Белый не помнил Здиславу молодой. Она будто всегда была старухой. Учитывая, что старых богов изгнали немыслимо давно, может, так и было на самом деле. С помощью посмертков она, наверное, могла невероятно долго поддерживать своё существование, и пусть тело её дряхлело и слабело, но жизнь продолжала теплиться в груди.

– Что ты здесь делаешь?

Здислава, придерживая на груди платок, медленно обошла зал, оглядывая гобелены, книги и кресла, остановилась напротив меча, захихикала:

– Уснаёфь?

– Это? – Белый невольно провёл по рукояти своего ножа. – Похоже на мой нож, да.

– Не похоф. Это работа одного мастера, – снова захихикала старуха.

– Хочешь сказать, ты обокрала саму королеву? Хах…

Оглянувшись через плечо, матушка насупилась.

– Сего это обокрала? – возмутилась она. – Королева сама подарила. Ф благодарность…

– Кого ты убила, что королева тебе так благодарна?

– Её ребёнка, – хихикнула старушка.

И вдоль позвоночника Войчеха пробежал холодок. Здислава вырастила его, она создала из него своё подобие, но даже теперь, спустя двадцать с лишним лет, он порой поражался её бессердечности.

– Ты убила ребёнка?

– Помогла сбросить дися, – поправила Здислава. – Нефеланного наследника от первого муфа. Мальсика. – Она хитро прищурилась, точно в этом было нечто крайне забавное.

Белый пожал плечами:

– Ясно. Ты пришла ради этого?

Не стала бы матушка тратить своё время и силы ради встречи со старой знакомой. Что-то случилось. Что-то случилось с Грачом. Что-то случилось с самой матушкой. Что-то неправильное случилось со всеми Во́ронами, но Белый никак не мог понять, что именно.

– Нет. Я ищу Граса.

– А я его нашёл, – хмыкнул Белый. – Он покончил с собой в подземельях под замком.

– Сто?

Она тут же позабыла про меч на стене, резво подскочила к Белому:

– Ты уверен?

– Конечно. Я нашёл его тело в подземельях. Грач зачем-то провёл обряд по заключению договора и убил себя после этого.

– Сукин сын. – Беззубое лицо скривилось, глаза вылупились, наливаясь кровью. – Сволось. Тфарь!

Она прильнула к Белому, едва не уронив платок, схватила его за руку холодной липкой лапой.

– Он сдесь, – прошипела она с ненавистью. – Я сую его дух сдесь, вокруг. Он пытается обмануть нас всех. Грас хосет нас убить.

– Зачем?

– Как сасем? – фыркнула Здислава. – Он снает, что ты станешь глафой Фороноф после меня, и потому савидует. Он всё наросно подстроил.

– И поэтому убил себя? – нахмурился Белый. – Потому что завидует мне?

Дело пахло дерьмом и ложью. Вопрос только, зачем матушка врала.

– Ты…

Она резко дёрнула головой, принюхалась, нахохлилась, словно огромная сова.

– Идёт, – сказала она.

Только тогда Белый расслышал шаги.

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась королева. Она застыла, уставившись сначала на Белого, и на лице её отразился гнев. Но когда она заметила Здиславу…

– Ты…

Всю королевскую спесь смыло с её лица.

– Я, – улыбнулась Здислава широкой беззубой улыбкой. Седые волосы пушились, глаза сияли кровожадной радостью. – А это мой сын. Белый Форон.

Собственное имя в устах матушки заставило Белого почувствовать себя мерзко.

Но не об этом стоило думать. Он не ожидал чужого вмешательства и собирался спрятаться и застать королеву врасплох, сделать всё по-тихому. Теперь же пришлось оценивать, как быстро стража на входе услышит крик королевы, как скоро прибежит подмога, куда лучше спрятать тело, а самое главное, как уходить.

А королеву, кажется, беспокоило вовсе не то, что к ней в покои прорвались двое чужаков. Она перевела взгляд на Белого, замерла, и на хладнокровном, обычно властном лице отразился…

Войчех растерялся, пытаясь понять, что случилось, посмотрел на матушку, а та беззвучно хохотала, наблюдая за королевой.

– Что происходит?

– Помниф, Белый, – произнесла, не глядя на него, ведьма, – я расскасыфала, фто ты родился мёртфым?

– Конечно.

– Ты родился мёртфым, потому сто тебя сбросили раньфе срока. Она осень хотела выйти самуф са принса, но уфе была самуфем, есё и понесла. Прифлось помось…

– У меня не было выбора! – Королева вдруг сделала шаг навстречу, вскинула руки, точно для объятий, и сама же себя остановила, выпрямилась, скрыла растерянность, стыд. – У меня не было выбора, – холодно повторила она.

У неё не было выбора…

Двадцать пять лет. Во время пожара в Совине, когда первого мужа королевы обвинили в колдовстве…

– Так это ты…

– Да-а-а, – с наслаждением протянула Здислава. – Да-а, это она. Твоя настоясая мать. Думаефь, посему госпоса благословила новый договор с Велгой Буривой? Это фе нарусение, так нелься. Но госпоса снала. Она снала, кого прикасет убить Велга. Сама госпоса селала, стобы это слусилось.

Чтобы Белый Ворон отомстил своей матери. Женщине, которая сбросила его раньше срока ради свадьбы с принцем. Женщине, которая отдала его старой ведьме, слуге Морены. Женщине, которая обрекла его на эту жизнь…

– У меня не было выбора, – повторила королева. – Слышишь? У меня просто не было выбора…

А у него не было настоящего имени, данного матерью. Войчеха нарекла кормилица, желавшая подарить ему хоть каплю тепла, ласки, той радости, которой он был лишён.

Он сорвался с места, кинулся к Венцеславе. Она взвизгнула, и в этот миг за её спиной показалась Велга Буривой.

И Войчех застыл с занесённым для удара ножом.

Трое молчали в оцепенении. Только матушка хохотала:

– Сабери её сиснь! Попробуй посмертки своей масери. Давай! Давай, Белый! Я готовила тебя к этому!

Теперь, глядя королеве в глаза так близко, зная, кем она была, как она изменила всю его судьбу, Белый медленно опустил нож.

Он совсем не знал родной матери. И никогда уже не узнает.

– Я пришёл убить тебя, это заказ Велги Буривой, – произнёс он холодно, не моргая.

Венцеслава держала голову прямо. Смотрела сурово, с вызовом, как если бы сама держала оружие в руках и готовилась защищаться.

– Знаешь, за что она мстит?

Королева была красива, точно святая на фреске. Седовласая, она словно искрилась серебряным светом, какой бывает в зимнюю лунную ночь. Поведя тонкой бровью, она слегка дёрнула плечом.

– Я заказала Во́ронам убить её и брата.

– Ещё мою тётку, – добавила глухо, почти равнодушно Велга. – И Гюргия Большая Репа.

Последнее наконец-то заставило Венцеславу нахмуриться, растерять свою королевскую сдержанность.

– Большая Репа? Впервые слышу. Какое дурацкое имя, – бросила она с презрением, не оборачиваясь, продолжая стоять к Велге спиной. – И твою тётку я не трогала. Мне нет никакого дела до жизни Матеуша, если это не вредит государству. Как видишь, я даже позволила ему взять тебя в жёны, да ещё и до окончания траура…

– Подожди, – растерялась Велга. – Хочешь сказать, это не ты убила мою тётку?

– Я уже сказала, что нет, – раздражённо отрезала королева, скосив глаза, и вдруг резко посмотрела Белому прямо в глаза. – Ты же пришёл убить меня? Сколько она тебе заплатит за это?

– Три тысячи золотых.

Красивые губы изогнулись в надменной улыбке.

– Что ж. Справедливо. Зуб за зуб, Велга Буривой.

Она положила руки на плечи Войчеху, придвинулась, коснулась губами его щеки.

– Я рада, что это будешь ты. Это тоже справедливо.

И, не оглядываясь, прошла к своему креслу во главе стола, не спеша, с нарочитым изяществом, присела, положила руки перед собой и медленно оглядела всех присутствующих.

– Что ж, не заставляй меня ждать, Белый Ворон.

Невольно он встретился взглядом с матушкой, точно требуя её благословения. Здислава по-прежнему широко улыбалась.

– Давай-давай, – поторопила она.

Велга молчала. Она не двигалась с места.

Каждый шаг до королевы, кажется, занял вечность. Белый встал за её спиной, наклонился, поднося нож к горлу, и вздрогнул, когда нежная ладонь легла на его руку.

– Каждому нужно настоящее имя, данное при рождении матерью…