– Я ж не изверг какой-то, чтобы так гнусно с детьми поступать, пусть и нечистыми на руку. Да и дар мой не терпит, когда с его помощью зло творят. Так что ничего я тебе не сделаю, можешь вздохнуть спокойно.

Услышав ответ, Генрих и вправду выдохнул с облегчением, но, как оказалось, рано.

– Но у меня к тебе будет одна просьба.

Генрих наклонил голову, как бы намекая, что готов выслушать старика. Почему-то ему казалось, что ничего сильно страшного он не попросит.

– Какая?

– Я тебя отпущу на все четыре стороны и даже отдам свое лукошко с едой, а ты взамен перестанешь воровать.

Мальчишка неловко замялся. Еда в корзине рано или поздно закончится… Как ему тогда выживать, если не воровать?

– А чтобы было легче справиться, тебе поможет моя магия, – из раскрытой ладони мага вылетело два огонька, голубой и зеленый, которые вселились в сердце слепого мальчишки. Генрих их не видел и немного дернулся, почувствовав легкий укол, будто укус комара. Спустя пару секунд он в изумлении замер, осознав, что теперь видит силуэт сидящего напротив него мага. Не отчетливо, лишь прерывистыми линиями, но ведь это куда лучше, чем беспросветная тьма… Через несколько секунд ему уже удалось даже различить возможный окружающий пейзаж и предметы.

Примерно минуту удивленный происходящим мальчишка молчал, будучи не в силах до конца поверить в случившееся. Неужели он теперь и вправду сможет хоть что-то видеть?

Мужчина заботливо поднял с земли упавшую повязку и отряхнул ее, а лозы ослабили свою хватку, наконец-то выпустив пленника на волю. Генрих вновь закрыл свои глаза потрепанной темной повязкой и изучающе замотал головой, привыкая к новому миру.

– Не могу поверить. Это сон, правда?

– Нет, не сон, – усмехнулся старик. – Дар жизни помогает своему обладателю видеть сущность живого или же созидать. Те же лозы в корзине как раз и созданы этой магией. Пока что ты можешь лишь немного видеть сущности окружающего мира, но со временем твое тело привыкнет к наполняющей его магии, и тебе откроются новые способности.

– Какие же?

– Трудно сказать, – пожал мужчина плечами. – В душе каждого человека энергия жизни проявляет себя по-разному.

– И вы вот так просто отдаете свою магию мне? – недоумевал мальчишка. Перед ним же опытный маг… Почему он выбрал именно его, ободранного и слепого сироту-беспризорника?

– А есть разница, кто ты? Да, тяжелая жизнь зажала тебя в тиски, но я же чувствую, что душой ты добрый парнишка. Мой дар сам выбрал тебя владельцем, и я лишь поделился им с тобой. Теперь только от тебя зависит, продолжит ли он развиваться благодаря добрым делам или же угаснет в темноте твоей души, оскверненной плохими поступками.

Так и сидел Генрих с открытым ртом, привыкая к новообретенному дару. Теперь он также чувствовал, как будто в его сердце словно вновь разгорается вера в самого себя, которую он безвозвратно потерял вместе со зрением.

– Ну что, нравится? – поинтересовался старик, лукаво улыбнувшись, а Генрих мысленно возликовал, пусть и не отчетливо, но увидев, как согнулись губы мага.

– Очень! Большое спасибо! – воскликнул счастливый мальчишка, дружелюбно пожав руку мага.

– Вот и отлично. Расти над собой, как растет цветок из саженца, и совершай добрые дела, подпитывая теплом души дар. Но запомни важную вещь: магией жизни делиться надо! Когда приходит время, растение отдает часть своей сущности, чтобы породить на свет семя или саженец, так и тебе нужно будет поделиться даром с другим человеком.

– Поделиться даром? – уточнил Генрих. Такие подробности его немного смутили.

– Да, – кивнул маг. – Магия будет развиваться в твоей душе в течение десятка лет, а потом ею нужно будет поделиться. Если этого не сделать, то дар начнет гибнуть, а ты, разумеется, постепенно вновь лишишься зрения.

Пока мальчишка размышлял, старик, хрустнув выпрямленной спиной, поднялся с земли и зашагал восвояси.

– Подождите, а как мне им поделиться? И с кем? Я не знаю!

– А это ты уже сам поймешь, когда время придет, – ответил маг, не прекращая идти вперед. – Не болей, паренек. И поесть не забудь.

Генрих буквально на секунду отвлекся, чтобы посмотреть на корзинку, но маг уже пропал из поля его зрения. Растерянный случившимся паренек тихонько подхватил лукошко с едой и направился в сторону покосившегося старого домика, оставшегося от матери.

С тех пор его жизнь и изменилась. Мальчишка перестал воровать, как и напутствовал ему незнакомец, и занялся усердным трудом. Неимоверных богатств он не заработал, но дом облагородил, чтоб тот не разваливался, а на лишнюю тарелку еды денег ему хватало. Конечно, всеобщего уважения к себе он не заработал, ведь мало кто мог принять к себе в друзья слепого, скромно одетого парня, но ему хватало и тех знакомых, которые его хотя бы понимали и как-то поддерживали. Например, та самая Зельда, что чуть позже поселилась по соседству и с первых дней окружила парня дружеским теплом.

По прошествии десятка лет, как и напутствовал старик, Генрих стал порой ощущать странную усталость, а магическое зрение начало и вовсе его иногда подводить. Тут-то однажды ночью во сне он и вспомнил, что пришла пора поделиться даром с достойным человеком. Только вот как это сделать? Где найти такого человека и как его почувствовать? Этого он так и не понимал вопреки совету мага.

В сердце парня постепенно вновь стала селиться тревога. Ему очень не хотелось еще раз потерять зрение. В надежде отвлечься, Генрих после работы у соседки направился в сторону центральной площади. Место там людное, да и заведений много интересных. Он не знал, что его ждет там, но какое-то незримое чувство словно подсказывало, что там вполне мог бы сыскаться тот, кто ему нужен…

Тем временем в окрестной деревне…

Звонкое пение птиц, чудесный аромат роз, разносящийся по всему двору, запах сладкой выпечки, от вдыхания которого слюнки начинают течь, будто от долгого голода… Уж сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как мама, встретив вернувшегося с работы с отца, нежным и заботливым голосом звала меня домой, чтобы поужинать. Но мир цветов оказался настолько притягателен и прекрасен, что мне, девятилетней девочке, было нелегко его покинуть даже на короткое время. Кто ж захочет возвращаться домой, мыть руки и что-то там есть за столом, когда можно наблюдать за каждым бутоном, изучать каждый лепесток, с содроганием видеть, как насекомые кружат вокруг них, наслаждаясь сладким нектаром?

Вот и я, разумеется, не могла устоять.

– Идем, Эрика, папа не хочет садиться за ужин без тебя, – уговаривала меня мама. – Мы же не будем заставлять его голодать после работы, правда?

Отец все мое детство работал в полях. Виделись мы только по вечерам, но зато с богатым урожаем дома было что поесть круглый год. Мама же, благодаря своей любви к цветам, превратила участок в прекрасный цветущий сад. Разноцветные клумбы очаровывали, не давали никому из прохожих пройти мимо, а уж приезжие и вовсе не оставались равнодушными. Иногда мама создавала из цветов прекрасные букеты, которые потом продавала в соседнем городе – Марфурте. Она даже брала меня с собой, поэтому городишко с малых лет занял местечко в моем сердце. Просторные деревянные жилища, постепенно перетекающие в каменные огромные дома, множественный цокот копыт и скрип повозок, широкие улицы и бесчисленное множество людей вокруг… Наша деревня в сравнении с этим городом вполне сгодилась бы за одну улицу!

Забежав домой вперед матери, я принюхалась и с аппетитом облизнулась.

– Да, я приготовила к ужину и твой любимый малиновый пирог! – мама погладила мою русую голову и придвинула ближе тарелку с ужином. – Угощайся на здоровье, дочка.

Ох, и как же удержаться, чтобы не съесть все и сразу? Этот вкус жареного мяса с приправами, остротой отдающего на язык, нежность теплого молока, заботливо вскипяченного на печи, и растекающаяся по телу сладость пирога, политого сверху домашним медом… Кто в здравом уме останется равнодушным?