— Руни?
— Не положено, — он усмехнулся. — Я тебя сейчас продавать буду.
— Что?
Опешив, я обернулась на дорогу. Там то ли шла, а то ли летела целая процессия драконов. В небе кружили гигантские ящеры, совершая на потеху крестьянам разные пируэты. Послышались звуки лютни. Толпа мужчин и танцующих девушек приближалась.
И во главе всего этого безобразия... Юниль!
— Так! А во что влезла моя дочь? — Я обернулась к Амме. — Это что за балаган?
— Так сватовство! — Ведьма встала ровнее и вытянула поднос. — У вас товар, а у Юниль — купец. Ну так уж вышло, что она — единственная «кровная» родственница жениху. Вот и будем сейчас мамку у Руни выкупать. Сказала, за дешево не купит.
Я бестолково хлопнула ресницами. Драконы уже парили над нами. Веселье набирало обороты. Девушки задорно кружились под музыку. Соседи радостно горланили. А гордая сватья от горшка два вершка с важным видом двигалась ко мне.
— А предупредить нельзя было? — Я укоризненно покосилась на брата.
— И лишить себя возможности увидеть сейчас твоё лицо? — Он хмыкнул. — Грета, храм ещё вчера вечером готов был. Ты и правда верила, что Вегарт отложит вашу свадьбу хоть на день? Откуда эта наивность?
— Да просто ещё столько дел, — я развела руками.
— И чем одна свадьба помешает этим делам? Так, сестра, стой и изображай невинность и смущение. Юниль тебе там белое свадебное платье приготовила в дар. Половина деревенских женщин к его пошиву руку приложила.
— Белое? — переспросила. — Но... Руни, да в них же только невинные девочки в храм идут. А у меня взрослая дочь!
— А ты поди и той дочери все нюансы и объясни. Начиная с того, что такое девичья невинность, заканчивая тем, с кем ты её там потеряла, — Амма фыркнула в мою сторону. — Ничего не будет, если ты в белом платье к алтарю подойдешь. А дочери память на всю жизнь. Вырастет, сама всё сообразит да посмеется. Ещё больше любить вас будет за то, что позволили ей так обмануться. Так что хватит болтать, Грета. Сказано сватовство, а после — свадьба, так и стой, невинность из себя изображай. Сейчас за тебя пятьдесят сладких пирожков предлагать будут. Покупать за меньшее не согласны.
Я кивнула, постояла немного, глядя на развеселого Вегарта, идущего за дочерью. Моргнула и снова повернулась к Амме.
— Но пирожки же у нас?
— Нет, они у нас, — она смерила меня шуточным высокомерным взглядом. — Я с зятем родным. Не бросит ведьма ведуна в такой ответственный момент. Так что пирожки у нас.
Уже совсем ничего не понимая, я взглянула на Руни. Потом на сладкую сдобу. Подумала немного и цокнула, повторив любимый жест брата.
— Не поверю, что ты меня ему за пироги отдашь, — шепнула. — Несерьезно как-то.
— Конечно, — он кивнул. — Пироги — это так.
— Говори! — Во мне проснулось любопытство, а ещё предчувствие какой-то подставы.
— А не отдам я сестру тому, кто слабее меня. Одолеет — так ты его, а нет...
— Руни? — моему возмущению не было предела.
— Это традиция ведунов, милая, и волков, — негромко проговорила Амма и подняла голову, разглядывая драконов. — Старая и забытая традиция, Грета. Но видимо, время сейчас такое, что пора вспоминать, что за кровь в нас кипит. Кто мы и откуда пришли. Традиции — не пустой звук, родная. И сегодня наши мальчики напомнят об одной из них: не уйдёт женщина в дом к слабому мужчине. Будет бой. Руни против Вегарта. Докажет дракон, что сможет защитить её и будущих детей. Вот тогда и его невеста.
Я усмехнулась и отчего-то взглянула на подпрыгивающего на месте Смешку. Он ведь волк. Вырастет смелым и сильным. Но что останется в его голове? Наверняка он запомнит этот день и свадьбу, и когда-нибудь, так же как Вегарт сегодня, придет в дом своей невесты, выкупать её у главы.
— Мой дракон-то верх одержит. Но скажи, а что если жених не победит, Амма?
— Коли любит, то выкрутится, — она засмеялась. — Всякий отец дочери счастья желает. И всякий брат.
— Поддавки?! — смекнула я.
— И это тоже. Но помни, ведуны не маги. Для нас весь мир — чаша, полная магии. А мужчина за женщину свою осушит её до дна. Не проигрывает влюбленный ведун. Никогда! А уж что про волков говорить — они ради своей истинной любого рвать будут. Совсем забыли мы кровь свою. Пора вспоминать, доченька. Пора!
Кивнув, я обернулась к Юниль. Веселая толпа с музыкой и плясками подходила к нашему дому.
— Ой, народ, выходите, на жениха нашего посмотрите! — внезапно заголосила Юниль.
Да ещё голос такой поставленный, действительно, как у генеральской дочери.
— А чем же он хорош? — то ли по договоренности, то ли решив подыграть нашей мелкой, поинтересовалась соседка, нынче счастливая вдова Карипа.
Женщина расцвела, на её плечах появился яркий платок с маками, который привезли с первым обозом. Вегарт ей его лично вручил.
— А всем, — дочь топнула ножкой. — Генерал! Красивый и сильный! А ещё мой папка умный!
Все засмеялись. Конечно, она ещё маленькая, и красиво говорить, как сваха, не могла.
— Похоже надобно внученьку спасать.
Амма пошла к нашей егозе. По дороге всунула соседке поднос с пирожками. Ну чтобы без дела в красивой обновке не стояла. Затем деловито обошла Вегарта, разглядывая его напоказ, и обернулась к Руни.
— У вас на выданье девчина, у нас — удалой жених. При должности высокой. У самого Айдана Свирепого в друзьях. Родной брат правителя земель за туманным лесом Дьярви Вегарта, прозванного Черным генералом. Наставник будущего императора Льюиса Темного. Хлопец наш — стратег. Уберег деревню от беды. Никто без вины не пострадал. Никто при нем не голодал. Зато был праздник и не один. Дети наши сладости увидели. Дома отстроил, площадь нам какую сделал. Загляденье!
Собравшийся народ одобрительно загалдел. Заулюлюкал.
— Базарный ряд! — выкрикнул кто-то из толпы. — Лавки какие стоят. Крепкие и удобные.
— И обозы приходят...
— ... Дороги расчищены. И теперь безопасно товар вести...
— ... А ещё он Бирна выследил. Не дал ему в наше селение явиться...
— ... Уголь! Об угле на зиму договорился...
— ... Теперь в полях работа будет...
— ... Пшеницу выращивать начнем, как когда-то...
Люди кричали, пытались вставить каждый своё слово. А я смотрела на гордого Вегарта и не могла сдержать смеха. Сама себе завидовать начала. Сейчас выяснится, что я его и вовсе не достойна, и отправят его новую невесту искать.
Эта мысль внезапно испугала.
— Руни, — прошептала, встав к нему ближе. — Я надеюсь, у тебя есть что сказать обо мне? А то как-то я заволновалась.
Он лишь фыркнул, что совсем не прибавило мне уверенности.
Я обернулась на дом. Может, улизнуть незаметно, а то опозорюсь ведь. Одновременно с этим в голове я искала хоть что-то важное, чем могла бы похвалиться. И ничего. Ну совсем. Даже крестиком и то криво вышиваю.
Чего я вообще на улицу вышла?
Нет, чего мне эта свадьба по нашим обычаям далась-то? Убегать нужно за огороды, пока не поздно.
— Ну, а чем же невеста ваша хороша? — воскликнула Амма, обрезая мне все отходы к родным кустам за забором.
Я сглотнула и поймала взгляд Вегарта. Поморщилась и тяжело вздохнула.
— Фера Гресвиль, или Грета, как назвала её покойная матушка, лучшая сестра. Другую такую вы не найдете, — Руни хрипел, но старался выговаривать каждое слово. — Там, где у остальных черствело сердце, она продолжала дарить добро и тепло. Никогда сестра не обижала тех, кто служил ей. Никто не слышал от неё злого слова. Она заботилась о сиротах в поместье ханыма, подкармливала дочерей любовниц и невольниц своего отца. Относилась к ним как к равным себе. Фера думала, что никто не знает, что она забирает еду из кладовых и несет её маленьким девочкам. Что она приходит по ночам к больным женщинам и пытается лечить их травами, хотя сама не целитель. Моя сестра не уподобилась ни отцу, ни братьям. Её сердце горячо, оно слышит каждого. И если попросите, она придет к вам на помощь и не откажет никому. Свое отдаст, но не оставит в беде.
