоская, немного сутулая от того, что стеснялась своего роста… Но вот это «московская девочка» действовало здесь, словно бы какой-то эликсир Афродиты- спустившись по трапу самолета, я вмиг преображалась в ту, на которую заглядывались все ребята улицы. Все… И даже Он… Самый красивый, сильный, смелый…

Марат Шейхсаидов был моей первой любовью. Первой платонической любовью. Тем взрослым парнем, который пробуждает в тебе девушку, заставляет сердце неистово биться, бабочкам в животе порхать со скоростью света, а глазам светиться, как звезды в небе.

Я влюбилась в нашего соседа, когда мне было десять лет. Смешно звучит, наверное, даже нелепо, но у кого такого не было. Помните те свои чувства? Они ли не самые искренние, чистые и прекрасные? С годами мы становимся умнее и рассудительнее. Но к этим неоспоримо прекрасным качествам примешиваются и другие… Расчет, терпение, цинизм, банальная осмотрительность и даже страх… Моя любовь к высокому угловатому мальчишке с густыми черными волосами была абсолютной и совершенно искренней.

Абсолютной и совершенно искренней была любовь к двухметровому красавцу с косой саженью в плечах, который вернулся из армии и так возмужал, что о его красоте легенды начали слагать… Марат негласно превратился в защитника всей нашей улицы. Здесь такая традиция- в каждом микрообществе есть самый уважаемый старейшина, у которого все просят советов, есть самый уважаемый молодчик, у которого все просят защиты… Отец всегда на это усмехался, но принимал, приговаривая: «Россия- страна улиц. Что на картах, что в путеводителях, что в умах людей»…

Когда Марат вернулся со службы в Ростове, мне было пятнадцать, а ему двадцать один. Немыслимая для моего девичьего восприятия разница в возрасте… Было лето и мы как раз только приехали в республику на каникулы, что не делали два года подряд, предпочитая Сочи или заграницу. Правда, многое изменилось. Дома мне запретили «слоняться» на улице, играя с местной детворой всех возрастов, что я так любила делать.

–Нечего тебе там шататься. Немаленькая уже,– пробубнил отец на мое возмущение, а потом смягчился и добавил,– приводи своих друзей к нам во двор, здесь и играйте, места полно!

–Да, вот именно! А то не дай Бог что…– добавляла мать, соглашаясь с мужем, впрочем, как всегда.

«Не дай Бог что» имело вполне себе четкие формы и очертания… В лексиконе матери и наших родственников-женщин все чаще стали звучать фразы «Фатя, надень юбку подлиннее, а то увидят и украдут»… «Фатя, не надо так губы блеском красить, а то какой приметит: утащит и испортит. Что тогда делать будем?»

Я воспринимала их слова, как какую-то нелепую дичь из странных сказок, но оказалось, что эти опасения имели под собой вполне себе реальную основу. «Воровство невест» было частью нашей культуры. С ней пытались бороться в царской России, когда наш регион Кавказа стал частью огромной страны. Искореняли в советские времена, отправившие в прошлое все пережитки архаики. Стигматизировали сейчас, когда такие вещи звучали дикими и анахроничными, но факт оставался фактом- невест продолжали воровать.

Кто-то сбегал сам – с любимым – чтобы обойти запреты родителей или условности дорогостоящей свадьбы, на которую не у всех были деньги. Кого-то и правда воровали насильно… Я слышала ужасные истории- одна девушка, отказавшая чрезмерно настырному парню, выпрыгнула из авто на полном ходу, в результате чего разбилась насмерть. Другая пырнула себя ножом у него дома и осталась инвалидом. А сколько было тех, кто мирился со своей незавидной участью и свыкался с похитителем и насильником…

Когда мужчины и женщины республики говорили про «воровство», они лукаво подмигивали- возможно, намекая на то, что чаще всего это все-таки сговор возлюбленных. А если нет? Каково это- оказаться оторванной от своей реальности, униженной похотью похитителя, замаранной… Он ведь должен взять ее силой, в этом весь смысл… Она должна стать его. Так, чтобы родственники уже не приняли обратно…

Были, конечно, те, кто принимал, только чаще всего девушки сами не возвращались: неизвестно, что страшнее, жить с нелюбимым или ходить по жизни с клеймом «порченой», потому что по традиции украденную невесту уже никто замуж из нормальных семей не возьмет…

Я не стала спорить с родителями. Перспектива оказаться не в том месте не в то время жуть как пугала меня саму, и потому мы стали встречаться с девчонками то у меня, то у них. Единственную прогулку, которую и позволяли себе- пройтись восемьсот метров за хлебом в местную пекарню. Ходили девичьими группками, чтобы веселее. Это была совершенно прямая дорога. Сворачивать не нужно. И отец или мать часто просили кого-то приглядеть за нами издалека, пока мы шли.

Эти прогулки были для нас особой формой развлечения- не только потому, что по пути мы «словно бы случайно» вечно встречали таращащихся на нас ребят. Особое место во всем этом занимал сам хлеб. Никогда не ела такого вкусного, путь даже из лучших булочных Москвы. Еще горячий, только вынутый из прямоугольного брекета, пушистый, ароматный, тающий во рту, с твердой корочкой…

В тот день я как раз не удержалась и откусила от нее щедрый кусок по дороге домой, когда подняла перед собой глаза и встретилась с Его глазами. Дух сперло… Марат… Его ведь два года не было… Какой высокий, широкоплечий… И смотрит на меня… Только на меня…

–Здравствуй, соседка,– произнес своим низким приятным голосом, чуть прикрыв глаза ресницами, от чего взгляд стал менее острым, сдержанным что ли…

Девки вокруг весело захихикали и зашушукались.

Марат показывал мне свое внимание. Только мне. У нас иначе было бы невозможно, чтобы взрослый парень просто взял и поздоровался с девушкой…

Я тогда опустила глаза и ничего не ответила. Но только до того, как это произошло, наши взгляды схлестнулись и мой низ живота впервые в жизни обдало таким жаром, что я чуть не скривилась.

Сердце никогда еще не билось так неистово…

Мир вокруг остановился…

Тем летом мы ограничились лишь горячими переглядками.

Я приехала в республику спустя год. Снова летом. Мне было шестнадцать. И вот тогда… Скажи мне, что все так закрутится, никогда бы не поверила…

Глава 3

Вечер. Бархатное небо накрыло наш поселок накидкой, словно бы это были плечи красивой хрупкой девушки. Поднимаю глаза и смотрю на сотни звезд. Какие они здесь все-таки близкие… Протяни руку- и собери целую охапку, словно это ягоды. Обожаю ночь на Кавказе- она такая пряная, насыщенная, страстная…

Именно страстная… В голову лезли странные картинки. Те, что успела подсмотреть в кино, но которые оставались запретными, неизвестными, тайными… Запах ароматного лилейника, смешавшегося с тонким парфюмом специй… Молодость… Неизвестность…

Родители ушли спать после долгого перелета, а я сижу на веранде и думаю о своем будущем… До паники еще несколько шагов- потому что впереди возможность выбора… Мне уже девятнадцать и мне только девятнадцать…

Кто бы что ни говорил и ни думал, папа никогда не отдаст меня за незнакомого парня… Рустам сам доучивается в бакалавривате в одном из московских вузов, у нас впереди много времени узнать друг друга… Никто ведь не говорит, что моя жизнь безвозвратно изменится уже завтра… Так я сижу и утешаю себя, пока вдруг не чувствую, как на стол передо мной приземляется маленькая абрикосина…