– Я сама, – настояла Велга. – У меня болит голова. Пожалуйста, уходи…
Дверь тихо затворили, и наконец Велга вытянулась на постели, прикрыв глаза. Тело расслабилось, голову слегка кружило. Быть пьяной оказалось так приятно. Не как в «Весёлом кабанчике», когда в груди, несмотря на жар веселья, сидело нечто давящее, грызущее, сдавливающее сердце костяными пальцами. Нет, теперь мысли, даже самые гнетущие, ушли прочь. Велга знала, что совсем скоро её ждёт беда неминуемая, роковая. Но это будет потом. А пока её баюкало на мягкой перине сонное винное марево, и даже завтрашний день казался немыслимо далёким.
Это будет потом.
А пока…
– Где мой фын?
Велга подскочила на постели, вскрикнула и тут же зажала себе рот.
У изножья, держа в руках свечу, стояла матушка. Глава Воронов.
Беззубая, одутловатая, словно мертвец, старуха. Она сверкала блеклыми глазами, поджимала губы и щурилась презрительно, разглядывая Велгу.
– Как ты сюда попала?
– Как и фсе – на сфоих ногах по этим проклятым лефтницам. Куда фтолько фтупенек понафтроили?
Стоило позвать стражу. Хотьжер не мог далеко уйти. Даже если он спал под дверью…
Велга выдала себя, поглядев на дверь.
– Фсё с ним ф порядке! – фыркнула старуха. – Профто фпит.
Получается, она заколдовала Хотьжера, или он просто так крепко заснул после пира? Он вроде бы не пил. По крайней мере, куда меньше Велги.
И всё же она проснулась, а Хотьжер не заметил, как Здислава пробралась в её спальню.
– Зачем ты пришла?
– Где мой фын? – повторила свой вопрос старуха.
Велга поёрзала на постели, стараясь присесть ровнее, оправила ночную рубаху, надеясь, что выглядит достойно и ничто не выдаёт её страха. Матушка учила не показывать другим свои чувства. Настоящая господица скрывает любую свою слабость… впрочем, Велга считала, что стоило так делать, только если слабость та не приносила выгоды.
– Без понятия. Он же с тобой ушёл. В последний раз я видела его тогда же, когда и тебя: когда вы переплыли Модру…
– Я не о Белом, – нетерпеливо взмахнула рукой со свечой Здислава, и огонёк затрепетал, замигал, едва не потухнув. Тени заметались по испещрённому морщинами лицу старухи. – Грач. Где он?
Велга удивлённо приоткрыла рот. Она никому ни словом больше не обмолвилась о Граче. Никому, кроме Хотьжера… который вдруг заснул и пропустил ведьму в её спальню.
Нож, который она носила на поясе, остался на умывальном столике. Как быстро Велга успеет его схватить? Как быстро Здислава сплетёт заклятие? Да и хотела ли она причинить ей вред или и вправду просто искала сына?
– Так где?! – вдруг прикрикнула ведьма.
Голос её заставил Велгу вздрогнуть. И вновь липкое ощущение беспомощности сжало горло.
– Не знаю. Он приходил пару ночей назад сюда, в эту спальню. Даже не знаю, как он смог проникнуть. Какое-то заклятие или что?
– Фто он хотел?
Ведьма бы всё равно узнала. Бессмысленно скрывать.
– Убить Белого Ворона.
Здислава удовлетворённо кивнула:
– Фто пообефал?
– Свою помощь. Он сказал…
В окне промелькнула тень. Птица? Велга замерла, не в силах пошевелиться.
– Фто?! – рявкнула Здислава.
Почему её крики не разбудили никого? Почему Хотьжер до сих пор не пришёл на помощь? Велга вжалась спиной в подушки.
– Помощь. Он пообещал свою вечную помощь, если я отдам ему Белого, – призналась она. – Грач сказал, будет до конца жизни исполнять мои заказы, убивать моих врагов.
Старуха криво усмехнулась. Медленно, шаркая по полу, она обошла постель, приблизилась к изголовью, и теперь её уродливое лицо оказалось совсем близко.
– А у тебя так много фрагоф?
Было достаточно. Будет ещё больше, когда Велга станет княгиней Старгорода. И все они желали и будут желать смерти ей или брату. Она теперь знала это наверняка. Но заплатила слишком высокую цену, чтобы это понять.
– Нет. Никого.
– Лгунья. – Губы Здиславы расплылись в широкой улыбке, оголяя чёрную дыру рта. На Велгу дохнуло гнилью, она сморщилась, задержала дыхание. – Где Грач?
– Я не знаю. Он ушёл.
– Ты фогласилась?..
– Я…
– Не вафно, – вдруг перебила её Здислава. – Фсё рафно он фкоро умрёт.
Старуха вдруг повела большим носом, раздувая ноздри. Она шумно вдохнула воздух, причмокнула. Глаза хищно загорелись от предвкушения скорой добычи.
– Чую…
И она задула свечу. Спальня мгновенно погрузилась в непроглядную темень. Не шевелясь, Велга прислушивалась к шороху одежды. Нечто в темноте, у самой её постели, клокотало, ломалось, шуршало.
А потом затихло. Осторожно, точно опасаясь обжечься, Велга потянулась рукой вперёд, туда, где только недавно стояла старуха, но нащупала лишь пустоту, лишь ночь…
Ведьма пропала… Не слышно было даже звука её шагов. Велга нахмурилась, осторожно отбросила одеяло, опустила ноги на холодный пол. Нужно было зажечь свечу. Надёжно запереть дверь…
Босые ноги наступили на ткань. Это…
Как вдруг из темноты с шорохом вырвалось нечто. Оно рвануло прямо с пола в лицо Велги, и та рухнула спиной на постель, закрыла лицо руками, острые когти разорвали ей запястья.
Ворон пролетел над постелью, устремился к распахнутому окну и вылетел на улицу.
Велга перевернулась на живот, глядя вслед птице.
Её заколотило. Холод, словно родник, бил откуда-то из груди, из самого сердца. И она дрожала всем телом, не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь.
– Значит, договор заключён? – послышался из темноты голос Грача.
Он так же напугал её, как и отрезвил. Неожиданный, как удар обухом по голове. Велга оцепенела.
– Думаю, если бы ты решила отказаться от моего предложения, то рассказала бы матушке куда больше, – размеренным голосом продолжил Грач. – Но ты меня не выдала.
Наконец получилось совладать с собственным телом. Велга сползла с постели, встала, придерживаясь за стену, накинула на себя кафтан, кутаясь и обнимая себя руками. Зажигать свечу она не стала, уставилась в темноту, туда, откуда звучал голос Грача.
– Обещаешь, что убьёшь Здиславу?
– Как ты могла понять из её слов, мне и самому это выгодно, – лениво, точно нежась под солнцем, ответил Грач. – Тут вопрос, кто кого…
Велга закивала, хотя вряд ли он мог это увидеть.
– Тогда договор. – Она протянула руку для рукопожатия, помня, как это произошло с Белым.
– Договор…
Из темноты выросла тень прямо напротив Велги. Прикосновение Грача оказалось на удивление холодным, точно в противовес его жгучему взгляду и смуглой, поцелованной вечным летом коже.
– Убей Здиславу и Белого Ворона, – произнесла Велга, – и я подарю братству Воронов вечную защиту в Старгородском княжестве и верну тебе Воронят.
* * *
Она ушла, забыв кубок, и Белый допил вино залпом, облизал губы, но в мыслях всё равно была сплошная путаница, словно десятки голосов одновременно кричали, разрывали его на части.
Должен ли он был догнать её? Впечатать в стену, задрать подол…
Нет.
Белый развернулся, спустился на одну ступень, другую. Ноги стали мягкими, непослушными, подгибались словно сами собой. И Белый побежал как можно скорее, чтобы не вернуться, не натворить глупостей.
Он уже допустил слишком много ошибок с тех пор, как повстречал Велгу Буривой. Но главной его ошибкой оставалась сама Велга. Он должен был убить её ещё тогда, в яблоневом саду. И всё пошло бы иначе.
Но она осталась жива. Она задержалась в его жизни, застряла в голове. Лживая маленькая сучка. Если бы он только мог, убил бы её теперь без промедления.
Но на запястье горели знаки Воронов, напоминая о договорах. Он не мог забрать жизнь Велги, пока не исполнит эти договоры.
Поэтому нужно было дождаться свадьбы, убить королеву и скренорца. А уже потом… потом, если ему повезёт, и Велга снова окажется в его руках.
Он вдруг споткнулся, выронил кубок и упёрся ладонью в стену, чтобы не упасть.
Если бы рядом оказался Вадзим, он точно спросил бы его:
