«…Живя у Любатович на даче, я обвенчался с балериной Торнаги в маленькой сельской церковке. После свадьбы мы устроили смешной, какой-то турецкий пир: сидели на полу на коврах и озорничали, как малые ребята. Не было ничего, что считается обязательным на свадьбах: ни богато украшенного стола с разнообразними яствами, ни красноречивых тостов, но было много полевых цветов и немало вина.

Поутру, часов в шесть, у окна моей комнаты раздался адский шум — толпа друзей с С. И. Мамонтовым во главе исполняла концерт на печных вьюшках, железных заслонах, на ведрах и каких-то пронзительных свистульках. <…>

— Какого черта вы дрыхнете? — кричал Мамонтов. — В деревню приезжают не для того, чтобы спать. Вставайте, идем в лес за грибами.

И снова колотили в заслоны, свистели, орали. А дирижировал этим кавардаком С. В. Рахманинов».

Однако все это еще не дает права считать Ф. И. Шаляпина нашим земляком. Тем не менее в официальных документах того времени он значится ярославцем. Дело вовсе не в сердечной привязанности, не в духовном родстве. Главным критерием для определения места человека в жизни была святая святых — обладание частной собственностью, землей. Вот что писала в 1912 году ярославская газета «Голос».

26 августа: «Ф. И. Шаляпин внесен в число избирателей по курии местных землевладельцев Ростовского уезда для выборов в 4-ю Государственную думу».

18 сентября: «Знаменитый бас Ф. И. Шаляпин прибыл в Ярославскую губернию, чтобы осуществить, как говорят, свое избирательное право по Ростовскому уезду, где у него имеется 100 десятин земли (близ станции Итларь)».

Однако выборы провалились, и «Голос» сообщил через день: «18 сентября на предварительном съезде мелких землевладельцев, имеющих свыше 45 десятин, не избрано ни одного уполномоченного. Избиратели не явились, несмотря на повестки земской управы».

Шаляпин же, конечно, приезжал вовсе не за тем. Вскоре «Голос» поместил путевые заметки сопровождавшего Федора Ивановича приятеля:

«Мы отправились в имение Шаляпина Итларь, где пробыли два дня. Там сейчас проживает вся его семья. Во время нашего пребывания пятеро детей Шаляпина устроили спектакль. Шла пьеса с пением и танцами в постановке и декорациях девятилетней Лиды. На спектакль собралось много окрестных крестьян, которые заполнили весь двор».

Окрестные жители хорошо знали Ф. И. Шаляпина и надолго сохранили память о нем. Интересен рассказ (он был опубликован в «Северном рабочем»), записанный в 1928 году. Тогда на шаляпинской даче размещался курортный пионерский лагерь (таких было два в стране — в Крыму и у нас). 60 с лишним лет назад память о Федоре Ивановиче была совсем свежа.

«…Дача Шаляпина строилась под наблюдением и по проекту живших тут известных художников Врубеля и Коровина. Вокруг нее 20 гектаров земли. 17 из них передано крестьянам в трудовое пользование.

— Грузный был барин, каждое лето приезжал на дачу, — рассказывает старый сторож. — Выйдет на веранду да как гаркнет песню, так и дом-то словно дрожит. Вот однажды летом лег он это животом на траву, на берегу Нерли, да и говорит: „Вот, мужики, переверните меня“. Мужиков было семь человек. Взялись. Кряхтели, кряхтели, так и отступились: перевернуть не смогли.

… В деревне Старово мужики в полдень отдыхают на завалинке. Истомились на жаре.

— Да посиди-ка с нами, про город расскажешь, — приглашает старик с трубкой в зубах. — Во, трубка шаляпинская, Федор Иванович подарил, душа был человек».

О связях Ф. И. Шаляпина с Ярославским краем написано немало. Но от этого простор для поиска у краеведов не становится уже. Интересно, скажем, проследить историю его отношений с семьей миллионеров Карзинкиных, хозяев Ярославской Большой мануфактуры. И кто знает — не уцелела ли где-нибудь та самая шаляпинская трубка.

Золотое кольцо.

1977. 11 декабря

Известно, что за свою творческую жизнь Федор Иванович Шаляпин спел на разных сценах более пятидесяти оперных партий. Многие из них стали шедеврами мировой классики, являясь эталонами для последующих поколений исполнителей. Одно из немеркнущих шаляпинских творений — Борис Годунов в опере Мусоргского. Менее известны обстоятельства работы великого певца над образом Годунова. Между тем образ царя Бориса рождался в наших, ярославских краях.

«Летом 1898 года я был приглашен на дачу Т. С. Любатович в Ярославскую губернию, — вспоминает Шаляпин в книге „Страницы из моей жизни“. — Там, вместе с С. В. Рахманиновым, нашим дирижером, я занялся изучением „Бориса Годунова“. <…> „Борис Годунов“ до того понравился мне, что, не ограничиваясь изучением своей роли, я пел всю оперу, все партии: мужские и женские, с начала и до конца…»

Слух, что Шаляпин начал работу над «Борисом Годуновым», в музыкальной среде распространился быстро.

«Сама вещь хороша. А Шаляпин может спеть, и ярко, Бориса — и превосходно Варлаама», — писал Савве Мамонтову музыкальный деятель и педагог С. Кругликов. Об этом же сообщал фактическому хозяину Частной оперы и ее официальный антрепренер: «Один раз только разобрали, а впечатление громадное. Не вздумаете ли поставить, пока у нас служит Шаляпин?»

Мамонтов соглашается, и труппа Частной оперы включается в работу над оперой Мусоргского.

Детище Мамонтова, крупнейшего русского промышленника и мецената, славилось новаторским духом, стремлением к продвижению на сцену отечественных талантов. Не случайно поэтому на даче солистки мамонтовской оперы Татьяны Любатович два выдающихся музыканта раскрывают драгоценный ларец — клавир «Бориса Годунова», стряхивая с этой малоизвестной (!) тогда оперы тлен несправедливого забвения.

Мусоргский так и не смог увидеть на сцене свои гениальные оперные создания в их полном блеске и силе исполнения. Шаляпину было всего восемь лет, когда Модест Петрович скончался в марте 1881 года от белой горячки в возрасте 42 лет. Ранее, почти четверть века, попытки постановок в разных театрах оперы «Борис Годунов» постоянно отвергались Оперным комитетом. И это несмотря на поддержку русских прогрессивных деятелей культуры и музыкантов: В. Стасова, В. Никольского (подсказавшего идею «Бориса»), друзей из «Могучей кучки». Особенно активно помогал в становлении и продвижении оперы на сцену императорских театров великий русский композитор Н. А. Римский-Корсаков. Он делал новые обработки клавира, оркестровки, редакции и даже сам продирижировал оперой в Большом зале Петербургской консерватории, но тщетно. Трагедия о преступном царе — на сцене Императорского театра?! Нонсенс! Это было одним из решающих обстоятельств. А известный композитор и музыковед А. Н. Серов авторитетно заявил, что «Борис Годунов» создан Пушкиным совсем не для оперы, а поэтому оперой никогда быть не сможет. Серова поддерживал трагик Мамонт Дальский. Казалось, что заколдованный круг никто не сможет ни разомкнуть, ни прорвать.

«Чем дальше вникал я в оперу Мусоргского, — открывал Шаляпин, — тем яснее становилось для меня, что в опере можно играть и Шекспира». И здесь Шаляпин вплотную подходил к пушкинским мыслям о «шекспиризме», «шекспиризации» сценического произведения — драматического ли, оперного ли. Истинность страстей, правдоподобие чувствований… Вот почему, изучая Годунова с музыкальной стороны, Шаляпин захотел познакомиться с ним, с его временем и как историк. Он перечел Пушкина, обратился к Карамзину и его «Истории государства Российского». Недостаточно. Нужен был опыт живого общения с ученым, мастером, поэтом русской истории. И случай — Бог-законодатель. Оказалось, что на даче, «в пределах Ярославской губернии», жил выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский.

Ключевский был специалистом в области русской Смуты и отлично был вооружен материалами по «угличскому злодеянию» (убийству царевича Димитрия).

Шаляпин и Ключевский познакомились.