– Говорят, королева Венцеслава сослала князя Матеуша на Три Холма сразу после рождения.

– Это не слухи, так и есть. Все об этом знают.

– Да, но говорят, это потому…

– Ну?!

– Что он вовсе не её брат.

Нахмурившись, Велга отстранилась:

– То есть? Он не Белозерский? Зачем ей вообще признавать чужого ребёнка и…

– Не Белозерский, – кивнула Полепа и, вытянув шею, прошептала едва слышно: – А Вышеславич.

– Вышеславич, – эхом повторила Велга. – Как принц Карл… муж королевы.

– Угу.

Тени, сгустившиеся между пролётами лестницы, вдруг точно подкрались ближе, потянулись, хватаясь за шею, выдавливая воздух из груди.

Если бы их разговор подслушали… дело не в самом Матеуше, дело в королеве, дело в её молчании, в избегающем взгляде, дело в её Тихой страже…

Но это многое объясняло.

– Сколько лет матери Матеуша? Я… нас так и не представили.

– Ох, так госпожа Белозерская давно умерла, ещё до свадьбы князя с вашей тёткой, княгиней Далиборой.

– Она болела?

– Она была стара…

– Стара…

Велга прижалась спиной к холодной стене, пытаясь заглушить шум в голове. Это многое объясняло. И ненависть Венцеславы, и обиду Матеуша. Что ему до старшей сестры? Сёстры с братьями ругаются постоянно. Взять Велгу и Кастуся: они могли подраться из-за ореховой скорлупы, что уж говорить о целом орехе.

Но при всей ревности и неприязни Велга бы не отослала родного брата вдаль от дома. Значит, если слухи были правдивы… Матеуш оставался законным наследником престола. А Велга собиралась вот-вот выйти замуж не за князя, а за настоящего принца, будущего правителя всей Рдзении.

– Не вздумай сказать кому-нибудь, что мы это обсуждали, – предупредила она Полепу.

– Конечно, – пискнула та. – Я же не дурочка.

– Конечно, – хмыкнула Велга и, придерживая подол, быстро, почти бегом, продолжила спускаться по лестнице.

Во дворе стоял гомон. К свадьбе готовились не одну седмицу, а всё равно постоянно что-то шло не так. К счастью, всё решал Матеуш и приближённые королевы, а Велга только выбирала материал для свадебного платья.

Недалеко от ворот её ждала готовая повозка, украшенная цветами, но жениха в ней не было. Велга закрутила головой, но ни Хотьжер, ни Полепа, никто другой не знал, куда делся Матеуш.

И вместе с волнением в груди разрасталось липкое ощущение гадливости.

Это был день её свадьбы. Она становилась княгиней Белозерской, одной из самых важных и влиятельных женщин в государстве, а собственный жених опаздывал к торжеству.

– Может, тебе пока езжать одной? – робко, поправляя платок на голове госпожи, предложила Полепа.

– Нет. Люди будут шептаться, что меня бросили у алтаря.

Шло время. Велга не сводила глаз со ступеней в замок. Большие дубовые двери то и дело приоткрывались, и встревоженные люди торопливо пробегали туда-сюда.

– Что происходит?

– Лойтурский посол прибыл ночью, – сказал Хотьжер. – Может, дело в этом…

– А что, лойтурский посол не мог подождать до завтра? Какие могут быть срочные дела с Лойтурией в день моей свадьбы?

– Например, война с Ратиславией…

Велга прикусила губу, сведя брови на переносице.

Война с Ратиславией. Договоры с Лойтурией. И ещё Инглайв из Ниенсканса. Зачем он приехал в Твердов? Зачем искал встречи с королевой?

И самое главное: зачем он пытался убить Велгу?

Она накручивала пояс себе на пальцы, пытаясь хоть как-то унять запутанные мысли, когда на ступенях замка наконец-то появился Матеуш. Он хромал сильнее обычного, а головы и вовсе не поднимал.

Бледный, мрачный, он попытался залезть в повозку, но едва не свалился, и Хотьжеру пришлось ему помочь.

– Что случилось? – прошептала Велга.

Он поднял на неё глаза. Взгляд блестел мутным горячечным безумием, точно разум не слушался тела.

– Моя дорогая девочка, – пробормотал он растерянно, и Велга едва сдержалась, чтобы не скривиться от его обращения, – прости, что заставил ждать. Королева созвала совет.

– Разве ты входишь в королевский совет?

Повозка тронулась, и Велга откинулась на сиденье. На каменной мостовой во дворе замка ужасно трясло, и пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы не вывалиться.

– Нет. – Матеуш по-прежнему не смотрел на невесту. – Пытался узнать, что такое случилось.

– И?..

– Ох, не забивай свою головку. – Он смущённо улыбнулся, наконец рассмотрев свою невесту, и резко переменился в лице. – Создатель! Как ты сегодня красива…

Велга с трудом заставила себя улыбнуться как можно доброжелательнее, когда на самом деле ей хотелось ударить Матеуша по лицу. В замке прямо сейчас что-то происходило. Что-то очень важное. Куда более важное, чем её свадьба.

В замке, как и во всём Твердове, всё было завешано Белозерскими рыбами, а не традиционным знаменем с совой, принадлежавшим королевскому роду.

Белый мало что понимал в знаках дворянских родов, но эту рыбу было тяжело не запомнить, она в Рдзении была почти везде: в Старгороде, где княжил младший брат королевы, в Твердове, где на престоле сидела сама королева. Венцеслава Белозерская происходила из княжеского древнего рода, и, судя по всему, свою семью она ценила куда больше королевской, в которую её приняли.

– Разве королева не этот… как его… – Белый прищурился, разглядывая вырезанных на деревянном троне рыб. – Регрент?

– Регент, – подсказал Станчик, облокотившись спиной о трон. – Соправитель то есть.

Они сидели в пиршественном зале на полу, наблюдали за слугами, готовившими всё к торжеству. Станчик пил вино, украденное из запасов Матеуша. Пару раз он предлагал выпить и Белому, но тот отказывался. В день свадьбы ему стоило оставаться трезвым. Важный предстоял день.

– То есть правитель Рдзении как бы принц Рогволод? – уточнил Белый, хотя его мало беспокоили дела королевы. Не так уж важно, кого убивать. Важно, сколько за это заплатят.

– Ага, – кивнул Станчик, отлипая от бутылки. – Но, пока он юн и глуп, править будет королева.

– Не боишься называть принца глупым? – хмыкнул Белый. – Тут, наверное, повсюду уши. Тихая стража, например…

– Что мне Тихая стража? – усмехнулся шут. – Я же ближайший советник королевы, её лучший друг и вернейший раб. Я и нужен ей, чтобы говорить правду. Кто иначе осмелится открыть ей глаза на то, что принц лучше разбирается, как и во что ткнуть меч и член, чем где находится столица его собственного государства?

– Хм…

– Лучше и не скажешь, – согласился Станчик и снова присосался к горлышку бутылки.

Белый с прищуром наблюдал за слугами, когда в зале вдруг показался князь Белозерский. Горбун был весь взъерошен, по лицу стекал пот. Он смотрел себе под ноги, жался к стене и, прихрамывая, торопился изо всех сил, на которые были способны его кривые ноги.

– Куда это он? – удивился Белый. – Я думал, все уже на свадьбе.

– Хм, – на этот раз только и откликнулся Станчик.

Белозерский скрылся за дверью справа от трона, и шут, поставив бутыль на пол, тоже поднялся.

– Пойду-ка тоже схожу, – пробормотал он.

– Куда?

– А тебе какое дело?

Белый тоже неохотно встал. Ему не стоило лезть во всё это, но внутренняя чуйка подсказывала, что происходило нечто, что не стоило упускать.

– Да просто… любопытно.

На этот раз, как ни удивительно, болтливый шут промолчал и направился к двери. Белый, подождав, пошёл следом, держась на расстоянии.

По знакомой лестнице он шёл теперь наверх, почти под самую крышу, где ворковали голуби, а вместо холодной плесени каменных залов пахло раскалённой черепицей, солнечным жаром и пылью.

Если внизу стражи почти не было, то наверху, возле входа в покои королевы, она, напротив, стояла.

Белый нагнал шута у дверей.

– Вот ты где! – Он приобнял Станчика за плечи, пошатываясь, точно не мог устоять на ногах. – Везде тебя ищу.

Шут пусть и выпил немало, но явно оставался почти трезв. Он недовольно скривился, хмуря рыжие брови: