– Зачем тебе вдруг понадобилось в камеру?

«Пытаюсь сбежать от чувств, точнее от человека, который эти самые чувства вызывает», – признаюсь сама себе.

– Потому что я больше не буду с вами сотрудничать, – не озвучиваю реальную причину.

– А у нас было сотрудничество? – мужские брови взлетают вверх, выказывая удивление.

– В любом случае, вы больше не получите от меня никаких ответов на свои вопросы.

– Что ж, может это и к лучшему, – забирает из моих рук ствол. – Ну, пойдём, – бросает мне через плечо, покидая помещение.

Уже на выходе из блока сталкиваюсь с Хантером. Он окидывает меня недоверчивым взглядом, не наблюдая со мной Анны.

– Ты один?

– Как видишь, я слушаюсь тебя.

– И это странно. И куда ты дел заключённую?

– Заключил, – язвлю.

– В какой она камере? – не унимается Хантер.

– В двенадцатой.

Сегодня задержался в блоке, из-за чего теперь приходится торчать в пробке. Как и предполагал, стоило мне остаться наедине со своими мыслями, как они сразу же переключились на Анну.

Собственнические инстинкты завладели мной, когда я понял, как пялятся на неё молодые бойцы. Мне захотелось полностью присвоить её себе. Чтобы каждый сантиметр её тела кричал и вопил о том, что она только моя! И ничья больше.

«А теперь представь, как эта маленькая скромница будет кончать под тобой», – возникает в голове мысль. От этой мысли зверею.

Осознание этого настолько ударило в мозг, что искоренить эту мысль из разума просто не получится. Она мигает в мозгу красно лампой, опаляя нервные окончания, и будет гореть до тех пор, пока не сделаю её своей.

Правда дерзость этой маленькой женщины меня взбесила. Ха, видите ли, она не будет со мной сотрудничать. Что ж, раз она так хочет, пусть прочувствует на себе всю прелесть заключённых. Это даже полезно. В профилактических целях часто используем, чтобы сбавить гонор у особо дерзких. Хотя я так и не понял, почему она добровольно попросила определить её в камеру. Неужели ей мои ласки так не понравились?

В квартиру заваливаюсь поздней ночью, пришлось заехать в кафе поужинать. Всё же работа не оставляет сил и времени на готовку. Хотя повар из меня неважный. После душа направляюсь в спальню и натыкаюсь на одеяло, лежащее на полу. И снова мысли заполняет малышка.

Когда её по коридору мимо камер вёл, поймал напряжённый женский взгляд: бровки сведены и лицо испуганное. Нижнюю губу искусала, пока её до нужной камеры довёл. Специально выбрал эту, здесь только женщины.

У нас в блоке транзитные камеры, которые предназначены для массового содержания новоприбывших заключённых. Часто они находятся там до момента вынесения приговора. Раньше требования по разделению мужчин и женщин соблюдались, но по мере увеличения преступников и нехватке отдельных камер, это требование отменили. Аргументировали тем, что заключённым здесь недолго осталось, да и их желания мало кто учитывает в связи с серьёзным преступлением. Теперь на первом месте по значимости – это преступление против смерти, и только затем терроризм и убийства. Вообще права преступников стали всего лишь видимой формальностью.

Во втором часу ночи раздаётся телефонный звонок.

– Да, – отвечаю сонным голосом.

– Вектор, в блоке заключённые взбунтовались. Срочно выезжай, я тоже уже направляюсь туда, – оповещает меня Хантер.

Чёрт! Сон как рукой сняло. Собираюсь в короткие сроки. Когда прибываю к блоку, натягиваю полную экипировку. Она всегда у меня на заднем сидении машины, чтобы в экстренных случаях, таких как этот, не терять время.

В блоке уже орёт сигнализация. Двери заблокированы, теперь, чтобы их открыть, не достаточно приложить ладонь сотрудника, нужно ещё ввести пароль. Эти действия замедляют процесс, но обеспечивают большую безопасность.

– Давай быстрее в транзитки. Там заключённые свободно разгуливают, – поясняет мне одни из сотрудников СБР, пока мы направляемся к камерам.

По дороге нас тормозит Хантер, который уже прибыл на место.

– Зайди, – приглашает меня в пункт видеонаблюдения. – Эти суки в плен охранников взяли. Требуют открыть двери, иначе убьют их, – вводит в курс дела Хантер, наблюдая за транзиткой по камерам.

– Кто в охране?

– Ярый, Ферзь и Малой, – хмуро перечисляет Хантер.

– Хреново.

– Есть идеи?

– Я пойду к ним.

– Нет! – строго пресекает Хантер. – Мне не хватало ещё одной смерти.

– Мы не можем ждать!

– Что ты собираешься делать? Даже если у тебя и получится проскочить в транзитку до того, как заключённые успеют выбежать, тебе не удастся одному их успокоить. Короче, я доложил наверх, там предложили пустить газ.

– Ты же понимаешь, что он не сразу подействует. Заключённые могут взбунтоваться и убить наших.

– Да не нужно мне очевидные вещи растолковывать, Вектор!

– Я против газа!

– А я против того, чтобы рисковать тобой! – прерывает словесную баталию Хантер.

А я непроизвольно таращусь на экраны, всматриваясь в лица заключённых, ища глазами Анну. Только вот никак не могу найти нужный взгляд. Чёрт! Как же не вовремя.

– У меня есть идея. Что, если за каждого охранника мы выпустим по одному заключённому?

– Хреновая идея, – кривится Хантер.

– Да нет. Мы предлагаем такую идею. Даём им десять минут на принятие решения. Зная психологию заключённых, каждый захочет выдвинуть свою кандидатуру. Здесь и начнётся междоусобица. Так сказать применим всеми известный метод «разделяй и властвуй». Ну, так как?

– Всё-таки зря ты отказался от должности начальника блока. Ладно, попытка не пытка.

Как я и предполагал, заключённые клюнули на эту удочку, забыв на некоторое время об охране. Пока преступники спорили между собой, кто достоин обрести свободу, мы связались с охранниками через микронаушники, попросив их переместиться поближе к выходу.

Подгадав удобный момент, мы всё же пустили усыпляющий газ. Благодаря возникшей суете, мы под шумок выволокли наружу охранников, на которых газ не успел подействовал полностью.

Только вот я на этом не успокоился. Всё же одна заключённая мне не давала покоя. Пока все кружили над пострадавшими и докладывали в вышестоящие инстанции об исходе операции, я пошёл обратно к транзиткам. Пары газа, витавшие в воздухе двадцать минут назад, улетучились, оставив после себя сладковато-горький запах.