– Зачем тебе Инглайв?

Шут наклонил голову набок, приглядываясь к Белому:

– Вряд ли тебе есть до этого дело, но и скрывать мне нечего. Я забочусь о делах королевы, а королеву заботят торговые дела. Этот Инглайв слишком уж настаивает на вступлении в новый торговый союз, хотя Ниенсканс, как и Твердов, уже много лет пользуется торговым путём через Старгород.

– Но там сейчас война с Ратиславией.

– Угу, – кивнул Станчик. – Вот и пытаюсь понять, в чём тут выгода и чья. Есть у меня подозрение, что Инглайву плевать на золото, он добивается каких-то своих целей, потому что прибыл он уж слишком неожиданно. Я предполагаю, что в Ниенскансе даже не знают о его приезде, как не знают и о Дервеге.

– Дервеге?

– Новый торговый союз. Не забивай голову. Это уже слишком для тебя. Пошли, расскажешь мне, кто такой этот Инглайв и за что его хочет убить Велга Буривой. Всегда крайне важно знать, кто кого и почему убил, когда дело касается знати. Ты, например, знал, что ратиславский князь Вячеслав убил жену своего брата и преследовал всех его детей, чтобы взойти на престол?

– Зачем мне это знать? – хмыкнул Белый.

Если ему за это не заплатили, значит, убийство его не касалось.

– Затем, что где-то по свету бродят выжившие дети бывшего ратиславского князя и мечтают отомстить князю нынешнему. Такие вещи очень важны.

– Плевать.

– Тебе плевать, а вот Велге Буривой, очевидно, не плевать. Пошли. Расскажешь, за что она так возненавидела посла из Ниенсканса.

– Ваше величество! – Шаги звонко разносились по каменным залам, отражаясь от холодных серых стен.

Тёмный пурпур королевского одеяния исчез за углом, точно хвост дикого зверя, ушедшего от охотника.

Велга сделала ещё несколько шагов и остановилась в растерянности посреди тесного прохода. Свет из узких окошек освещал клубы поднявшейся пыли и бросал блики на новое платье из рыжевато-золотой ткани, что приехало в длинном обозе из Старгорода. Каждый день в столицу прибывали всё новые повозки с подарками и угощениями с правого берега. Твердов готовился к свадьбе. А сама столица, судя по всему, не вложила ни медяка. Всё оплатил из кармана старгородцев или из собственного князь Матеуш.

И между тем королева Венцеслава избегала невесту брата, точно прокажённую. На службах в храме, где Велга занимала почётное место позади королевы, та даже ни разу не взглянула на неё.

И как бы ни хотелось так думать, вряд ли Венцеслава просто испугалась невестки. Она избегала её, но причина… причина должна быть другая.

– Господица, – пискнула позади Полепа, – нужно спешить.

– А королева? – Велга перевела взгляд с поворота, за которым скрылась Венцеслава, на холопку и обратно. Там, в темноте, куда ушла королева, словно эхом ещё отзывался её шаг. – Разве ей тоже не нужно спешить?

– Князь сказал…

– Я знаю, что сказал князь, – перебила, едва сдерживая раздражение в голосе, Велга. – Но смысл торопиться в храм, если королева явно пока что остаётся в замке? Никто не начнёт обряд без неё…

– Князь сказал, – заканючила Полепа.

– Помню.

Мишка у её ног прижал уши, почуяв гнев в голосе хозяйки.

– Мишка, пошли, – позвала Полепа.

– Куда ты его?

– Отведу в покои. Собаке в храме не место…

– Нет. – Велга присела и придержала щенка за шею, хотя он и так оставался у её ног. – Он пойдёт со мной.

– Но в храме…

– Князь любит животных, – ехидно произнесла Велга. – Он поддержит моё решение.

Не оглядываясь больше на холопку, она поспешила к лестнице, задержалась у крайнего окна, что освещало верхние ступени. Во дворе было людно. Весь замок гудел, готовясь к пиру. Да что замок – весь Твердов готовился праздновать свадьбу Велги. Но если прежде все знатные гости, подарки, приготовления пробудили бы в груди горделивое чувство собственной важности, то теперь в душе росло одно лишь беспокойство.

Во дворе собирались скренорцы. Они выглядели нарядно, вели себя шумно, но Хотьжер доложил ещё с утра, что ночью их ладьи отчалили от городской пристани. И раз люди Арна не кинулись в погоню, значит, их не ограбили. Значит, что-то должно было случиться. Велга не сомневалась, что это случится в день её свадьбы.

И ещё Белый Ворон. Она не видела его со дня пира в честь помолвки. Прошло уже несколько дней. Что королева, что Инглайв были до сих пор живы. Впрочем, несмотря на желание Велги увидеть их мёртвыми, она понимала, что это к лучшему. Если в королевском замке случится убийство, свадьбу перенесут.

А если убьют королеву…

Как Белый собирался всё обыграть? Так же по-мясницки грубо, как это случилось во дворце Буривоев, когда трещали кости и лилась кровь? Или на этот раз ему хватит хитрости, чтобы сделать это красиво?

Велга тысячу раз представляла себе смерть королевы, и каждый раз это было по-разному. Она видела, как каменная статуя в храме Золотого рассвета падала Венцеславе на голову прямо во время свадебной церемонии и как кровь из головы королевы летела алыми каплями прямо на подол Велги. Она видела, как во время праздничного пира вино в кубке касалось губ Венцеславы и та падала замертво прямо на стол, а серебряный венец спадал с её белых кос.

И клинок в сердце, и свёрнутая при падении с лестницы шея, и…

– Господица. – Её мысли прервал голос Полепы.

– Что?

– Если хочешь помолиться…

Её слова укололи Велгу куда сильнее, чем она ожидала.

Она не молилась уже давно. Ей приходилось посещать службу дважды в день, но молиться, обращаться к Создателю… нет, душа её молчала и отказывалась говорить. Душа, сердце, всё её существо жаждало только одного – мести.

– Нет. – Она помотала головой, отошла от окна. – Ты права. Нужно поспешить. Не стоит заставлять гостей ждать.

Все в Твердове собрались ради неё, Велги. Все ждали, когда самая завидная невеста Старгорода выйдет замуж за самого незавидного жениха.

Слегка касаясь рукой холодной стены, Велга спускалась по винтовой лестнице. Длинный подол платья, который Полепа успела подшить за ночь, всё равно волочился по ступеням.

– Скажи, только честно, – произнесла Велга негромко, – что говорят о моём женихе в столице?

– Что ты имеешь в виду, господица? – робко спросила Полепа.

Слышно было, как сбился её шаг.

Свет мерцавших на пролётах пламенников то тонул за их спинами, то ярко вспыхивал впереди, пока девушки спускались.

– Так что? – Велга остановилась, повернулась к холопке: – Что о нём говорят?

– О чём ты? – глядя из-под ресниц, уточнила Полепа. – О свадьбе?

– Обо всём. Но в основном – о нём самом. Я слышала, что Матеуша называют про́клятым…

– А, это… ну так и в Старгороде говорят…

– Да, но Твердов – его родина.

– Господица. – Полепа сплетала между собой пальцы в такие диковинные узлы, что удивительно было, как она вовсе их не сломала. – Зачем тебе это знать? Люди вечно дурное говорят…

– Значит, говорят что-то ещё похуже? – Испытав какую-то ядовитую, гадкую радость, Велга придвинулась ближе, заглянула Полепе в лицо. – Милая, я не накажу тебя за это. Наоборот, награжу. Пойми, я же должна знать, о чём шепчутся люди, чтобы… защитить князя.

Большие глуповатые, но красивые, куда красивее, чем у Велги, глаза уставились с удивлением.

– Защитить?

– Конечно, – проникновенно зашептала Велга. – Враги князя распространяют эти слухи, чтобы навредить ему. Если я буду знать, о чём они говорят, смогу предупредить его… и наказать его врагов. Ты же не хочешь, чтобы с твоим господином что-то случилось?

Полепа испуганно замотала головой:

– Конечно нет, господица! Как ты можешь?

– Тогда скажи мне всё, что знаешь. Ну? – Ещё шаг. Она почти прижала Полепу к стене.

Девушка подняла руки к груди, сложила ладони точно для молитвы:

– Это очень… не стоит даже говорить о таком приличным людям.

– Ну?! – Велга взяла руки Полепы в свои.

Она смотрела на холопку снизу вверх, хотя они стояли на одной ступени, но Полепа всё равно робела.